Русская фантастика 2015 - Андрей Бочаров

Перед уходом он решил попрощаться с Маром, который так настаивал, чтобы он уехал. Льюис наткнулся на него почти сразу.

– Льюис, как хорошо, что я вас застал, я слышал, что вы проиграли, и решил попрощаться. Знаю-знаю! – замахал он руками, не давая собеседнику и слова сказать. – Я сам вас отсюда гнал, но поверьте, не из-за себя. Я просто беспокоюсь за них. Вот и все, а так было приятно увидеть другого человека, спустя столько времени.

– Спасибо. – Пилот протянул руку. – Не скажу, что все понял, но догадываюсь.

– Я рад, что на вашем месте не оказался кто-то другой, неизвестно, как бы все тогда сложилось, – серьезно ответил этот странный человек. – Ну, вам пора, а то опоздаете, ах да, чуть не забыл, я ведь принес подарок на память, держите. – Кинул ему маленький мешочек, помахал рукой на прощание и стремительно ушел.

Льюис открыл мешочек, и на ладонь выпал плоский камушек, отшлифованный морем, в середине он был прозрачный, цвета янтаря, с черными узорами. Луч солнца просветил его насквозь, и узоры сложились в буквы.

– На память, – прочел Льюис вслух, всматриваясь в подпись. – Мар…канд?

Один из самых важных этапов в деятельности настоящего космического литератора – описать процесс расставания землянина с приветливо принявшими его неземлянами. Четких рекомендаций, даваемых в некоторых случаях Союзами Писателей Галактики и Орбитальным Союзом Писателей, а также Комиссией по Контактам, в данном случае нет. Но в материалах межвидовых конвентов встречаются следующие советы:

1. Землянин дарит на прощанье пластиковые бусы и бережно обнимает (в перчатках) внеземлянина.

2. Землянин и внеземлянин выкуривают Трубку Мира из Неприкосновенного Запаса Землянина.

3. Землянин выслушивает самые важные секреты внеземлянина, а затем улетает. В дальнейшем землянин не несет никакой ответственности за то, что сделают на этой планете остальные земляне.

Стоя у люка своего корабля, пилот попрощался с сашаари.

– Все хотел спросить, а почему в бою должны сражаться парами и почему для второго этапа вы выбрали стихи, это с чем-то связанно? – вдруг вспомнил Льюис.

– Потому, что по-настоящему силен не тот, кто один. Можно быть сильным одному, но если союз двоих настоящий, они становятся еще сильнее. Если же они не понимают друг друга, то они уже проиграли. Если двое из одной расы не могут понять друг друга, как они могут понять других? – Сашаари был удивлен, на его взгляд, это было просто элементарно. – Что касается второго вопроса, надо уметь не только уничтожать, но и создавать. Кроме того, Слово может быть более грозным оружием, как ты мог увидеть.

– А еще. – Пилот испытующе посмотрел на крылатого мужчину, решаясь на мучавший его вопрос. – Скажи, в чем заключалась последняя работа Марканда?

– Я думал, что ты уже понял…

…он нарисовал все это, раньше эта планета была сплошь покрыта пустынями и вулканами. Место, где стоит город, не существовало… скалы, водопады… не было ничего… он только недавно закончил море, видишь ли, Мастер все еще не закончил свое последнее полотно…

В отличие от произведений литераторов-прогрессистов (Утукина, Макаренко, Гасина), развивающих теорию неудержимого освоения Вселенной и новых объемных планет-фабрик, авторы данного произведения описывают спиральный путь развития, и поэтому вполне логично, что происходит возращение на мифологический уровень, но обогащенный для читателя подробностями найденной звездной реальности, лишенной признаков спиральной паранойи и туземных страшилок-суеверий («Дизеля на марше», «Последний из Переделок»).

Марканд снова критическим взглядом окинул море. Похоже, все было почти идеально. Услышав, как его окликают, он повернулся и увидев несколько сашаари, несущих все, что он просил, и Мастер радостно улыбнулся. Внутренним взором Мастер уже видел, как раскинется лес дальше от берега, и он замахал рукой крылатым друзьям. Впереди было еще столько работы, и его синие пронзительные глаза сияли в творческом предвкушении…

Подводя итог высказанным замечаниям, можно сделать вывод, что «Полотно Марканда» заслуживает включения в состав летной библиотеки «Дорога дальняя. Произведения для командиров и пилотов Дальней Космической разведки», так и книги для чтения – дополнения к учебному пособию по русскому языку для аборигенов Тау-Кита и Бета-Эпсилон.

Вячеслав Бакулин, Дарья Зарубина

Танцующая

– Танцует! ОНА танцует! – Грязный палец с обломанным ногтем уткнулся – нет, не в небо. В самый верх полуразрушенной стены бастиона. Головы повернулись туда, куда он указывал. И низкий тихий гул – то ли вздох, то ли стон – пронесся между копейными древками, затрепетал в гривах коней. Словно испуганное сердце, заколотилось на ветру полотнище флага.

Одноглазый вояка в вороненой кольчуге, единственный, кого не коснулось странное оцепенение, локтями прокладывал себе дорогу в замершей толпе, щедро рассыпая во все стороны брань и тумаки.

– В чем дело, дармоеды?! Вы что, думаете, князь Фокиды платит нам только за удовольствие пялиться на ваши пропитые рожи? Кто-то тут собрался жить вечно, а? Живо на стены!

– Мой капитан… – раздался робкий голос.

Единственный глаз вояки стал наливаться кровью. Многие зашевелились, отвели глаза от крепостной стены, предпочитая не злить Одноглазого Сотника. Треклятая осада, сидевшая у всех в печенках, затянулась. Они провели под этими стенами слишком много времени. По всем расчетам в крепости не могло остаться ни одной живой души. Но защитники продолжали обороняться. Как кидается из последних сил на сильную и сытую свору тощий загнанный волк, надеясь отвоевать если не жизнь, то хотя бы гордость.

– Мой капитан, – повторил кто-то уже ближе. Его голос, тонкий и надтреснутый, зазвенел как цыганский бубен. – Там… на стене.

Сотник сердито обернулся. Ряды солдат расступились и вновь сомкнулись за спиной худенького паренька лет одиннадцати, кажущегося еще тщедушнее из-за висящего у него через плечо большого барабана.

Капитан наемников сурово глянул на мальчишку. В углах его рта залегли складки какой-то брезгливой жалости.

– А, это ты, Комарик! – протянул он. – Вообще-то я мог бы и догадаться. И по голосу, и потому, что все остальные у нас герои, только когда дело доходит до сражения с пивными бочками да шлюхами… Так что там такое, сынок? Говори, не робей!

– Она танцует. Там… белая княжна… – От волнения голос мальчишки сорвался на какой-то виноватой, плачущей ноте. Барабанщик прекрасно понимал, что ждет того, кто сеет панику.

– Кто? – скривил рот Сотник, давая парнишке шанс взять обратно неосторожные слова. Он устремил тяжелый, как грозовая туча, взгляд единственного глаза на мальчишку, перевел на лицо воина за его спиной. Тот опустил глаза, скрывая страх. Капитан был страшен в гневе, но то, что белым лепестком дрожало под самым небом за спиной Сотника, было стократ страшнее. Это была сама судьба.

Резким контрастом изломанному камнеметами и закопченному камню, кружилась хрупкая фигура в белом. Капитан прищурил свой единственный глаз.

– Баба. И впрямь танцует… Только… Может, это просто баба? А, орлы? – И, поскольку «орлы» тут же смущенно опустили взоры, бормоча что-то невнятное, приказал: – Цангру мне!

Уложив тяжелый арбалет поверх плетеного мантелета, Одноглазый некоторое время целился, а потом, одновременно с выдохом, спустил тетиву. Он не мог промахнуться. Арбалетный болт разрезал воздух и, казалось, должен был прошить белую трепещущую фигурку насквозь. Но она продолжала свой танец.

Казалось, она не обращает внимания ни на армию внизу, ни на опасную узость парапета, при которой один неверный шаг означал неминуемую смерть. Она танцевала. Каждое движение, каждый жест ее дышали изяществом, грацией и какой-то удивительной, нездешней беззаботностью. Так кружится на ветру тополиный пух, не зная, как скоро его втопчут в грязь конские копыта. Раз-два-три, поворот. Этот завораживающий танец казался насмешкой над замершей толпой осаждающих, над тем, как легко слетела с каждого волокнистая шелуха храбрости, обнажив древний как мир суеверный страх. И страх этот был чист, как первый крик новорожденного. Словно и не было многодневной осады, грязи и крови, навек заклеймивших любого, хоть раз побывавшего на войне. Ноги Танцующей легко ступали по камням, будто по мягкой траве; она кружилась, подвластная лишь одной ей слышимой музыке. Будто бы и не было массивного арбалетного болта, минуту назад ударившего ее и исчезнувшего без следа.

Сотник сплюнул и опустил оружие.

– Стало быть, не врут люди…

– И что теперь будет, мой капитан? – нарушил затянувшееся молчание Комарик. Ответом ему был тяжелый вздох:

– Эх, парень! Знать бы… Видать, не на ту сторону с вами, братцы, подались…

Одноглазый так и не успел высказать своей крамольной мысли. К отряду подскакал рыцарь из личной свиты князя и закричал прямо из седла: