Всеобщая история кино. Том 6 (Кино в период войны 1939-1945) - Садуль Жорж

Фильм «Лесной цветок» многим обязан творческой индивидуальности Габриеля Фигероа. Во время своего первого путешествия в Европу, на фестивале в Карловых Варах в 1950 году оператор говорил:

«Ритм фильмов, над которыми я работал с Эмилио Фернандесом, очень медленный. Но этот ритм является ритмом нашей природы, людей, живущих у нас, женщин и мужчин в мексиканской деревне. Медленный ритм не обязательно является недостатком. Особенно в фильмах, где мы стремимся к максимуму правдоподобия в воспроизведении обстановки, чувств и пейзажей.

Пластичность наших фильмов подсказана нам нашими великими творцами настенных фресок — Диего Риверой, Хосе Клементе Ороско, Сикейросом. Конечно, я не хочу сказать, что мы фотографировали их фрески, но их пластичность непосредственно вдохновляла нас, когда мы находились в горах под мексиканским небом. Я думаю, что наш стиль пластической выразительности является тем, что отличает наши фильмы от продукции Голливуда, которая, однако, оказывала влияние на мексиканские фильмы в коммерческом плане.

Этот медленный ритм изобрели не мы. Уже в 1930 году два великих советских кинематографиста, С. М. Эйзенштейн и Эдуард Тиссэ, применили его в своем классическом произведении, поставленном в нашей стране, — в «Буре над Мексикой». Эта типичная мексиканская медлительность есть и в «Восставших из Альварадо», снятых Полем Стрэндом. В 1941 году мексиканская медлительность обнаружилась и в «Забытой деревне», которую снимал чехословацкий оператор Алекс Хаккеншмидт. О наших крестьянах говорят, что они никогда не торопятся. Пейзаж наших безводных тропических плато тоже развертывается неторопливо…»

В «Лесном цветке», где Фигероа и Фернандес утвердили принципы своего стиля, сюжет развертывается медленно и торжественно. Пейзажи и облака преобладают над действием, для развития которого диалог не используется. В сценарии события происходят в 1910-е годы, во время мексиканской революции: «Хосе (Педро Армендарис), сын крупного землевладельца, женится, несмотря на протесты своей семьи, на бедной крестьянке (Долорес дель Рио). Проклятый своими, он покидает гасиенду и становится революционным деятелем. Старый президент Порфирио Диас низложен. Вооруженные пеоны вторгаются в гасиенду и убивают отца Хосе.

Мстя за отца, молодой человек выступает против революционеров и убивает офицера, который ими командовал. Хосе схватывают, судят и, несмотря на все попытки жены добиться его помилования, расстреливают».

В сценарии осуждаются и крайности, допущенные крупными собственниками, и крайности революции — или некоторых революционеров. Режиссер остается верным этой социальной линии.

Несомненно, что Фигероа и Фернандеса вдохновляла настенная живопись Сикейроса, Риверы и Ороско, когда они создавали этот фильм, торжественный как священные письмена, сделанный очень тщательно, отмеченный стремлением достичь большого искусства, но утомляющий и холодный. Этих недостатков «Лесного цветка» не было в знаменитой «Марии Канделярии» (Xochimilco, 1943), которая утвердила мировую известность четы Долорес дель Рио — Педро Армендарис[368]. Вот сюжет этого фильма.

В своей студии, в Мехико, художник рассказывает друзьям о приключении, некогда происшедшем с ним в живописной области Хочимилко; героиней его была Мария — очень молодая девушка, портрет которой он тогда написал.

Мария (Долорес дель Рио) жила вдали от деревни; крестьяне считали ее проклятой, так как ее мать имела плохую репутацию. Марию любил индеец Рафаэль (Педро Армендарис). Они обрабатывали землю и продавали на рынке фрукты и цветы, выращенные на своем маленьком участке.

Малярия, свирепствовавшая в этом заболоченном крае, сразила Марию. Хозяин гасиенды, который держит для своих пеонов лавку, отказал в спасительном хинине, так как Мария отвергла его ухаживания. Рафаэль украл медикаменты, хозяин приказал бросить его в тюрьму, Мария осталась одна.

Чтобы заработать немного денег, Мария согласилась позировать художнику, который пишет ее портрет. Хозяин распространяет в местечке слух, что она позирует совсем голая, хотя на самом деле художник, изобразивший обнаженную женщину, с Марии Канделярии писал только лицо. Подстрекаемые хозяином жители деревни расправляются с «проклятой женщиной», и ее жених, закованный в цепи, не может прийти ей на помощь.

Эта очень простая история, рассказанная в лирическом тоне, приобрела трогательную человеческую теплоту, которая так контрастировала с ледяной торжественностью «Лесного цветка». Достигнув Европы, где еще никто не знал мексиканского кино, «Мария Канделярия» в 1946 году в Канне была встречена с энтузиазмом[369], о котором свидетельствует статья, написанная нами в то время в «Lettres Françaises».

«Мария Канделярия» была показана на послеобеденном просмотре в полупустом зале. Фильм начинается нескончаемой болтовней в невзрачной, плохо освещенной декорации, представляющей студию художника. Зрители начали покидать зал казино, когда внезапно все переменилось. Декорации студии уступили место мексиканской деревне где-то на высоком плато. Огромные глади озер и под белыми облаками, как постоянный лейтмотив, — высокие тополя.

Мы проникаем в новый мир, неизвестный, совсем не похожий на классическую Мексику, великолепно показанную Эйзенштейном. Влажный воздух болот… мужчина… женщина… Женщина — это Долорес дель Рио.

Мы думали, что знаем ее… но мы видели только ее «голливудскую маску», если говорить языком института красоты. Освобожденное от румян и всякого косметического искусства, ее чистое лицо обрамлено длинными черными косами; одетая в простую одежду мексиканских крестьянок, Долорес дель Рио предстает перед нами совсем другой и говорит на родном языке. Так же как лицо, ее игра лишена искусственности. Перед нами уже не актриса, а женщина…

Несомненно, в Канне не было фильма более очаровательного, чем этот. Что-то волшебное таится в этих плоских лодках, нагруженных овощами, в цветах, разбросанных повсюду, в крестьянских праздниках, в рынке, где внезапная паника охватывает и людей и животных. В наших глазах надолго запечатлевается голая рука, размахивающая факелом, зовущим на охоту, в которой дичью является женщина. И мы продолжаем еще слышать крик закованного в цепи человека, исходящий из глубины его души: «Мария Канделярия!»

С персонажем, созданным Педро Армендарисом, в мировое киноискусство пришел новый тип: мексиканский пеон в образе бедного крестьянина с большими усами, с индейскими скулами, с голыми ногами, широкой соломенной шляпой и выразительными глазами на бесстрастном лице.

Пластическая красота фильма завершила его успех. Настойчивый и нервический монтаж Глории Шоенман придает мощный ритм сильно построенным кадрам Фигероа. Учителями он выбрал Эйзенштейна и Тиссэ. Лучшие достижения мексиканского кино носят отпечаток тврочества двух больших советских кинематографистов, так же как и великих отечественных мастеров фрески-

Фильм ценен также своей достоверностью в изображении быта мексиканской деревни. Художники не ограничиваются живописностью, когда показывают хозяйчика-ростовщика, управляющего жизнью деревни. Фильм не был лишен и недостатков: невразумительная экспозиция, несколько схематичный второй план, кое-где чувствуется ослабление ритма и интереса зрителя. Иногда в фильме отдается дань фольклоризму.

Хотя вся эта история происходит в начале века, в наше время зрителю трудно поверить, что место ее действия было столь диким и примитивным. Хочимилко, пригород Мехико, сегодня стал местом большой ярмарки для туристов, где на украшенных цветами пароходах теснятся богатые мексиканцы и североамериканские экскурсанты.

В 1944 году Фернандес, Фигероа и их сотрудники поставили фильмы «Покинутые» и «Бугамбилья».

Вот содержание первого из их.

Молодая женщина (Долорес дель Рио) обольщена и покинута. Из сожаления ее подобрали проститутки. Встретив пленительного генерала (Педро Армендарис), она думает, что нашла любовь и счастье. Она собирается выйти за него замуж, он хочет усыновить ее ребенка, но в этот момент раскрывается правда. Мнимый генерал оказывается просто-напросто разбойником с большой дороги. Он пытается ускользнуть от полицейских, пришедших его арестовать, но погибает. Чтобы дать сыну возможность учиться, мать смиряется с участью самой последней проститутки. Она испытывает удовлетворение, видя, как сын начинает свою карьеру крупного адвоката. Он никогда не узнает о жертве, принесенной его матерью, и даже о ее существовании.