Прививка для императрицы: Как Екатерина II и Томас Димсдейл спасли Россию от оспы - Люси Уорд

распространялась в России по следам прививки, но этими переменами руководил уже не Павел. Человек, почти всю жизнь находившийся в тени матери, которая ни за что не желала уступать ему власть, закончил свою жизнь всего через несколько месяцев после смерти Томаса Димсдейла. Император был убит заговорщиками в марте 1801 г., меньше чем через пять лет после восшествия на престол. Преемником стал его сын-реформатор Александр I, тот самый наследник, которого предпочитала Екатерина; тот самый мальчик, которого в раннем детстве привил Томас и который подарил золотые монеты доктору и его жене.

Пережившая Павла жена, вдовствующая императрица Мария Федоровна, энергично продвигала новое оружие борьбы против оспы – точно так же, как ее грозная свекровь пропагандировала метод, оказавшийся предшественником этого оружия. Детей, живших в Санкт-Петербургском воспитательном доме, быстро привили от детей, содержавшихся в аналогичном московском заведении. Оба учреждения ежемесячно предоставляли Марии Федоровне статистику. Первая оригинальная научная работа о вакцинации в России вышла в 1801 г. и была посвящена именно императрице-матери[459]. На следующий год (это стало как бы отзвуком тех даров, которыми российская власть некогда осыпала Томаса и Натаниэля Димсдейла) вдовствующая императрица послала Эдварду Дженнеру кольцо с бриллиантом в знак признания его открытия; подарок сопровождало личное письмо, где подробно описывалось, какие усилия она предпринимает, чтобы следовать его примеру. Дженнер поблагодарил дарительницу, заявив, что ее поддержка поможет «уничтожить предубеждения и ускорить повсеместное принятие вакцинной прививки»[460].

По рекомендации Санкт-Петербургской медицинской коллегии император Александр в 1801 г. издал указ о поощрении вакцинации. На следующий год начал претворяться в жизнь детальный план разнесения коровьей оспы (через вакцинированных пациентов, по способу «из руки в руку») по каждой провинции Российской империи, с учреждением постоянно действующих программ вакцинации и путевых больниц. Разумеется, этой инициативе воспротивились настороженные родители, но к 1805 г. она помогла сильно расширить территорию применения вакцины – до Архангельска, Казани и Иркутска, где коренные народы продолжали поддерживать прививочную практику, и дальше, да самой границы китайских земель. В том же году в России официально запретили традиционную прививку – через 35 лет после того, как такой шаг предприняли английские власти.

В 1811 г. Александр I выпустил второй указ в этой сфере, на сей раз объявляя вакцинацию обязательной и повелевая всем россиянам подвергнуться этой процедуре на протяжении ближайших трех лет. Сопротивление религиозного характера и огромная численность населения сделали этот подвиг непосильным, но к 1812 г. даже перед лицом наполеоновского нашествия общее количество вакцинаций в России превысило колоссальную величину 1,6 млн. Меры насильственного навязывания вакцины несколько ослабли, когда царское правительство стало передавать самим медикам руководство программой, но вакцинация продолжала пользоваться личной поддержкой царя. Встретившись с Дженнером в Лондоне в 1813 г., Александр объявил врачу (хоть это и была чересчур оптимистичная оценка): вакцина «почти подавила оспу» в его империи.

Всемерная поддержка Екатериной прививочной практики впоследствии помогла проторить в России дорожку для вакцинации, но этот новый метод с немалой скоростью распространялся даже в тех странах, где прививкам некогда оказывали сопротивление. Уже в 1803 г. он прочно утвердился во многих северных и западных регионах Европы: вакцинацией активно стали заниматься в Швеции, Италии, Германии и Австрии, а вскоре и во Франции, где ее горячо поддерживал Наполеон и продвигали государственные власти[461]. Из Испании, где король Карлос IV уже в 1798 г. приказал ввести вакцинацию в королевских сиротских приютах, вакцина на корабле добралась до южноамериканских колоний: ее сумели сохранить путем вакцинации «из руки в руку» 22 детей-сирот, находившихся на борту. К концу кампании удалось вакцинировать около 300 000 жителей самых разных стран, от Мексики и Венесуэлы до Филиппин и Китая.

Тот же принцип «человеческой цепочки» использовали для распространения вакцины в Индии, после того как в 1802 г. она прибыла туда из Ирака, и для доставки спасительной лимфы на колониальные аванпосты в Африке, Австралии и Индонезии. В Америке, где дальновидные эксперименты преподобного Коттона Мэзера и доктора Забдиэля Бойлстона внесли немалый вклад в самые первые исследования традиционной прививки, вакцинация также распространялась быстро – во многом благодаря тому, что сам президент Джефферсон активно поддерживал ее. Принятие традиционной прививочной практики никогда не было в Америке повсеместным – там она часто наталкивалась на общественное сопротивление, хотя в 1777 г. Джордж Вашингтон распорядился об обязательной прививке всех своих войск, когда понял, какое преимущество иммунитет от оспы дал британским силам в ходе американской Войны за независимость.

Между тем в Британии, этом всемирном центре прививочной науки, где возник великий прорыв Дженнера, на раннем этапе вакцинация столкнулась едва ли не с самым яростным противодействием во всем мире. Богачи и представители среднего класса быстро перешли на новый метод, но вот бедняки, особенно лондонские, упорно сопротивлялись ему, требуя традиционной прививки. Многие родители, являвшиеся в Лондонскую оспенную больницу, настаивали, что они хотят сделать своим детям лишь традиционную прививку и что лучше уж риск оспы, чем вакцинация.

Жадных прививателей, которым очень не хотелось терять прибыльный бизнес, обвиняли в том, что они разносят болезнь, позволяя своим пациентам заражать других людей. Сатирическая гравюра Исаака Крукшенка, опубликованная в 1808 г., показывала, как Дженнер пытается урезонить практиков-традиционалистов, вооруженных окровавленными ножами, заклиная их: «О братья, братья, одолейте в себе любовь к наживе ради сострадания к ближнему»[462]. Леттсом, некогда активно выступавший за амбулаторную прививку в Лондоне, теперь заявлял, что прививатели, сеющие смерть посредством распространения инфекции, по сути сознательные убийцы[463]. Дженнер, пусть и далеко не сразу, получил от парламента награду за свое открытие, но и он не сумел ускорить принятие нового метода в Британии. В 1815 г. он с явной досадой писал: «Взгляните на [континентальную] Европу, и вы обнаружите, что, пока мы сражаемся с антивакцинистами, они сражаются с оспой и что они уже одолели это чудовище»[464].

Лишь в 1840 г., после очередной эпидемии оспы, унесшей около 40 000 жизней, британские власти наконец приняли законы, запрещавшие традиционную прививку и предоставлявшие всем жителям страны право на бесплатную вакцинацию. Тысячи людей по-прежнему умирали от этой болезни, и начиная с 1853 г. были выпущены законодательные акты, делавшие вакцинацию детей обязательной. Впрочем, это лишь породило массовое сопротивление. Протестующие приводили самые разные основания для такого противодействия – например, соображения безопасности, «телесной автономии», свободы личности от государства, которое норовит всюду сунуть нос. Противники традиционной прививки спокойно могли уклоняться от нее. Некоторые тогда предлагали сделать ее обязательной, чтобы уж точно победить оспу, но Томас Димсдейл, как и Екатерина, всегда полагал, что поощрительные меры, убеждение и свободный доступ к процедуре более эффективны, чем принуждение. Впрочем, вакцинацию все-таки сделали обязательной, и тем, кто от нее отказывался, грозил штраф. Это породило организованное противодействие и ряд новых общественных движений, таких как Национальная антивакцинная лига. В конце концов правительство пошло на попятный и разрешило «отказ по личным убеждениям», хотя закон об обязательности вакцинации официально был отменен в Британии лишь в 1948 г. – с учреждением Национальной службы здравоохранения[465].

К началу 1950-х гг. было провозглашено, что оспа полностью побеждена в Северной Америке и Европе. Но она оставалась эндемическим заболеванием в Южной Америке и Азии: там оспой ежегодно заболевали около 50 млн человек. Правительства стран, объединенных в недавно созданную Всемирную организацию здравоохранения, начали обсуждать вероятность полного искоренения оспы на планете, но это стало возможным в 1958 г., когда советский ученый Виктор Жданов представил проект четырехлетней глобальной кампании по вакцинации – кампании, призванной окончательно расправиться с вирусом человеческой оспы. Жданов убедил власти государств, входящих в ВОЗ, но его программа, сплотившая множество стран вопреки расколу холодной войны, всерьез начала выполняться лишь в 1966 г. Вскоре стало очевидно: массовая вакцинация неосуществима в густонаселенных странах, где оспа по-прежнему носит эндемический характер. Стратегию изменили: теперь это была комбинация наблюдения, сдерживания и целевой вакцинации – нечто очень похожее на план, который больше полутора веков назад предложил честерский врач Джон Хэйгарт.

Команда ВОЗ, работавшая под руководством