Галерея Миров - Ольга Макарова

— Нет. Долго. И ненадежно, — отрезала Каяла, но сразу же высказала светлую мысль: — Кстати, вождь, ты еще не сдал Народу тех двоих?..

— Это все!.. — Светозар упал на колени и врезал кулаком по полу, выбив фонтанчик пыли из древнего цемента. Равнодушные, грязные плиты… какой-то кишащий крысаками подвал: вот, где все для него закончится… не успев даже толком начаться… Багдад молчал. Просто стоял посередине этой железной клетки и молчал.

— Я не хочу умирать, Багдад! — паренек еле держался, чтобы не зареветь. Разумом-то он понимал, что должен встретить пытки и смерть достойно. Как солдат. Как мужчина. Понимал, но сердце стремилось домой. Туда, где скучный обыденный мир, тренировки, патрули… туда, где Селин. — Твари!!! Я не хочу умирать!!!

— Ты не умрешь! — Багдад схватил Светозара за плечи и встряхнул как следует, чтобы тот пришел в себя и прекратил истерику. Паренек испуганно замолчал, глядя в глаза своего учителя. Ужас захлестывал Светозара, как волна, первобытный ужас, который стучит в висках: «Беги… убей… спасись… беги… убей… спасись… беги…» — Я не доучил тебя, — вздохнул Багдад, отпуская Светозара. — Жаль…

Багдад прошелся туда-сюда по комнате, заложив руки за спину…

— Отсюда несложно выбраться, — спокойно сказал он. — Проблема пройти через слет, чтоб тебя не растерзали на месте. Мой план прост: я заметил, охранник спускается каждые полчаса. Скоро снова придет проверять, на месте мы или нет. Твоя задача: убить охранника, надеть его форму и драпать отсюда. Скажи Сереге, что эти уроды идут на нас войной, а он решит, что делать. Ясно?

— А ты?.. — упавшим голосом произнес Светозар.

— Я остаюсь.

— Нет! — малец сжал кулаки. — Я не оставлю тебя здесь. Они… они же будут пытать тебя… и ты…

— Да, — Багдад скрестил руки на груди. — Но я выдержу пытки, тогда как ты нет. И не спорь. Я не герой и не жертва какая-нибудь, просто, во-первых, у нас только один охранник(поэтому, форма тоже только одна), во-вторых, я просто между прутьев не пролезу.

Светозар подошел к решетке, просунул руку между прутьев. Рука пролезла, плечо почти тоже, но вот голова — ни в какую.

— Я тоже не пролезу, — сказал он, с трудом протиснувшись обратно.

— Отойди…

Багдад взялся за два соседних прута. Они были бурые от ржавчины, но толстые и прочные. Не шатались…

— Боже, помоги мне, если Ты есть, — не попросил, а потребовал Багдад и потащил прутья в стороны.

Он стал весь бардовый от напряжения, рычал и скрипел зубами… В стороны железяки гнуться не хотели ни в какую. Тогда он стал тянуть один прут на себя, а другой — от себя. Сразу почувствовал, что мышц теперь работает больше (причем это отдалось дикой болью в спине), и что прутья начали поддаваться…

А Светозар просто стоял с открытым ртом, забыв обо всем на свете, и смотрел, как человеческая рука гнет железо… Багдад всегда был сильным, все говорили, что он даже слишком здоровый для разведчика… но сразу же добавляли, что слишком умный для штурмовика…

…Таких, как он, больше не будет… Эта мысль промелькнула в мозгу Светозара, как молния: не будет… никогда… а ведь мир каждую секунду теряет кого-то… и каждый «кто-то» уникален…

…говорят Бог забирает лучших…

— Иди, теперь пролезешь, — сказал Багдад, — иди, иди… тебе повезло, что ты тощий и мелкий, как твой папашка…

— Прощай, Стрелок, — Светозар заглянул ему в глаза: левый глаз был жутковато-красным (похоже, от напряжения лопнул крупный сосуд), и краснота расползалась сеточкой по всей его белой части, — я не подведу.

— Я знаю, — Багдад вдруг улыбнулся настоящей жизнерадостной улыбкой, от которой Светозару стало невыносимо тяжело и больно, и ком подступил к горлу… — Спрячься и жди охранника. А я его отвлеку. Нападай со спины и убивай быстро, понял?

— Понял.

Светозар выдохнул и протиснулся между гнутых прутьев. Это было непросто даже теперь… он еще подумал, как было бы глупо застрять сейчас и висеть так до прихода охраны… не застрял, и слава Богу…

…спрятался за ящиками и ждал… двенадцать бесконечных минут…

Охранником был один из сопровождавших их штурмовиков. Тот самый, который с удовольствием заехал Светозару по носу. Солдат лет четырнадцати. Мелкая сошка, в общем-то. Конечно, простой-то Народ, чуть завидев его, бухался на колени и начинал бить поклоны, но в элите его считали щеглом. В общем-то, он и был щегол, щуплый, прыщавый, но с большим самомнением, так что считали правильно…

Он, честно говоря, понять толком ничего не успел. Услышал, что его окликнули, обернулся на звук, обнаружил, что за решеткой (гнутой, причем) сидит только один… и все — мир померк. Светозар проломил ему голову камнем… да, выбрал для этого хороший кирпич, с острым углом… и… мир потерял еще одного, которого никогда уже больше не будет. Только жалеть теперь было некогда… Форма подошла, прямо как на заказ… Светозар оттащил тело в дальний угол, чтоб обнаружили не сразу, и скоро уже гремел по лестнице в жестких северянских сапожищах. Уйти, уйти… чтобы не видеть больше Багдада, который остается.

В голове звучало: «Прощай, Стрелок…», и казалось, что он рядом, что наблюдает… как на «крестоносцевских» экзаменах… Он был рядом… пусть мысленно, но был… сидел на бетонном полу, до боли сжав кулаки, и молился за того, от которого сейчас зависело все. За подрастающего главного командира. За этого парнишку, который должен был победить…

…сейчас Светозаром руководил ужас. Он несся через слет чуть ли не бегом, не в силах заставить себя идти спокойно, перед ним расступались черные человеческие полчища, а элитники не успевали разглядеть его лица… и никто не окликнул, никто не остановил…

Очнулся Светозар только где-то на полпути к Храму. Ледяной ветер бил в лицо жестким снежным крошевом… трепал волосы и слепил глаза… Снегоход подскочил на кочке и недовольно заурчал…

Такое ощущение, что несколько часов ужаса были сном, ночным кошмаром… их будто вырезали из жизни, как вырезают осколок, впившийся в рану.

Светозар чувствовал, что просто смертельно устал, что у него сил не осталось не только думать, но и даже переживать, и с трудом держался, чтобы не заснуть прямо за рулем. Похоже, засыпал, секунду-две… минуту-две… просто проваливался в мимолетный сон, как в черную яму, и заставлял себя выбираться из нее снова и снова. Он должен был доехать. Он обещал. Да, должен, иначе смерть Багдада будет напрасной…

Буря продлилась еще где-то час… Это страшная жуть, когда все белое — и небо, и земля, — ничего не видно и не знаешь, куда ехать. Тут спасал только компас, старая добрая довоенная штука. Но все равно было ощущение, что никуда ты не двигаешься. В таком снежном месиве все представления о времени и пространстве просто расплывались, исчезали, как дым…