Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

Володя опустился на корточки и отвязал от выхлопной трубы обернутый целлофаном сверток, а леску пережег огоньком зажигалки и концом ее обмотал самодельную мину. Или бомбу – назови как пожелаешь. Штучка, однако, серьезная. Граммов на триста – четыреста.

Затем он открыл своим ключом заднюю дверцу и присвистнул. Просторная машина джип, удобная. И расстояние хорошее от передней спинки до заднего сиденья. Но сейчас это место на полу занимал лежащий навзничь, отлично увязанный мужичок, он что-то тягуче и негромко мычал, поскольку рот был залеплен широкой лентой пластыря, а на окровавленном лице безумно пучились глаза.

Демидыч небрежно подвинул его ногой и уселся сзади. Положил рядом бомбу. Посмотрел на спокойно облокотившегося на руль Мишу.

– Не сказал, чего он хотел?

Миша отрицательно покачал головой. Мужичок затих, прислушиваясь. Демидыч показал бомбу Мише:

– Есть такое предложение. Мы ему сейчас вот эту хреновину положим за пазуху, привяжем конец подлинней, чтоб нас не задело, и где-нибудь на трассе выкинем его из машины, а? У тебя, я видел, в бардачке леска была, достань, я пока займусь.

Лежащий на полу ухитрился каким-то образом громко заскулить и даже попробовал изогнуться на полу дугой, но Демидыч спокойно поставил на него ногу и придавил маленько. Тот затих.

– Может, он чего заявить хочет? – предположил Миша.

– А хрен его знает! Хочет, так пусть заявляет.

– Так ты ж ему пасть освободи. Не целиком, а так, маленько, чтоб только понять.

Володя оторвал пластырь и тут же поднес к носу кулак. Мужик немедленно с готовностью закатил глаза – значит, научен. Володя пальцем оттянул его губу и увидел, что передних зубов мужичок лишился. Посмотрел на Мишу:

– Чем это ты его?

– А чего он меня укусить хотел? – наивно спросил Миша и показал кулак с небольшой ссадиной на средней костяшке.

– Тоже верно, не кусайся, – рассудительно заметил Демидыч и пнул мужика: – Говорить будешь или выкидываем?

– Шкагу…

– Надо понимать: скажу, – объяснил Миша.

В течение пяти минут они выяснили все, что хотели, ибо травмированный представитель измайловской братвы обожал бить свои жертвы, но оказывается, имел низкий собственный болевой порог. Значит, исходя из этих условий, ему и следовало всегда действовать в стае, а уж коли вышел в одиночку, постарайся не попадаться. Такой запоминающийся урок преподали ему в джипе, после чего он охотно выложил, кто и зачем его сюда послал. Задание он получил от Сени Круглого, тот назвал марку машины, цвет и номер. А кто в ней и зачем все это, Федю не касалось. Он свое дело сделал, через двадцать минут братва подхватит его вон там, возле леска… Тут и ходу-то десять минут.

– Для тебя уже все в прошедшем времени, запомни, – строго сказал Демидыч, а Миша подтвердил суровым кивком. – Если повезет – сядешь. Ну а нет – извини.

И Володя вышел из машины, чтобы встретить возвращающегося Турецкого.

– Все в порядке, Демидыч?

– Да, можно сказать.

– Тогда поехали, – не стал уточнять Турецкий. – Грязнов на месте? Ладно, едем, я по дороге позвоню ему.

Под охраной Володи Демидова Турецкий мог чувствовать себя в полной безопасности. Ему и в голову не пришло бы теперь вертеть во все стороны головой, ожидая погони. А вот Демидыч был настороже, и когда они проезжали поворот к стройке, за которой виднелся лесок, он немедленно обратил внимание на заляпанную по низу грязью «бээмвуху», застывшую на обочине, но, едва они проехали, тронувшуюся за ними. Эта машина сопровождала их почти до Садового кольца, а после исчезла из поля зрения.

ЧТО СЧИТАТЬ ПОСЛЕДНИМ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕМ?

Нападение на Турецкого в районе Ярославского шоссе показало Грязнову, что противоположные силы активизировались. Быстро выслав на место аварии оперативную группу во главе с Яковлевым, он тут же разыскал Кистенева и назначил ему встречу в саду «Эрмитаж». Таганский авторитет попробовал было взять на голос, но Грязнов предложил ему, во избежание очень крупных неприятностей, прибыть немедленно. Тон начальника МУРа подсказал Алексею, что дело действительно может запахнуть керосином, и, побазарив для порядка, согласился.

Грязнов позвал Николая Саватеева и предложил сходить на пару в садик напротив Петровки, 38, выпить по бутылочке пивка. Для порядка прихватили с собой и нескольких оперативников.

Кистень с двумя охранниками приехал на шикарном «мерседесе». Втроем прошли в парк, но тут им преградили дорогу трое же крепеньких мужичков, из-под распахнутых курток которых выглядывали ремни пистолетных сбруй. Кистеневу предложили пройти к пивному павильону, где его ждут, а его браткам посоветовали немного погулять, подышать свежим воздухом. Популярно объяснили, что никаких эксцессов не будет. Разговор произойдет с глазу на глаз. Кистенев подумал и согласился.

Погода была хоть и без дождя, но мрачная, давящая. Народу в парке в середине рабочего дня почти не наблюдалось. Кистенев вошел в павильон и увидел Грязнова, который, отставив бутылку, пошел ему навстречу и предложил прогуляться по аллейкам.

– Значит, так, Кистенев, блатную «музыку» свою оставь, поговорим как нормальные люди и нормальным языком. У меня к тебе, по твоей вине, накопилось несколько вопросов. Я буду спрашивать, а ты отвечать. И учти, это не столько мне, сколько тебе самому надо. Поймем друг друга, выпьешь пивка и отправишься домой, ну а не поймем, извини.

– Только пугать меня не надо, Грязнов.

– Я не пугаю, я ближайшую перспективу обрисовываю. Чтоб потом между нами не было неясностей. Чьи сегодня на МКАДе у Ярославки напали на серого «жигуля»?

– Не слышал. Не мои – точно.

– Чем докажешь?

– А ты их возьми да сам спроси. Вы спрашивать умеете. Мне Афоня рассказал.

– Я предупреждал. По бюллетеню он у меня не получит. Наркота была твоя?

– Нет, ее нужно было отдать.

– Кому?

– Грязнов, не пытай, все равно не скажу. Да и не знаю. В нашем деле лишнее знать опасно.

– Полина ушла по тому же адресу?

Кистенев испытующе поглядел в глаза Грязнову и промолчал.

– Ясно с этим вопросом. Мы нынче взяли нескольких рязанских волков. Пошарили и нашли кое-что. Так вот, получается та же марка и та же консистенция. Из одного мешка. Что скажешь? Экспертиза в таких делах ошибки не дает.

– Ну вот видишь, какой ты догадливый.

– Это хорошо. Там, в Сокольниках, база у них есть. Под тобой?

– Нет. Измайловская братва.

– А район-то вроде твой. В чем же дело?

– Так получилось.

– Понятно. Все никак не поделите. А у измайловских кто сейчас в фаворе?

– Круглый.

– А ведь и твои братки с рязанцами контачили. Они же не могли помимо твоей воли.

– Это когда было!

– Да как же! Мы ж твоих взяли на наркоте.

– Так и отпустили уже.

– Но – поговорили, Кистенев. Теперь еще девица на твоих повисла. Вот ведь какая нехорошая история получается. Прямой смысл тебе есть сообщить мне, в каком направлении искать.

– Своя голова дороже, Грязнов. А насчет девицы надо доказать. Мало кто чего говорил! Пустой базар.

– Боишься, значит. А чего вы на сходняке своем о Чехове рассуждали?

– Да ты же и сам все знаешь, чего спрашивать?

– Ох, Кистенев, – вздохнул начальник МУРа, – крутишь все, темнишь, а не понимаешь, что давно засвеченный ты весь – с головы до ног.

– Это кто же меня кидает, ты, что ль?

– Если б я… Вон, Фиму Рафаловича, питерского, хоть и отошел он от братвы, а как замочили… А ведь умный был, дошлый. У тебя тоже, поди, бронированная машинка, как и у него? Так разнесли, что для кладбища ничего не осталось.

– Ты на что намекаешь?!

– Тихо. Ты меня на горло не бери. Я тебе в худшем случае срок припаяю, зато дышать будешь. А Фиме и этого не досталось.

– Да видал я, по телику показывали…

– Значит, так остается мне думать, что если, помимо тебя, измайловскую братву задействовали, то, выходит, лишаешься ты доверия? Сам посуди: наркоту вы потеряли. Была б своя – куда ни шло, а за хозяйскую ведь платить надо, а там сумма! С рязанской охраной «Юноны» дружбу водили, дела делали. Те под суд пойдут, твоих потянут. Тебе впору просить, чтобы я тебя от твоих же спрятал. Вот какие дела, Кистенев. А заказчика твоего мы днями возьмем, рядом уже. Так он первым тебя же и продаст. Говори фамилию.

– Не знаю, Грязнов. Анатолием его зовут… А! – и он грубо выругался. – Анатолий Валентинович. Но я с ним не виделся. По телефону.

– А чего тогда боишься? Может, тебя на арапа взяли!

– Не надо. Кому положено, тот знает.

– А он не адвокат, часом? Тут один какой-то мне названивает, свиданку с охранниками, что у меня отдыхают, требует.

– Как вы мне надоели все, Грязнов! – с отчаянием почти прорычал Кистень. – Уйти бы от вас на край света, чтобы…

– Ладно, – хлопнул Грязнов его по плечу, – зайди пивка попей и действительно отваливай-ка ты отсюда, пока жив.

Проходя мимо павильона, Вячеслав Иванович кивнул Саватееву, наблюдавшему за ними в окно, и пошел к выходу из «Эрмитажа».