Почти Джульетты (СИ) - Сидней Мария

Ей стало тепло, когда Юра прижал ее к себе и сказал, что любит. От парня исходила такая огромная забота и нежность, что Дане приходилось глубоко дышать, принимая ее. Некоторые считают, что объятия могут сказать намного больше, чем поцелуй. Чем дольше обнимаешь человека, тем сильнее начинаешь ему доверять.

– Помирилась с мамой? – Юра немного отклонился назад, чтобы видеть лицо любимой, но продолжал обнимать девушку.

– Да, мы теперь как подруги, – усмехнулась Дана, – мы никогда ими не были, а сейчас она будто стала мне ближе.

– Бывает, что начинаешь что-то осознавать гораздо позже, чем следовало. Я рад, что ваши с мамой отношения стали такими, какими должны были быть с самого начала.

– Они, правда, изменились, – согласилась Дана.

– Потому что вы прошли через трудности, пусть тебе и казалось, что вы были не вместе, но ваша связь, она все равно присутствовала. Я уверен, твоя мама чувствовала ту же боль, что и ты.

– Она сказала мне почти то же самое. И, знаешь, я ей поверила.

– Потому что у вас появилось доверие. Оно возникает, когда понимаешь, что человек с тобой честен.

– Ты сегодня какой-то не такой, – Дана недоверчиво посмотрела на парня.

– Почему? Я сказал что-то не то? Я идиот, говорю и говорю, не даю тебе высказаться.

– Нет, я не об этом. Ты сказал то, что нужно. И это странно.

– Что я первый раз не облажался? – усмехнулся Юра и прижал Дану к себе.

– Может быть. Я не привыкла, чтобы ты говорил мне то, что заставляет задуматься.

– Мне этого больше не делать?

– Делай, – Дана приподняла брови, – ты становишься привлекательным, когда философничаешь.

– Ха, – засмеялся Юра, – тогда буду делать это чаще.

– Но ты, правда, как-то по-другому говоришь. Это не плохо, просто непривычно, – Дана убрала Юрины руки со своей талии, – пошла я домой, а то вообще странное чувство.

– Сладких снов, милая, – успел крикнуть вслед девушке Юра.

Очутившись дома, Дана снова начала испытывать к букету страх. Девушка скорее отправилась искать вазу, чтобы избавить свои руки от цветов. Она ожидала, что Юра, как обычно, будет стоять, виновато опустив глаза, и просить прощения, сказав, что больше так не будет, как и подобает детям. Сначала так и было, но потом юноша заставил Дану посмотреть на него, как на равного себе, как на самодостаточного парня, который умеет говорить правильные вещи и отвечает за свои слова. Первый раз художница воспринимала Юру, как человека, знающего, что он говорит. Неужели парень начал взрослеть не только внешне, но и внутренне? Если так, то теперь его вспыльчивость поугаснет, он перестанет ревновать Дану к каждому столбу, и назреет шанс построить настоящие, взрослые отношений.

Красавица часто думала, чтобы бы было, если бы Юра не был младше ее. Девушке казалось, что проблема лишь в том, что они по-разному смотрят на одни вещи из-за разницы в возрасте, и если бы ее не было, они бы полностью понимали друг друга. Сейчас, когда появилась возможность того, что Юра повзрослеет, Дану это не обрадовало, а напугало. Странное чувство не покинуло художницу, и она на протяжении оставшегося вечера, молча смотрела сериал.

Обстановка в клубе накалилась в прямом смысле этого слова. Температура явно перевалила за тридцать градусов. Слушатели уже скакали в полуобнаженном состоянии, задирая футболки и тряся головами. Тая до сих пор находилась у столика в обществе Алены и Глеба, но девушки поднялись со стульев, чтобы лучше видеть происходящее на сцене.

Музыкантам тоже стало жарко, они обливались холодной водой, чтобы хоть как-то освежиться. Сережа не переставал прыгать, виртуозно играя на гитаре. Тая поддалась общему настрою и кричала вместе со зрителями, хотя не знала слов песен. Она сняла джинсовку и тоже задрала футболку. После очередной песни зрители разразились одобряющими криками, а микрофон оказался в руках Сережи.

– Я бы хотел исполнить песню, которую мы сочинили вместе с моей девушкой, – Сережа взглянул на Таю, зрители тоже повернулись, чтобы посмотреть на нее, – Тая, не знаю, захочешь ты или нет исполнить ее, но я приглашаю тебя на сцену.

Девушка оцепенела, будто на нее надели оковы. Алена легонько подталкивала подругу в спину, призывая идти. Тая напугано смотрела на Сережу, моля о помощи, он лишь улыбался. Его взгляд говорил, что если она не хочет, может не соглашаться.

Зрителям надоело смотреть на нерешительную девушку, и они стали кричать, призывая ее подняться на сцену. Тая не могла противиться всеобщему натиску и медленными шагами, как зомбированная, направилась через толпу к сцене.

– Не бойся, – прошептал Тае на ухо Сережа, помогая забраться на сцену.

Девушка подошла к микрофону, продолжая с опаской смотреть в зал. Алена кричала: «Давай, Тая, ты сделаешь это».

– Скажи, когда будешь готова начать, – Сережа взял в руки гитару и сел на стульчик.

Тая посмотрела на него так, будто встретила впервые. Ее трясло от страха, но когда она увидела, как Сережа сидит на стульчике, а он сидел так, как тогда, когда они только сочиняли песню, это заставило девушку успокоиться. Она сама придумала слова, музыку подобрал ее молодой человек. Сейчас ей нужно исполнить продукт своей фантазии и все, хотя нет, за это она еще и аплодисменты получит. Тая улыбнулась предвкушению оваций и кивнула Сереже, подавая знак, что он может начинать играть.

Парень прикоснулся пальцами к струнам, и раздался звонкий мажорный бой. Тая взяла одной рукой микрофон, другая болталась сама по себе, будто из нее вынули кости. Девушка коротко вздохнула и запела, попав туда, куда нужно:

Бывает так, что иногда,

Будто из-под ног ушла земля,

Когда коленки дрожат уже,

Хотя не подошел еще ко мне,

Когда и сердце бешено стучит,

Отбивая неизвестный ритм,

Тогда совсем не нужны слова.

Кажется мне, я люблю тебя.

На последних строчках в горле у Таи пересохло, и слова стали похожи на собачье поскуливание. Зрители недоуменно слушали похожее на больное пение, но не произносили ни звука. Девушка не смогла петь дальше и после фразы «я люблю тебя» убежала на улицу.

Произнося знакомые строчки, посвященные Валере, Тая снова вспомнила все, что было с ним связано. Ей стало больно, моментально подступили слезы, а в горле встал огромный комок. Память начала рисовать образы, которые девушка мечтала забыть. Язык онемел, а губы задрожали.

Тая выбежала на улицу, но идти дальше ей не хватило сил. Она осталась на крыльце, прислонившись спиной к стене. Через несколько секунд сюда же выбежал Сережа, он выглядел встревоженным. Увидев девушку, он попытался ее обнять, но она со всей силы его оттолкнула.

– Не тронь меня! – кричала Тая, не переставая плакать.

– Тая, успокойся. Ничего страшного. Ты первый раз на сцене, с кем не бывает, – пытался утешить девушку музыкант, думая, что причина расстройства в неудачном выступлении.

– Мне плевать на выступление! Ты меня позвал на сцену, я не просила, значит, это твой позор!

– Хорошо, но в этом нет ничего позорного, мышка, – Сережа снова попытался подойти к Тае, но она опять его толкнула.

– Я сказала, не тронь меня, и уходи отсюда! Кто тебе разрешил исполнять мою песню? Она моя, и написана Валере, зачем ты заставил меня снова вспоминать о нем? Решил меня проверить?

– Я думал, тебе понравится, что мы вместе выступим на сцене, – было видно, что Сережа расстроился.

– Как мне могло понравиться то, что причиняет боль?

– Ты все еще любишь Валеру? Поэтому меня избегала?

– Я избегала тебя только из-за тебя! – Тая злобно смотрела на Сережу, – А о Валере ты заставил меня вспомнить сегодня.

– Перестань, Тая, – Сережа взял девушку за руку, – я не хотел ничего плохого.

– Придурок! – огрызнулась Тая и выхватила из рук Сережи свою куртку, которую он успел прихватить, выбегая из бара.

Девушка стала спускаться по ступенькам. Сережа пошел за ней, прося прощения, но Тая продолжала огрызаться, обзывая и упрекая молодого человека. Музыкант не хотел заставлять девушку страдать, его благие намерения были правдой. Сережа подозревал, что Тая все еще любит Валеру, но проверять свою догадку таким способом он бы не стал. Таины слова ранили музыканта, ее оскорбления, фразы о том, что он ей не нужен, что ей неприятно находиться с ним рядом и прочее. Парень мог развернуться и уйти, избавив себя от грязи в свою сторону, но он чувствовал вину за то, что Тая испытала боль, и старался ее успокоить.