Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

– Любишь такую музыку? – спросил он у Ожье.

– Не то чтобы очень, – ответила она смущенно.

– Гитарист работает на отлично, но с этими ребятами он связался зря.

– Верю на слово.

– А, так тебе не нравится джаз вообще? Или просто этот стиль? Ничего страшного. В мире столько людей, у всех вкусы разные.

– Да, – произнесла Ожье значительно, будто он сказал что-то чрезвычайно глубокомысленное. – В самом деле разные.

– А какая музыка нравится тебе?

– Вообще-то, никакая.

– В самом деле?

– Да, – подтвердила Верити. – У меня нет музыкального слуха. Джаз, не джаз – мне все равно.

Флойд допил бренди и заказал новый. Джаз-банд взялся мучить Гершвина, «Кто-то следит за мной». Дым сигарет висел над столиками неподвижными кольцами, словно безумный монохромный закат в облаках.

– Сьюзен Уайт была такой же, – сказал Флойд.

– В чем?

– Бланшар говорил, что никогда не заставал ее слушающей музыку.

– Это не преступление. И к тому же откуда он знал, чем она занимается? Он же не следовал за ней повсюду.

– У нее в комнате было радио и патефон, но никто не слышал, чтобы там звучала музыка.

– Не спеши с выводами. Я всего лишь сказала, что у меня нет слуха. Был ли он у Сьюзен, я не знаю.

– Ладно, пойдем отсюда, – решил Флойд, возвращая на стол порожний стакан. – У меня от дыма слезятся глаза, и не хочется, чтобы мои слезы приписали воздействию здешней музыки или публики.

Они вернулись в отель на метро. Вежливо пожелали друг другу спокойной ночи. Флойд лег на кушетку, не снимая брюк и рубашки, и укрылся одеялом – было зябко. Но заснуть не смог. В трубах гудело и булькало до трех ночи. Сквозь щель между занавесками были видны мигающие цифры у основания памятника покорителям Эвереста. Флойд думал о спящей Ожье. Как же мало он знает о ней – и как много хочется узнать.

Глава 23

Машина тряслась на ухабах, расплескивая лужи. Подскочила, пересекая рельсовый путь, покатила близ решетчатых конструкций, поддерживающих ленты транспортеров и трубы для перекачки химикатов.

– Попроси его ехать медленнее, – сказал Флойд, тронув водителя за плечо. – Кажется, я заметил знак.

Ожье перевела просьбу, затем посмотрела на покосившийся фанерный знак, почти скрытый высокой травой.

– Улица Магнолий. Да уж, подходящее название.

– Это и есть адрес «Каспар металз»?

– Все оставшееся от фабрики должно быть здесь, – подтвердила Ожье.

За изломанной деревянной изгородью паровой кран осторожно размахивал чугунной бабой на тросе, добивая последнюю стену низкого фабричного здания, сложенного из красного кирпича. Хотя тут и там еще стояли здания, пространство между ними усеивали обломки кирпича и цементных блоков, кучи искореженного металла.

– Если тут и была литейная, кто-то основательно постарался ее припрятать, – заметил Флойд.

Пока Флойд с Ожье выбирались из машины на единственный клочок сухой земли между лужами и грязью, таксист не глушил двигатель. Было холодно, воняло едкой химией. Ожье была в узкой черной кожаной куртке до колен и черных же брюках. Ночью в гостиничном номере она попыталась отломать каблуки от туфель, но безуспешно.

– Попробуй-ка улестить водителя, – посоветовал Флойд. – Может, он согласится подождать четверть часа. Нужно проверить, не осталось ли здесь чего-нибудь интересного.

Верити наклонилась к водительскому окну и принялась договариваться. Таксист не слишком противился, но разговор пошел не совсем гладко. Вчерашний блестящий, совершенный немецкий язык Ожье, позволявший говорить стройными элегантными фразами, превратился в запинающийся, корявый волапюк. Верити с трудом подыскивала слова и тревожилась: если немецкий уже рассыпается, что будет дальше?

– Он согласился, – объявила она наконец.

– Но поупрямился немало.

– Дело в моем немецком – он слегка подпортился с утра.

Оба пошли через сухую, заросшую травой полосу земли к дыре в ограде – две доски выпали, и можно было протиснуться. Флойд сделал это первым и придержал высокую траву на другой стороне, пока лезла Ожье.

– Какая жуткая разруха! – пожаловалась она. – Трудно представить, что здесь была фабрика. Теперь единственное доказательство ее существования на этом месте – полученное Сьюзен Уайт письмо.

– А когда его отправили?

– Помнишь билет, так ею и не использованный? Она решила побывать здесь, и незадолго до отъезда ее убили. Письмо прислали всего месяц назад.

– Посмотри-ка под ноги, – посоветовал Флойд. – Травы нет нигде. Она не успела пробиться сквозь бетон.

– Думаешь, фабрику подожгли?

– Трудно сказать определенно, но похоже на то. Слишком уж своевременно случился пожар.

Паровой кран неторопливо пополз к другому строению. Чугунная баба проехалась по уцелевшей стене, прочертила с хрустом по кирпичу. К разрушению подключились два зеленых дизельных бульдозера, плюясь едким дымом из выхлопных труб. Трактористы были в респираторах и защитных очках, в непромокаемых брезентовых комбинезонах.

Ожье осмотрелась, пытаясь найти что-нибудь сто́ящее внимания.

– А давай проверим вон те здания. Может, среди них и есть номер пятнадцатый?

– У нас времени в обрез.

Они пересекли засыпанное обломками поле и подошли к нескольким уцелевшим строениям. Пустые оболочки фабричных корпусов, без крыш и верхних этажей, выглядели угрожающе, напоминали голые черепа. Сквозь зияющие дыры окон и трещины в обожженных стенах виднелось железно-серое небо. Ожье никогда не любила лазить без спроса по чужой собственности – даже в детстве, когда подобные поступки влекли риск серьезного наказания и считались испытанием храбрости. И сейчас больше всего ей хотелось уйти поскорее.

– Номер пятнадцать, – указал Флойд на покосившуюся табличку с еле различимыми цифрами. – Кажется, угроза скормить пингвинам возымела действие. Я запомню этот способ на тот случай, когда снова надо будет кого-нибудь прижать.

Невдалеке нашлась дверь. Внутри было темно – над входом уцелел участок крыши.

– Верити, смотри под ноги!

– Я смотрю, – ответила она и добавила: – А ты смотри сюда. – И протянула Флойду пистолет.

– Если у нас всего одна пушка на двоих, то лучше оставь себе. Я малость нервничаю, когда держу оружие. Знаешь, я верю – пусть слегка иррационально – в то, что если у тебя нет ствола, ты не попадешь в ситуацию, когда им нужно пользоваться.

– Сейчас именно такая ситуация. Бери.

– А ты?

Она достала из сумочки оружие, взятое у ребенка, застреленного в тоннеле близ станции «Кардинал Лемуан».

– Я хотел сказать, у тебя настоящее оружие есть? – спросил Флойд, глядя с сомнением на странные контуры.

Но спросил не слишком уверенно – уже понял, что Ожье не шутит. Совсем.

– Флойд, будь начеку. Эти люди хотят убивать и убивают.

– Я уже в курсе.

– А ты готов выстрелить в ребенка?

Флойд посмотрел на нее сквозь сумрак. Белки его глаз странно отсвечивали в темноте.

– Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас занялся отстрелом детей?

– Он всего лишь будет выглядеть как ребенок.

– Я буду стрелять, чтобы ранить – но не убить. Ничего другого не обещаю.

Ожье огляделась, прежде чем пойти следом за Флойдом. Демонтажные машины расправлялись с убогим кирпичным строением, по очереди впиваясь в его останки, будто обезумевшие от голода волки. Когда бульдозеры развернулись и снова ринулись в атаку, их моторы зашлись яростным ревом. Казалось, машины обуяла слепая злоба, водители лишь сдерживают, а не направляют их.

– Флойд, давай поторопимся. Эти монстры все ближе!

Верити прошла в глубину здания, развернулась с оружием в руках, но не заметила никого ни спереди, ни сзади. Затем она прижала рукав к носу и рту, чтобы защититься от пыли. Глаза с полминуты приспосабливались к темноте. Вдоль обеих стен и посреди зала стояли рядами тяжелые станки – токарные, сверлильные и еще несколько разновидностей, Ожье не опознанных, но явно служащих для точной доводки изделий. Станки то ли слишком повредило пожаром, то ли они были чересчур массивными и объемными для вывоза и потому остались на разрушаемой фабрике.

– По мне, похоже на место, где и в самом деле могли работать над шарами, – сказала она.

– Смотри под ноги! – предупредил Флойд. – Я тут местами подвал вижу.

Ожье пошла за ним, ступая след в след. При каждом шаге половицы скрипели, выбрасывая облачка пыли. С подоконника сорвалась ворона – трепещущий молчаливый комок яростной черноты. Ожье проводила ее взглядом. Издалека птица показалась клочком горелой бумаги, уносимой ветром.

– Тут никаких документов. Вообще ничего. Мы попусту теряем время.

– У нас еще десять минут. Кто знает, может, и найдется что-нибудь.

Он подошел к дальнему краю мастерской, где на фоне потемневшей штукатурки выделялся проем двери.

– Посмотрим-ка, что там.

– Флойд, осторожней! – предупредила она, крепче сжав оружие детей.