Стрелы Перуна - Пономарев Станислав Александрович

— Козарина только копьем аль мечом с коня ссадить можно, — усмехнулся высокий витязь с перевязанной головой, и только по голосу сотский узнал Добрыню. — Только мечом, — повторил витязь. — Сам степняк и нужду с седла справить норовит. Мыслю, до утра сполоха ждать нечего!..

— Слово к великому князю! — решился наконец подать голос Колюта.

— Подойди! — приказал Святослав. Сотский подошел. Его узнали.

— Ну как там у вас, пред стенами Белой Вежи? — сразу же спросил князь.

— Два раза рубились. Особливо зло схватились недавно. Сеча настолько горяча была, што едва половина воев наших на ногах осталась. Иные полегли, другие раны свои тешат...

Колюта подробно рассказал о событиях на острове. Святослава восхитил подвиг Ядрея, когда тот решился отринуть единственный путь к спасению — в ладьях. И тут же князь расхохотался, узнав, что тот за выкуп согласился стать заложником у хазар.

— Дур-рак! — презрительно бросил Свенельд.

— Не скажи-и, — продолжал смеяться Святослав. — Што-то удумал хитроумный Ядрей-воевода. Зазря он голову свою под топор не понесет.

— Пошто зазря, — криво усмехнулся варяг. — За злато звонкое ворогу продался.

— Пустое речешь! — гневно вмешался Добрыня. — На што Ядрею то злато, коль голова его под мечом вражьим. Да и хватит ли того злата в казне самого кендар-хакана, штоб Ядрея купить?!

— Ну довольно! — прервал ненужный спор великий князь и снова обратился к Колюте. — Ты сказываешь, челядина того Селюкова повязали, как Ядрей велел. Пошто ко мне его не привез? Потолковали б с ним и спросили, кто да што.

— Рубач сказывал, как стемнеет, дак его и привезут. По заметкам моим, не себя князь Селюк из полона выкупал. Больно уж он бранился, когда слугу его повязали. Тот Селюк мне по пути тьму динаров обещал, ежели яз того челядина к козарам привезу.

— Так-так! — веселость мигом слетела с лица Святослава. — А добро ль стерегут козарина того?

— Куда он денется? — невозмутимо отозвался сотский. — Повязали по рукам и ногам и стражу приставили. Так што, ждет милок, покамест его сюда привезут.

— Нет! Ждать — не дело! — возразил Святослав. — Добрыня, слетай-ка на челноке к стенам Белой Вежи да привези мне челядина того Селюкова. Тут што-то не так! Не станет хитрый Ядрей жизнью играться из-за пустяка. Старый лис почуял добрую курятинку, раз приказал схватить простого воя, а хана отпустить.

Добрыня поднялся, собираясь выполнить приказ. В это время к военачальникам подошел громадный гридь из личной охраны великокняжеской и доложил густым басом:

— Переметчика козарского споймали. Хан Ганибек, сказывает он про себя.

— Кто-о?! — не поверил Святослав. Собравшийся было идти к челну Добрыня остановился как вкопанный. Свенельд поднял удивленный взор на гридя. Тысяцкие разинули рты от изумления: тарханы Хазарии без боя не сдавались.

— Как ты сказал? — Святослав готов был принять слова охранника как шутку.

— Дак князь Ганибек! — твердо повторил гридь. — Аль не расслышали?

— Ну ты, умник! Не больно-то, — осадил его Свенельд.

— Веди его сюда! — приказал Святослав. — Ты, Добрыня, останься покамест. Послушаем, што нам сей муж козарский скажет.

Вскоре дружинник привел перебежчика. Тархан был в простой одежде табунщика, но Святослав сразу узнал его. Желая оказать почет высокородному гостю, великий князь Киевский встал. Поднялись и другие русские военачальники.

— Я принес тебе свою покорность, каган Святосляб. — Хазарин приложил скрещенные ладони к груди и низко поклонился.

— Честь тебе, князь Ганибек! — протянул ему руку властитель Руси.

Тархан почтительно пожал ее.

— Садись, князь. Сказывай, какая нужда привела тебя в мой стан?

Святослав опустился на старое место только после того, как расположился на чурбаке хан хазарский. Свенельд, Асмуд, Добрыня и тысяцкие остались стоять.

— Каган Святосляб, ты знаешь, что я никогда не хотел служить этому ублюдку, Асмид-хану. Я поклялся отомстить ему за смерть моего покровителя и родственника, славного воителя кагана-беки Урака.

— Да, хакан-бек Урак был великим воем. Мы, руссы, чтим его, хотя он и был ярым врагом Руси, — сказал князь.

— Час мой настал! — Ганибек-хан хищно ощерился. — Бездарный бек Асмид в ловушке, и ему из нее не ускользнуть.

— Как тебя понимать? — спросил Свенельд. — Ежели он с войском, так волен бежать, куда захочет. Степь широка, человеку легко в ней потеряться.

— Асмид не в степи. Он в Саркеле! — злорадно пояснил хазарин.

— Што-о-о?! — разом воскликнули руссы.

— А вы разве не знали об этом? — в свою очередь удивился тархан.

— Теперь понятно, пошто Ядрей в ловушку полез? — вслух подумал Святослав. — Добрыня! — вдруг крикнул он, — А ведь тот челядин, што с ханом Селюком из Белой Вежи вышел, сам хакан-бек и есть.

Воевода, не ответив князю, ринулся к челноку.

— Постой! — окрикнул его Святослав. — Останешься там замест Ядрея. Яз тебе еще тысячу гридей следом спошлю. И смотри мне, штоб ни одного козарина из тверди не выпустил! А мы с воды Белую Вежу лодиями окружим. Челядина того под крепкой стражей мигом сюда шли. Все! Поспешай!

Вскоре челнок с Добрыней и Колютой на веслах отчалил и полетел к острову. А Ганибек-тархан тщетно пытался сообразить, что же тут происходит.

— Добрую весть принес ты нам, князь! — воскликнул Святослав. — Проси, чего хочешь?

— Голову Асмид-хана дашь?

— Ежели полоню хакан-бека, то отдам тебе его на правеж! Только скажи, Ганибек, кто ж полки козарские на меня гонял?

— Джурус-тархан.

— Да ну?! Што-то он нынче храбер был не в меру. Яз ведь его хорошо знаю. А-а, ясно! Норовил хакан-бека спасти.

— Ты правильно угадал, каган Святосляб! — осклабился Ганибек.

— Однако ж в последний раз удар козарский по дружине моей был ох как тяжел. И как только князь Журус до того додумался?

— Я подсказал, — простодушно признался Ганибек. — Я и вел богатуров на Свенельда-беки.

— А мне думалось, впереди всех князь Бучак был, — отозвался варяг. — Только срубил его богатырь Скопа.

— Бучак-хана жаль, — опечалился хазарин. — Кардаш мой был. Хороший бек. Но всех богатуров не он вел. У Бучук-хана только тысяча ал-арсиев была. Он бин-беки, а я тархан. Воинов жаль, ты почти весь мой тумен порубил, каган Святосляб.

— Не печалься, — отозвался князь. — Войны без убитых не бывает. И войну эту не яз вам уготовил. Ха-каны Козарии отвергли слово мира Руси Светлой!

— Я в этом не виноват.

— Ведаю. Не то б яз с тобой и говорить не стал.

— Голову бы срубил?

— Кто знает.

«Каган Святосляб меня не обидит, — подумал хан. — Вот если бы дозор урусский узнал, кто я, тогда простые воины зарубили бы меня на месте. А сам коназ-пардус и его беки рады мне, хотя я сегодня чуть не снес голову тому же Свенельду. Поистине: хан с ханом всегда договорятся!»

— Скажи, Ганибек, не слыхал, што собирается делать Джурус-тархан? — спросил Святослав.

— Кто его знает? Он теперь только бек над одним туменом. Все войско взял под свой бунчук Санджар-эль-тебер.

— Понятно... Ну добро, иди отдохни, Ганибек-князь. Отведай хлеба-соли русской. Яз потом приду к тебе, — встал Святослав...

Когда Ганибек-хан в сопровождении все того же дружинника ушел к великокняжескому шатру, Святослав задумался. Воеводы и тысяцкие выжидающе смотрели на него.

— Што мыслишь сотворить, княже? — прервал тягостное молчание воевода Асмуд.

Святослав очнулся от дум.

— Санджар-тархан — воитель добрый. Не чета тому же князю Журусу, — заговорил он. — Яз мыслю, нынче ж надобно ждать от козар дела ратного. Санджар не станет, как Журус-хан, топтаться на месте. Его всегдашнее действо — внезапный удар! Воев теперь у него впятеро супротив нашего. А печенеги, как яз мыслю, далеко, и ночью они на козар нападать не станут. То же понимает и князь Санджар. Утра ждать ему никак не можно. Так што быть ночной битве!

— Верно мыслишь, княже! — поддержал Свенельд. — Но как он поведет бой? Чать, посмотрел Санджар-хан с какой-нито высотки на русские дружины!