Том 3. Пьесы - Михаил Афанасьевич Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Людовик. Справедливый сапожник, вот маркиз сел играть со мной краплеными картами.
Справедливый сапожник (подавлен, де Лессаку). Да ты... Да ты что?.. Да ты... спятил, что ли?.. Да за это при игре в три листика на рынке морду бьют. Хорошо я его отделал, государь?
Людовик. Спасибо.
Справедливый сапожник. Я яблочко возьму?
Людовик. Пожалуйста, возьми. Маркиз де Лессак, берите ваш выигрыш.
Де Лессак набивает золотом карманы.
Справедливый сапожник (расстроен). Ваше величество, да что же это... Да вы смеетесь?!
Людовик (в пространство). Герцог, если вам не трудно, посадите маркиза де Лессака на один месяц в тюрьму. Дать ему туда свечку и колоду карт — пусть рисует на ней крестики и нулики. Затем отправить его в имение — вместе с деньгами. (Де Лессаку.) Приведите его в порядок. И еще: в карты больше не садитесь играть, у меня предчувствие, что вам не повезет в следующий раз.
Де Лессак. О сир...
Голос: «Стража!» Де Лессака уводят.
Справедливый сапожник. Вылетай из дворца!
Одноглазый. К-каналья.
Камердинеры засуетились, и перед Людовиком, словно из-под земли, появился стол с одним прибором.
Шаррон (возник у камина). Ваше величество, разрешите мне представить вам бродячего проповедника, отца Варфоломея.
Людовик (начиная есть). Люблю всех моих подданных, в том числе и бродячих. Представьте мне его, архиепископ.
Еще за дверью слышится странное пение. Дверь открывается, и появляется отец Варфоломей. Во-первых, он босой, во-вторых, лохмат, подпоясан веревкой, глаза безумные.
Варфоломей (приплясывая, поет). Мы полоумны во Христе!
Удивлены все, кроме Людовика. Брат Верность — постная физиономия с длинным носом, в темном кафтане — выделяется из толпы придворных и прокрадывается к Шаррону.
Одноглазый (глядя на Варфоломея, тихо). Жуткий мальчик, помолись!
Варфоломей. Славнейший царь мира. Я пришел к тебе, чтобы сообщить, что у тебя в государстве появился антихрист.
У придворных на лицах отупение.
Безбожник, ядовитый червь, грызущий подножие твоего трона, носит имя Жан-Батист Мольер. Сожги его, вместе с его богомерзким творением «Тартюф», на площади. Весь мир верных сынов церкви требует этого.
Брат Верность при слове «требует» схватился за голову. Шаррон изменился в лице.
Людовик. Требует? У кого же он требует?
Варфоломей. У тебя, государь.
Людовик. У меня? Архиепископ, у меня тут что-то требуют.
Шаррон. Простите, государь. Он, очевидно, помешался сегодня. А я не знал. Это моя вина.
Людовик (в пространство). Герцог, если не трудно, посадите отца Варфоломея на три месяца в тюрьму.
Варфоломей (кричит). Из-за антихриста страдаю!
Движение — и отец Варфоломей исчезает так, что его как будто и не было. Людовик ест.
Людовик. Архиепископ, подойдите ко мне. Я хочу с вами говорить интимно.
Придворные всей толпой отступают на лестницу. Отступает мушкетер, и Людовик — наедине с Шарроном.
Он — полоумный?
Шаррон (твердо). Да, государь, он — полоумный, но у него сердце истинного служителя бога.
Людовик. Архиепископ, вы находите этого Мольера опасным?
Шаррон (твердо). Государь, это сатана.
Людовик. Гм. Вы, значит, разделяете мнение Варфоломея?
Шаррон. Да, государь, разделяю. Сир, выслушайте меня. Безоблачное и победоносное царствование ваше не омрачено ничем, и ничем не будет омрачено, пока вы будете любить.
Людовик. Кого?
Шаррон. Бога.
Людовик (сняв шляпу). Я люблю его.
Шаррон (подняв руку). Он — там, вы — на земле, и больше нет никого.
Людовик. Да.
Шаррон. Государь, нет пределов твоей мощи, и никогда не будет, пока свет религии почиет над твоим государством.
Людовик. Люблю религию.
Шаррон. Так, государь, я вместе с блаженным Варфоломеем прошу тебя — заступись за нее.
Людовик. Вы находите, что он оскорбил религию?
Шаррон. Так, государь.
Людовик. Дерзкий актер талантлив. Хорошо, архиепископ, я заступлюсь... Но... (понизив голос) я попробую исправить его, он может служить к славе царствования. Но если он совершит еще одну дерзость, я накажу. (Пауза.) Этот — блаженный ваш, — он любит короля?
Шаррон. Да, государь.
Людовик. Архиепископ, выпустите монаха через три дня, но внушите ему, что, разговаривая с королем Франции, нельзя произносить слово «требует».
Шаррон. Да благословит тебя бог, государь, и да опустит он свою карающую руку на безбожника.
Голос: «Слуга вашего величества, господин де Мольер».
Людовик. Пригласить.
Мольер (входит, издали кланяется Людовику, проходит при величайшем внимании придворных. Он очень постарел, лицо больное, серое). Сир!
Людовик. Господин де Мольер, я ужинаю, вы не в претензии?
Мольер. О сир.
Людовик. А вы со мной? (В пространство.) Стул, прибор.
Мольер (бледнея). Ваше величество, этой чести я принять не могу. Увольте.
Стул появляется, и Мольер садится на краешек его.
Людовик. Как относитесь к цыпленку?
Мольер. Любимое мое блюдо, государь. (Умоляюще.) Разрешите встать.
Людовик. Кушайте. Как поживает мой крестник?
Мольер. К великому горю моему, государь, ребенок умер.
Людовик. Как, и второй?
Мольер. Не живут мои дети, государь.
Людовик. Не следует унывать.
Мольер. Ваше величество, во Франции не было случая, чтобы кто-нибудь ужинал с вами. Я беспокоюсь.
Людовик. Франция, господин де Мольер, перед вами в кресле. Она ест цыпленка и не беспокоится.
Мольер. О сир, только вы один в мире можете сказать так.
Людовик. Скажите, чем подарит короля в ближайшее время ваше талантливое перо?
Мольер. Государь... то, что может... послужить... (Волнуется.)
Людовик. Остро пишете. Но следует знать, что есть темы, которых надо касаться с осторожностью. А в вашем «Тартюфе» вы были, согласитесь, неосторожны. Духовных лиц надлежит уважать. Я надеюсь, что мой писатель не может быть безбожником?
Мольер (испуганно). Помилуйте... ваше величество...
Людовик. Твердо веря в то, что в дальнейшем ваше творчество пойдет по правильному пути, я вам разрешаю играть в Пале-Рояле вашу пьесу «Тартюф».
Мольер (приходит в странное состояние). Люблю тебя, король! (В волнении.) Где архиепископ де Шаррон? Вы слышите? Вы слышите?
Людовик встает. Голос: «Королевский ужин окончен».
Людовик (Мольеру). Сегодня вы будете стелить мне постель.
Мольер схватывает со стола два канделябра и идет впереди. За ним пошел Людовик, и — как будто ветер подул — все перед ними расступаются.
Мольер (кричит монотонно). Дорогу королю, дорогу королю! (Поднявшись на лестницу, кричит в пустоту.) Смотрите, архиепископ, вы меня не тронете! Дорогу королю! (Наверху загремели трубы.) Разрешен «Тартюф»! (Скрывается с Людовиком.)
Исчезают все придворные, и на сцене остаются только Шаррон и брат Верность, оба черны.
Шаррон (у лестницы).
