Открыватели дорог - Николай Асанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он встал из-за стола, даже не убрав бумаги, только последние записи по анти-ро-мезонному процессу спрятал в карман пиджака — Алексей просил не оставлять их, пусть хоть это наследство Кроха от них не получит! — и пошел в машинный зал. Если Вальки нет в их маленьком кабинетике, значит, он на ускорителе, хотя там теперь и делать-то нечего…
Но на ускорителе что-то делали.
И Валька был там.
Завидев Чудакова — в пустом пространстве вокруг ускорителя даже шаги звучали, как барабанный бой, — Валька наклонился и спрятался за пузырьковой камерой, которую делал когда-то вместе с Ярославом. Так мальчишки играют в палочку-выручалочку. Голову засунул за камеру, а зад торчит. «Вот я сейчас подкрадусь и трахну тебя по этому обтянутому джинсами заду палочкой-выручалочкой, будешь знать, как надо прятаться!»
Он и в самом деле собирался уже хлопнуть твердой ладонью по Валькиному заду, но Валька выпрямился, зло посмотрел на Чудакова, спросил:
— Сдали?
— Что? — переспросил Чудаков.
— Легкой жизни захотели? Эх вы, физики-лирики, туда вас и туда! — грубо выругался Валька.
— Ты что, очумел?
— А ты знаешь, что мы тут делаем? — Он свистнул, словно боцман, и с разных концов большого машинного зала к ним начали подходить люди. Они здоровались с Чудаковым, но было что-то виноватое в их лицах. Валька сухо сказал: — Так вот, готовимся к исправлению вашего неудавшегося эксперимента. Руководитель — товарищ Крохмалев.
В это время откуда-то вынырнул Кроха. Он по-хозяйски спросил у Вальки:
— В чем задержка, товарищ Коваль?
— Не ясны расстояния между зонами, Сергей Семенович! — отрапортовал Валька.
— Но они же были размечены!
— А Чудаков, после того как эксперимент был признан неудачным, уничтожил расчеты.
— Уничтожил? Но вы же говорили…
— Говорил, но не нашел. Да вы у него у самого спросите. Вот он, товарищ Чудаков.
— А, Ярослав! — растерянно, но приветливо воскликнул Кроха. — Послушай, какие тут параметры? — Он потыкал пальцем в сторону счетчика Черенкова.
— Право, не помню! — отозвался Ярослав. Он внимательно смотрел на Вальку. «Ожидал я, что Валька поступит только так? Нет, не ожидал. Ай да Валька! Ай да молодец!» И повернулся к Крохмалеву:
— А ты, Кроха, не думаешь, что при твоей комплекции облучение в шестнадцать доз почти смертельно?
— Что? Шестнадцать? Но почему? Ведь индикаторы…
— Нет, не сейчас. Я говорю о том случае, когда ты запустишь эту машину на всю железку. Ведь тебе придется суток двое-трое проторчать в зоне. Или ты попросишь делать отсчеты меня, поскольку я уже привык?
— Все шутишь? Скажи лучше, где твои расчеты.
— Понимаешь, я их сжег по ошибке. Вместе с другими бумагами. Ты ведь знаешь, я подал заявление об уходе. В ящике стола валялись разные посторонние бумажки, какие-то письма, кажется, даже от тебя было несколько штук, это когда ты поздравлял меня с удачами первых еще экспериментов. Ну, и, сам понимаешь, неудобно передавать вместе с деловыми бумагами еще и твои письма. Вдруг новый работник, который будет все это добро принимать, поймет эти письма иначе, будет думать: как же это так, такие добрые друзья, и вот один выжил из института другого, может, он и меня тоже выживет, не попробовать ли мне первому его съесть, он довольно упитанный, — вот я и сжег все эти бумажки от соблазна…
— Но расчеты! Расчеты! Это же не личные твои бумаги, это документы института!
— Погоди, почему ты думаешь, что там были какие-то бумаги? Это же не арифметическая задача: «Из бассейна проведены две трубы, одна пропускает в час сто литров, другая две тысячи. Через сколько минут выльется вода из бассейна, если в нем ничего нет…» Я работаю по интуиции.
Он говорил лениво, безразлично, а Кроха все пытался наскакивать, даже подпрыгивал на месте с каждым своим новым вопросом.
— Ты думаешь, о чем ты говоришь?
— Представь себе, нет. Мне как-то стало лень думать за других. Да и зачем? Ты же не поделишься со мной своей славой, когда тебя изберут в члены-корреспонденты? Верно?
— Эксперимент надо проверить! — громче, чем следовало бы, крикнул Кроха.
— Американцы проверят, — устало сказал Чудаков. — Помнишь, ты продержал нас полгода с ро-мезонами и заявил, что эксперимент был «нечистый». Американцы немедленно проверили его и доказали, что мы с Горячевым были правы… А я даже не дал тебе по морде, а следовало, хотя бы только за то, что ты лишил русских приоритета еще в одном открытии.
— Вы слышали, товарищи, он еще мне угрожает! — вдруг завопил Крохмалев.
— Ничего мы не слышали! — сказал Валька и подмигнул механикам.
Те, ухмыляясь, медленно побрели на свои места. Валька остался. Увидев, что, кроме них троих, никого поблизости нет, он смиренно сказал:
— Я, Сергей Семенович, туговат на ухо. А Ярослав Ярославович со мной больше знаками обращается. Так как же мы будем? Снова пересчитаете или поставим наугад?
— Где схема эксперимента? — прошипел Крохмалев. Теперь он не боялся. Он боялся другого: схемы нет вообще. Вот чего он боялся. Но он знал, что никакой экспериментатор не уничтожит удачную схему. Она еще может ему понадобиться. Это он тоже знал, хотя сам уже давно не экспериментировал. За него это делали другие.
— Понимаешь, Кроха, ты поздно о ней вспомнил! Сейчас она уже лежит по меньшей мере в трех местах: в редакции «Вестника», в академии, но так как при твоих длинных руках ты мог бы и там до нее добраться, то мы послали ее еще в третье место: она приложена к нашему письму в Госконтроль…
— В Госконтроль? — не проговорил, а выдохнул Крохмалев, взглянул на Чудакова, перевел взгляд на Вальку, повернулся на одной ноге и побежал к выходу так быстро, что шаги прозвучали в этой пустыне, подобно сигналу тревоги. Вот Кроха громыхнул дверью где-то далеко в коридоре, и все затихло.
— Вы и вправду послали ее в Госконтроль? — с удивлением спросил Валька.
— Ну зачем она им? — устало сказал Чудаков. — К письму мы приложили копию нашей работы.
— А что же делать с этим? — Валька кивнул на механизмы.
— Собирай, что же еще! Будет готово — проверим еще раз. Вот возьми! — Чудаков вынул из кармана заметки и отдал их. — Всякая проверка полезна, только Крохе схему не отдавай: еще напутает со зла!
26. ВНЕШНИЙ МИР
Несколько дней прошли в относительном покое. Алексей жадно и много писал: очень хотелось создать стройный мир ядерной физики, хотя он и знал воззрения старейшин этой науки. Они считали, что еще слишком мало фактов для постройки такого здания.
Алексей не лез в современные Кювье. Да и легче было Кювье. Подумаешь, по уцелевшей кости воссоздать облик вымершего животного!
Перед нынешними Кювье стояла более трудная задача: по нескольким частицам, умирающим в одну стомиллионную долю секунды, создать целый мир, может быть, более сложный в своих взаимосвязях, чем доисторический мир, одну деталь которого сумел воссоздать Кювье.
«Нет, зарываться незачем, — думал Алексей. — Я знаю всего лишь несколько слагаемых этого странного мира. И я еще не могу подставить иксы и игреки вместо неизвестных частиц, чтобы сразу вывести уравнение. По-видимому, должно существовать даже несколько сходных частиц, хотя они до сих пор ускользают от экспериментаторов. Надо больше внимания уделять эксперименту…»
В одно из воскресений они попросили Нонну свозить их в Приокск: там строился новый ядерный институт. Михаил Борисович ни в квартире, ни в машине Нонне не отказывал, видно, ждал, когда дочка сама явится с повинной.
Увы, в Приокске об их ссоре со старшими физиками знали все. На гостей поглядывали сочувственно. О работе, что раньше бывало на второй минуте встречи, теперь не говорили. Расхваливали местность, удобные здания института, при вопросе об ускорителях закатывали от восторга глаза, но опять-таки, чем сии машины отличаются от тех, на которых работали Ярослав и Алексей, ни слова.
К концу визита Ярка мрачно сказал:
— Ну, полная информация получена…
— А что вы узнали? — наивно спросила Нонна.
Она на этот раз была тихой и нежной. А может, это только показалось Алексею. Может, она просто устала от той постоянной смуты, которую переживала. Уж, наверно, ни отец, ни мать не упускают случая, чтобы указать на ее неприличное поведение. Предать отца!
— Так какую же информацию вы получили? — продолжала допытываться Нонна.
— Не я, а они! Полную информацию! — сердито сказал Ярослав. — Они знают, что нас выпрут из института, что мы приехали пощупать, не примут ли нас сюда на работу, и знают, что наше руководство напугало ихнее руководство, что мы, мол, звери, а никакие не физики, и знают, что нас не возьмут. Вот их информация.
Нонна испуганно взглянула на Алексея.
Тот утвердительно кивнул.