Подлинная история тамплиеров - Шаран Ньюман

Хотя не все соглашаются с кельтским происхождением легенды о Граале, мне кажется, что отдельные части этого произведения отражают попытки автора внести ясность в миф, который он и сам не до конца постиг. Так, например, сидящая под дубом женщина объясняет Персевалю, что владельца замка называют Королем Рыбаков, потому что тот любит ловить рыбу. Однако не проявление ли это своеобразного чувства юмора Кретьена?

Если бы Кретьен объяснил читателям, что он имел в виду, говоря о Граале, то, по-видимому, этот предмет лишился бы изрядной доли таинственности и не вызывал бы в дальнейшем столько споров. Однако история Кретьена разбудила воображение многих авторов, и в последующие пятьдесят лет на свет появилось еще несколько произведений о Граале — преимущественно как часть цикла артуровских легенд.

Само слово «грааль» было обычным для Франции того времени, и означало оно обычный сосуд или кубок. Однако в историях о Граале оно вскоре стало означать потир, ритуальную чашу. В тринадцатом веке Робер де Барон впервые снабдил Грааль эпитетом «святой», и его стали связывать с историей об Иосифе Аримафейском, который предал тело Иисуса погребению в своей собственной гробнице[426]. В христианских апокрифах говорится о том, что Иосиф также собрал в чашу кровь Иисуса, когда тот умирал на кресте. В одной из позднейших легенд Иосиф, подобно Марии Магдалине и Иакову, патриарху Иерусалимскому, находит убежище в Европе, на сей раз в Англии.

Поскольку легендам свойственно стремление сближаться друг с другом, Грааль вскоре стал той самой чашей, в которую собиралась кровь Иисуса, а Иосиф превратился в одного из персонажей артуровского цикла.

Версия легенды о Персевале тринадцатого века упоминает о племяннике Иосифа Аримафейского, также Иосифе, «славном рыцаре, целомудренном и непорочном телом своим, сильном и щедром сердцем»[427]. Он-то и становится Королем Рыбаков, хранителем «копья, которым была нанесена рана Иисусу, и чаши, в которую верующие в Него… собрали кровь, изливавшуюся из ран Его, когда принимал Он смерть на кресте»[428]. Но множеств во других авторов наделяли этого короля другими именами и давали иную трактовку Святому Граалю. Поскольку у легенды нет прочной опоры на реальные факты, писатели были ничем не стеснены в своих фантазиях.

В более поздних средневековых французских рыцарских романах Грааль был определенно христианской реликвией, связанной с актом пресуществления во время мессы. В некоторых текстах в видениях Грааля присутствует Иисус на кресте или ребенок.

Связь тамплиеров с Граалем появляется только в немецкой версии легенды Вольфрама фон Эшенбаха. Грааль здесь — это драгоценный камень, упавший с неба. Камень этот наделен волшебными свойствами. В частности, он дает здоровье и вечную молодость. Однако силу этому камню дает «маленькая белая облатка», которую каждый год в Страстную пятницу приносит голубь. «От нее камень получает все доброе, что благоухает на этой земле пищей и питьем, как если бы то было райское совершенство… Так сила Грааля дает прокорм рыцарскому братству»[429]. Рыцарское братство — это, разумеется, Tempeleisen, хранители Грааля. Это те же тамплиеры, хотя есть и отличия: среди Tempeleisen встречаются и женщины.

Хотя в основе сюжета могли лежать и фольклорные мотивы, не возникает сомнения, что автор любой истории о Граале является христианином. В том, что хранителями Грааля Вольфрам фон Эшенбах сделал тамплиеров, я не усматриваю ничего странного. В начале тринадцатого века (время создания романа) к тамплиерам все еще относились как к защитникам паломников на их пути в Иерусалим. Их могли ввести в повествование, чтобы сделать его более созвучным времени, — так авторы триллеров включают в свои книги знакомые учреждения и организации, чтобы подчеркнуть современность происходящего. Вместе с тем, кроме Эшенбаха и нескольких авторов, использующих его сюжет, никто не писал о тамплиерах в связи с Граалем — по-видимому, этот элемент сюжета не вошел в традицию.

В одном любопытном исследовании по истории искусства автор обращает внимание на изображение Девы Марии в некоторых церквах двенадцатого века на севере Испании, где Богоматерь держит в руках блюдо, из которого исходят лучи света. Автор полагает, что здесь представлены дары Святого Духа и что подобное изображение могло послужить основой для возникновения легенды о Святом Граале. Это довольно интересная версия, которую следовало бы изучить и медиевистам, работающим в других областях. Однако никаких свидетельств о связи авторов первых историй о Граале с Северной Испанией найти не удалось. Обнаружение подобных связей в других направлениях изобразительного искусства или в литературе вызвало бы значительный интерес.

К сожалению, информация такого рода слишком часто попадает в руки людей, далеких от исторической науки. Они разглядывают изображение и встраивают его в свои доморощенные теории, не изучив исторический фон, — так случилось и с попыткой прочитать термин San Greal как «Царская кровь».

При определенной общности основной сюжетной линии каждая средневековая история о Граале имеет отличную от других доминанту. Это неудивительно: ведь мы имеем дело не с историческим документом, а с чистым вымыслом. Как и прочие артуровские легенды, истории о Граале отражают взгляды их авторов и особенности того периода времени, в котором эти авторы жили. Вплоть до конца пятнадцатого века, когда Томас Мэлори создал английскую версию легенд о короле Артуре, все эти истории рассказывали о приключениях и моральном долге рыцаря-христианина. Большинство слушателей понимали, что описываемые чудеса рождены фантазией автора, и просто получали удовольствие от рассказа, как наши современники испытывают удовольствие, читая научную фантастику.

Однако вскоре после выхода «Смерти Артура» Томаса Мэлори популярность легенд о короле Артуре и Граале падает. Идея Грааля была слишком сильно связана с католическим ритуалом, а потому не привлекала вновь появившихся приверженцев протестантизма. Изменились и литературные пристрастия. «С приходом Реформации Грааль перестал пленять поэтическое воображение»[430].

Тем не менее через два века Грааль возродился, причем в совершенно новом обличье. В восемнадцатом веке пришла мода на тайные общества. Возможно, это была реакция на эгалитарные, уравнительные течения, породившие американскую и французскую революции. Возможно, это стало следствием невозможности воплотить в жизнь идеи просвещения и рационализма. Не могу сказать определенно. Так или иначе, но подобные общества, скажем, розенкрейцеры и масоны, черпали полными горстями из магических текстов и мистических трактатов Средневековья и античных времен, перенимали символы и наделяли их новыми значениями. Не остался без их внимания и Грааль.

Грааль вернулся из забвения тщанием некоего австрийца Йозефа фон Хаммер-Пургшталя. В 1818 году он написал книгу, в которой сурово осуждал масонов, называя их еретиками, непосредственно связанными с тамплиерами и гностиками. «В этой работе автор приходит к выводу, что язычество отнюдь не умерло в Средние века, оно продолжало существовать бок о бок с католицизмом, а затем, приняв личину масонства, оставалось угрозой христианской церкви даже в начале девятнадцатого века»[431].

И вот, пока происходили изменения во взглядах на мистические свойства Грааля, романтическое искусство девятнадцатого века творило новые версии этих историй. Наиболее популярной из написанных на английском, по-видимому, стали «Королевские идиллии» Альфреда Теннисона. В Германии Вагнер пишет оперы «Парсифаль» и «Лоэнгрин», в которых сочетается интерес композитора к национальным корням и его собственный взгляд на христианство.

В двадцатом веке Грааль неожиданно стал осваивать новые пространства. Он по-прежнему был связан с историей Артура, Гвиневеры, Ланселота, Персеваля и Галахада. Однако все эти знакомые персонажи появились в совершенно иных обличьях. Грааль мог теперь стать неким языческим сосудом, как в «Туманах Авалона» Мариан Зиммер Брэдли, или послужить наскоро выдуманным предлогом, чтобы уйти из дома, как в романе «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена. В фильме «Монти Пайтон и Святой Грааль» он — цель бессмысленных поисков. Ни одно из этих произведений не упоминает тамплиеров в связи с Граалем.

Зато целое поколение зрителей навеки связало между собой Грааль и тамплиеров благодаря Стивену Спилбергу и Индиане Джонсу. Впрочем, рыцарь в фильме не назван храмовником. Он представлен как самый достойный из числа трех братьев, нашедших Грааль. В этой версии чаша никогда вообще не была в Европе, а хранилась в неком месте, весьма напоминающем древний город Петру.