Усташский министр смерти - Бранимир Станоевич

Несмотря на все наши старания, максимальное внимание, которое мы уделяли этим детям, спасти их было невозможно. В основном это были грудные дети, отнятые от груди и лишенные материнского ухода.

Дети были физически истощены, с отечными конечностями, бледными, худыми лицами, запавшими глазами, безразличным взглядом. Они прибывали полуголыми, в крайне запущенном состоянии и производили впечатление тяжелобольных, измученных голодом детей. Почти все они страдали от целого ряда болезней. Дистрофичный, ослабленный голодом и поносами детский организм был не в состоянии приводить в действие защитный механизм, не мог бороться с инфекционными болезнями, в результате чего дети, особенно малолетние, несмотря на уход и введение физиологического раствора, умирали.

Организм грудных детей, находившихся в состоянии тяжелой дистрофии, не принимал никакой пищи, и в большинстве случаев дети умирали в течение двух дней. Дети постарше лучше поддавались лечению и в большинстве случаев выжили. Некоторые дети по приезде внешне производили неплохое впечатление. Но уже на второй день и у них начинались непрекращающиеся понос и рвота. Поносы резко прогрессировали, дети находились в состоянии интоксикации. Несмотря на подкожное введение физиологического раствора, глубокие клизмы, инъекции, укреплявшие деятельность сердечной мышцы, невозможно было приостановить быстрое течение болезни. В итоге дети, за редким, очень редким исключением, умирали. Так что до прибытия очередной партии детей почти все кровати были уже свободными.

Спасенные дети передавались семьям в Загребе. Мы стремились как можно больше детей прямо с поезда отдавать в семьи, выразившие желание взять их. Из числа таких детей умерли лишь немногие, их после длительного лечения удалось все же спасти. В семьях дети не были подвержены взаимному инфицированию, а самое главное, значительно быстрее улучшилось их психическое состояние. Важную роль здесь сыграло то, что дети оказались в спокойной семейной обстановке.

Страх, застывший в глазах даже самых маленьких детей, страх от пережитых ужасов, не покидал тех, кто не попал в семьи, хотя они и оказались в приличных условиях, более благоприятной по сравнению с лагерем обстановке. И несмотря на то, что их сразу же начали лечить, все же за ними ухаживали чужие и незнакомые люди, и поэтому эти тяжелобольные дети оказались не в состоянии мобилизовать внутренние резервы, поднять психический тонус своего организма, усилить его сопротивляемость, и чаще всего они вскоре умирали.

Разлученные с матерями, измученные в лагерях, подвергаемые новым для них непосильным физическим и психическим нагрузкам, связанным с длительными переездами из лагеря и процедурой распределения по новым местам проживания, дети, здоровье которых было подорвано болезнями, в большинстве случаев не смогли выдержать выпавших на их долю испытаний. Дети, которых из вагонов забирали к себе отдельные граждане, были избавлены от некоторых из перечисленных перегрузок, и все же многие из тех, кто прибыл 14 июля и 3 августа, умерли.

Всего с 3 августа до конца 1942 года в Иосиповац прибыло около 800 детей, из которых 530 умерли. В основном это были грудные дети. Они похоронены как безымянные жертвы фашистского террора".

ЛЮБИЦА ДОБРИНИЧ-ШАГИ:

"Лагерь Стара-Градишка поглощает бесчисленное количество женщин и детей. Их доставляют из Кордуна, из Козары. Ежедневно прибывают все новые и новые партии. Прибывают, чтобы исчезнуть навсегда.

Но гитлеровской Германии нужна рабочая сила. Зачем убивать женщин и девушек, если они могут работать?

В Стара-Градишку приезжает комиссия из Загреба. Немецкая комиссия. В ней есть и врачи. Эти немцы без сентиментов. Им не нужны больные женщины. Нужны здоровые – для работы.

Всех их переписали, составили договоры, которые они якобы "добровольно подписали", снабдили дорожными документами, отобрали детей, а затем партия за партией отправили в Германию.

Охота на людей продолжается. И опять прибывают в Стара-Градишку женщины и дети. Опять огромные партии женщин без детей отправляют в Германию. Здоровых матерей угоняют в Германию, а больных и старых оставляют в лагере вместе с детьми.

Немцам не нужны дети, да и лагерь Стара-Градишка – не детский дом. Зачем ему кормить "врагов"?

Завтра день рождения поглавника. Надо достойно отметить его. Ночь накануне его дня рождения в 1942 году была отпразднована кровавой бойней. В эту ночь усташи зарезали тысячу сербских детей и около 500 сербских женщин, не подходящих для работы в Германии. Яма, над которой убивали женщин и детей, а затем сбрасывали их в нее, была переполнена кровью. Но еще оставалось много детей.

Однажды пополудни раздетых догола детей сложили штабелями, как дрова, в пустой комнате, закрыли ее и, заколотив двери и окна, пустили внутрь двойную порцию отравляющего газа. На следующее утро 1300 неподвижных детских тел было погружено на грузовики.

И прибывают партии заключенных. И опять их отправляют в Германию. И опять остаются старые и больные женщины и дети, которых в одну из ночей вывезут мертвыми на грузовиках".

МИЛАН КЕВИЧ:

"Я родился в 1931 году в Милошево-Брдо, недалеко от Босанска-Градишки, в 1944 году в возрасте 13 лет стал поручиком, самым молодым офицером в югославской народной армии.

Усташи убили 84 человека из числа моих родственников, непосредственно из моей семьи в Ясеноваце погибли мать и пять сестер. Отец погиб еще в 1941 году в партизанах. После войны в живых остались только я и мой брат…

Маму звали Елена, а сестер – Милка, Йованка, Станойка, Стайка, Драгица. Усташи схватили их в 1941 году. Сначала они были в лагере Стара-Градишка, а затем их перевели в известный своими ужасами лагерь Ясеновац, где они и погибли. Я не знаю точно, когда усташи убили их, так как из наших близких никого не осталось в живых, когда Ясеновац был освобожден.

Усташи вместе с немцами терроризировали жителей Козары, проводили облавы, арестовывали невинных жителей. Только за первые два года войны из моего края в усташские лагеря было заточено около 30 тыс. женщин и детей, откуда они так и не возвратились.

Тогда усташи еще ходили в гражданской одежде. От сербских семей поначалу требовалось, чтобы они на своих домах на видном месте вывешивали белые флаги в знак покорности усташам и немцам. Моя семья подчинилась этому требованию. Вскоре усташи усилили террор, занялись грабежами. Среди усташей были и те, кто жил неподалеку от нас, которых мы хорошо знали. Они грабили все подряд – снимали двери с домов, забирали кукурузу, угоняли скот. А мы не в силах были что-либо сделать.

Я вспоминаю, как один усташский начальник приказал: кто из сербов не вывесит белый флаг, будет приговорен к смерти, поскольку это будет расцениваться как демонстрация против "Независимого Государства Хорватии". Они убивали безоглядно, им были чужды какие-либо человеческие понятия. Все приказы о совершении преступлений они получали исключительно от министра внутренних дел Андрия Артуковича и руководителя католической церкви в Хорватии Степинаца. Степинац отпускал все грехи усташам, убивавшим невинных сербов, евреев, цыган и даже хорватов, которые не поддерживали "Независимое Государство Хорватию". Снисхождения не делали ни для малых детей, ни для престарелых, достаточно было сделать что-либо такое, даже ненамеренно, что можно было истолковать как неподчинение законам, принятым Андрием Артуковичем и Анте Павеличем.