Леди удачи. Все пути… - Белоцерковская Марина

Блад тяжело выпрямился и, не отрывая потемневшего взгляда от покрытого испариной, безжизненного лица Джоанны, хмуро ответил:

— Плохо. Жар не спадает, а хрипы в груди только усиливаются.

— О, черт! — Ксави отвернулась, закусив губу, и в сердцах врезала кулаком по переборке. — Проклятая пневмония! Я уже испробовала все, что знала. Ни черта не помогает, хоть тресни! Что же делать, капитан? — она беспомощно взглянула на Питера.

— Надежда только на ее молодой организм и милосердную природу…

— Природа?! — взорвалась Ксави. — Организм?! Этот организм угробился еще в том проклятом болоте под Фредериксхавном! Да еще купание в море, да воздушная ванна в мокрой одежде на февральском ветру у штурвала! Она же не буйвол, в конце концов! Она… — Мари заморгала. — Она просто устала, наконец, Питер… Она и так держится на краю уже неделю…

Блад невидящим взором смотрел в иллюминатор. Губы его шевелились.

— Что же делать, Господи?!.. — услышала Ксави. — Я не могу позволить себе даже быть рядом…

— Ладно, — глухо произнесла Мари, низко наклонив голову и поправляя одеяло на Джоанне, — я все понимаю. Иди, Питер. Тебе нужно быть там. А мы попробуем еще кое-что, правда, Джо?

— Веди по черной воде, капитан. Только по черной воде! — Жак поглядывал то на лоцманскую карту, то вперед, туда, где свинцово-серые волны облизывали белые зубы льдин. — Только по черной воде, Питер! Там, где светло — лед или мель.

— Знаю, дружище, знаю… — Блад отер пот со лба.

Четвертые сутки корабли шли по узкому коварному проливу. То и дело рушились нависавшие над водой льдины, грозя переломать корабли, как деревянные игрушки. То и дело отвратительный скрежет говорил о том, что днище только что задело мель или старый притонувший лед. То и дело хищная ледяная пасть пыталась захлопнуться, но эскадра, благополучно обходя опасные места, медленно, но верно продвигалась вперед.

«Только бы не задул норд! — думал Блад. — Тогда не проскочим!..»

Люська, забившись в темную каморку возле лазарета, уже который раз безуспешно пыталась выйти на связь с Центром.

— Центр! Я — Седьмой! У нас беда! Слышишь меня, Центр? — устало повторяла она.

И снова в обсидиановом диске разгорался золотистый свет, и снова гас, словно задуваемый ветром костер. Такое случалось и раньше. Бывало, что несколько часов, даже суток, разведка не могла самостоятельно выйти в эфир. В Центре эти помехи называли по-разному: Складки Времени, Хроноветер, Барьерный Риф. Но как бы ни называли, справиться с ними пока не могли.

Вот уже неделя, как проклятые «складки» заморозили связь. И ничего не поделаешь. Надо ждать. Ждать, когда Центр сам выйдет в эфир, или когда помехи прекратятся. Ждать, чтобы передать сигнал беды, попросить помощи. Но времени, чтобы ждать, уже не остается…

На мостик к Питеру поднялся Нэд Волверстон. Левая рука его висела на перевязи, на скуле наливался багровый кровоподтек.

— Ну, что там? Прорвемся?

— Если погода не изменится, к утру должны выйти в залив Факсе-Бугт, в Балтику.

Нэд, прищурившись, посмотрел вперед, потом обеспокоенно заглянул в посеревшее от усталости лицо Блада.

Вот что, Питер, — решительно заявил он, — я заменю тебя до вечера, а ты ступай к себе и отоспись! Ты уже трое суток тут стоишь без отдыха.

— Иди-иди! — поддакнул Жак, — Сейчас вон пошла почти чистая вода. А вот ночью, черт его знает, что будет. Ветер может перемениться. Вот тогда без тебя не обойдемся, капитан!

Блад коротко глянул на решительные лица друзей и согласно кивнул.

— И вот еще что, — Нэд положил ладонь на плечо Питера. — Я тебе как друг советую — иди в каюту, а не в лазарет. Я только что оттуда…

Блад, похолодев, резко обернулся:

— Что?! Что там?!

— Ничего хорошего, — хмуро махнул рукой Волверстон. — Все хуже и хуже…

Блад стиснул поручень так, что побелели пальцы. Почему?! Почему так несправедлива судьба?! Сотни, тысячи глупых, истеричных, ограниченных женщин живут и здравствуют в покое и довольстве, а его умная, отважная, благородная Джоанна умирает в холодном корабельном лазарете!

— Послушай, кэп, старого морского волка, — мягко продолжал Нэд. — К ночи погода переменится — я чувствую. Тебе обязательно надо отдохнуть. А Джоанна… Поверь мне, Питер, ей все равно не помочь. А еще одну ночь без сна ты не выдержишь. Нельзя рисковать эскадрой…

— Пожалуй… — рассеянно согласился Блад.

Жак в недоумении переводил взгляд с Нэда на Питера:

— Слушайте, вы это о ком?

Блад отсутствующим взглядом скользнул по Ренару, пробормотал:

— Всё, спать, спать… — и спустился по трапу.

— О ком вы, Нэд? — повторил Жак. — Какая еще Джоанна?

— Артур! — буркнул Волверстон.

— ???

— Ну да, она — девушка! А ты что, до сих пор не понял? — в свою очередь удивился Нэд. — А с чего бы Питер, интересно, так переживал?!

Жак пытался осмыслить новость:

— Так Блад любит ее?! — пораженный догадкой воскликнул он, — Подожди. А Ксав? Неужели и он не?..

— Вот именно, — хмуро кивнул Волверстон. Затем придвинулся к потрясенному Ренару и, собрав в кулак ворот его рубахи, внушительно заявил: — И учти. Ксави — моя невеста, понял? И попробуй только кому-нибудь обо всем этом ляпнуть!

Нэд уже спустился к рулевому, а Жак все еще ошеломленно крутил головой.

Глава 49

Самое безопасное место на земле — опустевший ящик Пандоры.

— Третий! Третий! Таис! Что у вас?

На стене, покрытой матовым стеклом, засиял ровным голубоватым светом овальный экран. Из его глубины на руководителя Центра глянуло женское лицо удивительной красоты.

— Хайре, шеф! Все в порядке.

— Где находитесь?

— Следую за войском Александра Македонского.

— В обозе?

— В войске.

Брови Тория Васильевича удивленно поползли вверх:

— Но в войске Александра не было женщин!

— Кроме меня! — прекрасная разведчица лукаво улыбнулась.

Лисицын покачал головой:

— Ну, Танюша, нет слов! Что ж, продолжай. Только будь осторожна. Не переигрывай, как тогда с Аристотелем. Ты его все равно не убедила, что он неправ, а сама едва не погибла. Помощь нужна?

— Нет, шеф. Простите, меня зовут. Гелиайне!

Экран погас.

— Шестой! Иерусалим! — Лисицын потянулся к другой клавише.

Проявились три экрана. Лица женщины в черном и бородатого мужчины на двух из них были бледны и печальны, третий же экран остался темным и тусклым.

— Что случилось? — внутренне напрягся Тор. — Где Игорь?

— Преторианцы… — хрипло выдавил мужчина. — Не уберегли…

Женщина всхлипнула.

— Не уберегли… — руководитель Центра медленно встал. — Светлая память! — грустно произнес он, немного помолчав. — Игорь Шамонин был хорошим человеком и талантливым хроноразведчиком. — Лисицын снова сел. — Какие новости?

— Пока никаких. По летописям Воскресение Христа должно произойти через 38 часов 11 минут. Ждем.

— Хорошо. Но будьте очень осторожны. Мы не можем позволить себе терять людей, у нас и так мало сотрудников. Держите «Зеркало» на постоянной связи. Всю информацию передавайте немедленно. Всё. Удачи!

Торий Васильевич снова переключил клавиши на пульте хроносвязи.

— Седьмой! Седьмой! Девочки! Джоанна, Ксави!

Неверным светом замерцали золотистые ободки двух овалов. Откуда-то из тьмы веков в них стали проступать тонкие черты девичьих лиц.

И внезапно один экран замигал и стал медленно меркнуть, пока совсем не погас…