Сокровище двух миров - Ольга Вольска

Досточтимый великий инквизитор Нейтральной зоны его святость отец Габриэль Фарт сейчас как нельзя точнее воплощал образ грозного, мрачного и всем недовольного гонителя ереси, хмуро глядя сквозь окно на веселящихся людей. Так и хотелось ему высунуться на улицу да желчно рявкнуть: «Что скачете, дуралеи, ведь положение хуже некуда!» Вчера ночью Эрик ди Таэ вместе с сестрой забрался в бывшую резиденцию иезуитов и едва не погиб, нарвавшись на стаю гулей и еще какой-то нежити. На ликвидацию очага богопротивной активности был направлен отряд чистильщиков. Собственно, именно так Фарт и узнал, в какую неприятную историю вляпались двое сотрудников специального отдела. Слава богу, старший ди Таэ не так уж серьезно ранен, болезненно – да, но не более того.

Прибыв на осмотр вышеупомянутого особняка, Габриэль мысленно возликовал: доказательств для ареста брата Юлиана (и не только его) там оказалось полно. Но ордер, все решающий ордер на арест птицы такого полета, как достойный професс ордена иезуитов, требовалось подтвердить печатью и благословением патриарха. А получить оные представлялось возможным лишь после Рождества. Достойный инквизитор сначала впал в греховную ярость, а после – в не менее греховное уныние. Фарту и так стало ясно: после Рождества он уже никого не сможет арестовать по той простой причине, что арестовывать будет некого. Габриэль не питал иллюзий, понимая – после всего того, что выплыло, брат Юлиан недолго останется в Будапеште. Проклятому иезуиту надо бежать как можно скорее, а лучше всего это сделать в ночь на Рождество, когда все веселятся и никому нет дела до какого-то иезуита.

– Проклятие! – Фарт в отчаянии сжал кулаки.

Нужно срочно что-то предпринять! Иначе он упустит Юлиана уже во второй раз. Придя к такому решению, отец Габриэль Фарт поднялся и быстро вышел на улицу, устремившись в направлении собора Святого Матиаша…

Наместник ордена иезуитов в Нейтральной зоне его благочинность брат Юлиан нервничал. И даже волшебство Сочельника не могло унять его беспокойства. Все братья, обретавшиеся при соборе, уже давно отправились в жилую обитель и наверняка сейчас вкушали освященную пищу и восхваляли рождение Христа. Однако Юлиан намеренно дожидался, пока вечерняя служба закончится и собор опустеет. Вскоре он остался один.

«Надо бежать!..» – подстреленной птицей трепыхалась у него в голове единственная мысль. Иначе после Рождества дотошный инквизитор в мгновение ока выбьет ордер на арест, и очищающий костер достойному профессу обеспечен. Юлиан нервно прошелся по кабинету. Идею отправиться в Рим он сразу отмел как самую неудачную. Вряд ли верхушка ордена простит ему некоторое самоуправство… и душеблудов… и утаивание артефакта… Особенно утаивание артефакта! Части величайшего сокровища двух миров! Иезуит разочарованно скрежетнул зубами: у него по-прежнему имелась в наличии только одна часть пергамента. У сотрудников Пшертневской – две, но где они их держат, иезуит выяснить не успел, да и ни к чему оно ему было. Он-то намеревался пойти ва-банк и одним махом получить остальные куски… А так – у него один, у них пара и еще один где-то спрятан. Остается два варианта: или найти этот кусок самому, или дождаться, пока его все-таки обнаружат дипломаты, и все же пойти ва-банк. Но сначала нужно убраться куда-нибудь в безопасное место, залечь на дно. Проблема с Эльдаром Керном оказалась решена сама собой, когда при стычке с братом и сестрой ди Таэ (будь они прокляты!) его сожрали гули. По крайней мере, брат Юлиан очень надеялся именно на такой исход. Ведь вряд ли опальному магу удалось выжить в той свалке…

Достойный професс открыл сейф, без всякого пиетета выгреб на пол хранимые там кипы бумаг и дисков и, нажав внутри на едва приметный выступ, залез в тайник. В руках иезуита очутились потертая кожаная папка и небольшой ларец. Миг – и медная туба с пергаментом-артефактом перекочевала из шкатулки за пазуху брата Юлиана. Затем иезуит выгреб из тайника несколько темных флаконов и аккуратно распределил их по внутренним карманам сутаны. А потом професс стремительно вышел из кабинета, даже не подумав прибраться. Если что, оставленный им бардак спишут на ограбление, ибо обвинить всегда найдется кого – весь спецотдел под боком.

Церковный зал эхом повторил его торопливые шаги, но эхо внезапно запнулось вместе с достойным профессом, утихнув где-то под сводчатым потолком. Выход из собора преграждал Габриэль Фарт…

– Брат Юлиан Мориц, – инквизитор, чеканя поступь, уверенно пошел ему навстречу, – вы обвиняетесь в преступлениях против церкви и подлежите немедленному аресту. Сдавайтесь добровольно, и тогда обещаю – святая инквизиция учтет ваше смирение при вынесении приговора!

Иезуит злобно ощерился, и когда Фарт был в метре от него, плеснул в инквизитора содержимое одного из флаконов. Габриэль инстинктивно вскинул руку, закрывая лицо. Омерзительно воняющая жидкость мгновенно пропитала рукав и растеклась по предплечью. Кожу обдало неимоверным жаром, но Фарт, не обращая внимания на боль, рванулся вперед и сцепился с иезуитом…

Веселье на площади перед собором Святого Матиаша било ключом. Далеко не все горожане встречали праздник дома, в тепле и уюте. Нашлись и такие, кто предпочел морозную ночь и шебутную компанию. Первая звезда уже давно засветилась на небосклоне, а значит, можно веселиться на полную катушку.

На площади, идеально вписываясь во всеобщий разброд и шатание, разыгрывал рождественскую мистерию бродячий театр. Радислава притормозила и уверенно потянула Виктора в сторону лицедеев. Пели там неплохо, и оборотничка не смогла устоять перед искушением посмотреть, что же устроили ее коллеги по уличному ремеслу. Им удалось добраться в Будапешт только к вечеру, но менестрель все же была несказанно рада и этому, ведь Рождество они встретят дома.

– Эй, привет! – раздался из толпы знакомый пронзительный голосок. Секунду спустя к ним всклокоченной мышью вылетел Жози. Не узнать этот лихо заломленный набок цилиндр, бриджи и полосатые гольфы просто не представлялось возможным. – Привет! – Андрогин на ходу одергивал полы коротенькой, явно женской дубленки.

Вообще в последнее время библиотекарь все чаще оставался в ипостаси эффектной блондинки, томно вздыхая и покрываясь смущенным румянцем, стоило на горизонте показаться отцу Фарту. Который при этом, кстати, краснел и тушевался ничуть не меньше Жозефины.

– О, вот и наше маленькое стихийное бедствие, – иронично проворчал Виктор. – И не холодно тебе, девица? – Байкер указал на бриджи.

– Что ты, кися моя! – шутливо всплеснул руками андрогин. – Меня греет любовь.

– Любовь греет, когда ею занимаешься, – фыркнула в воротник Радислава.

– И вообще, так хорошо, что я вас встретил! – Жози пропустил реплику оборотнички мимо ушей. – Так не хотелось встречать Рождество в одиночестве. Ах, праздники, праздники, сладкое ничегонеделание! Идемте же смотреть представление! Жизнь коротка, искусство вечно! Идемте!..

Виктор только хмыкнул.

– Ладно, дамы, вы смотрите эту драмедию, а я пока заброшу домой наши вещи, – произнес он. – А потом всем скопом завалимся к ди Таэ. Нарушим их маленький семейный междусобойчик, и пусть только попробуют возмутиться, сами ж приглашали, – шутливо добавил он, направляясь к задней калитке, ведущей во двор собора…

Зрелище двоих сцепившихся между собой священников впечатлило бы любого, послужив основой для аллегорической картины «Борьба за веру». Но, увы, иных зрителей, кроме статуй да ликов на витражах, здесь не наблюдалось. Некому было запечатлеть на холсте или в мраморе двоих святых отцов, катающихся по полу, словно пара дерущихся котов. Несмотря на обуявшую его ярость, Фарт постепенно сдавал позиции. Облитая каким-то бесовским зельем рука уже почти не слушалась, на каждое движение реагируя вспышкой горячей боли. Рукав висел лохмотьями, да и не только рукав… Из последних сил Габриэль рванул противника за ворот здоровой рукой. Пальцы сомкнулись на чем-то продолговатом металлическом, и в ладони инквизитора вместе с обрывком сутаны иезуита оказалась зажата небольшая медная туба. Юлиан попытался выхватить ее у Фарта, но тут вдруг зал потонул в ослепительной вспышке мертвенно-синего света. Их с силой отшвырнуло друг от друга. Габриэля протащило по полу почти до самого коридора, ведущего на задний двор. Иезуита припечатало к подножию распятия…

На секунду Фарту показалось, что в их драку вмешался один из всадников Апокалипсиса, настолько ужасно выглядел приближавшийся к иезуиту человек. Но, судя по тому, как побелел брат Юлиан, это было далеко не так. Професс, цепляясь разбитыми в кровь пальцами за подножие распятия и оскальзываясь на плитах, пытался встать. На него порождением ада надвигался обезображенный Эльдар Керн. Да, ему удалось выбраться из кишащего гулями и душеблудами холла за секунду до того, как оборвалась болтавшаяся под потолком железная платформа. И сейчас он жаждал только одного – поквитаться с иезуитом за все. Брат Юлиан, не дожидаясь, пока Керн воспользуется магией еще раз, с ревом кинулся на него. Фарт еще успел рассмотреть, как эти двое сплелись в смертельный клубок, и его накрыла темнота беспамятства…