Лайла. Исследование морали - Роберт Пирсиг

Именно интеллектуальная структура аморальной «объективности» повинна в социальной деградации Америки, так как она подорвала статичные социальные ценности, необходимые для предотвращения упадка. Заклеймив социальные репрессии как врага свободы, она так и не выдвинула ни единого морального принципа, делающего различие между Галилеем, сражающимся с общественным гнётом, и обычным преступником, воюющим с социальным угнетением. В результате она поддерживает тех и других. Вот в чем суть проблемы.

Федр помнит сходки либеральных интеллектуалов пятидесятых и шестидесятых годов, где было полно людей подобных ему самому, которые даже восхищались криминальными типами, проявлявшимися иногда довольно ярко. «Вот мы, — как бы провозглашали они, — торговцы наркотиками, дети цветов, анархисты, борцы за гражданские права, профессора вузов, все мы товарищи по оружию в борьбе против жестокой и коррумпированной общественной системы, которая по существу наш общий враг.»

На таких сборищах все недолюбливали ментов. Любые действия против полиции поощрялись. Почему? Потому что полиция не проявляет интеллекта в отношении чего бы то ни было. Эти органы просто наймиты социальной системы. Они преклоняются перед общественной системой и ненавидят интеллектуалов. Это нечто сродни кастовой системе. Полицейские относятся к низкой касте. Интеллектуалы же выше всех этих преступных и насильственных дел, к которым причастнаполиция. К тому же, полицейские как правило не очень хорошо образованы. Лучше всего было бы отобрать у них оружие. В таком случае они уподобились бы полицейским в Англии, где дела обстоят лучше. Ведь полицейские репрессии и порождают преступность.

В этой разношерстной компании моралью считалась мешанина аморфных настроений, известных под названием «права человека». К тому же ещё надо было проявлять «благоразумие». Что же конкретно подразумевалось под этой терминологией, Федру так и не доводилось слышать. Это следовало лишь приветствовать.

Теперь же он знал, что этого никто не сделал потому, что никто и не мог. При субъектно-объектном понимании мира эти термины просто не имеют смысла. Такой вещи как «права человека» не существует. Нет такой вещи как моральный здравый смысл. Существует только субъект и объект, и ничего более.

Эту мешанину чувств по поводу логически несуществующих образований может упорядочить Метафизика Качества. Она гласит, что под «правами человека» обычно подразумевается моральный кодекс «интеллект против общества», то есть моральное право интеллекта на свободу от социального контроля. Свобода слова, свобода собраний, передвижения, суд присяжных, право неприкосновенности личности, правление с согласия участников — вот эти «права человека» и суть проблемы интеллекта против общества. Согласно Метафизике Качества эти «права человека» основаны не просто на сантиментах, а имеют рациональный, метафизический базис. Они необходимы для эволюции от низшего в высшему уровню жизни. Они-то и есть подлинное.

При этом Метафизика качества также даёт ясно понять, что кодексы морали типа «интеллект против общества» совсем не то же самое, что кодексы «общество против биологии», которые восходят к доисторическим временам. Это совершенно разные уровни морали, и их никак не следует путать.

Центральным членом путаницы между двумя уровнями является «общество». Хорошо ли общество или же это зло? Вопрос оказывается путаным потому, что член «общество» — общий для обоих уровней, но на одном уровне общество — высшая эволюционная структура, а на другом — низшая. Если не разделить эти два уровня моральных кодексов, то получится парализующая путаница: морально или аморально ли общество? Вот эта путаница и довлеет в размышлениях о морали и обществе на сегодняшний день.

Мысль о том, что «человек рожден свободным, но везде опутан оковами», неверна. Нет более злодейских оков, чем оковы биологической необходимости, в которых рождается любой ребёнок. И общество существует прежде всего для того, чтобы освободить людей от этих биологических цепей. И оно настолько хорошо выполняет эту работу, что интеллектуалы забывают об этом факте и платят обществу черной неблагодарностью за то, что сделано.

Сегодня мы живём в интеллектуальном и технологическом раю, и моральном и социальном кошмаре, ибо интеллектуальный уровень развития в борьбе за освобождение от социального уровня игнорирует роль последнего в поддержании контроля над биологическим уровнем. Интеллектуалы не сумели понять океан биологического качества, который постоянно подавляется биологическим порядком.

Биологическое качество необходимо для сохранения жизни. Но когда оно угрожает господством и разрушением обществу, оно само становится «Величайшим сатаной» западной культуры двадцатого века. Одна из причин, по которым мусульманские культуры так фанатично ненавидят Запад, состоит в том, что он распустил биологические силы зла, которые ислам веками стремился удерживать под контролем.

Метафизика качества указывает на то, что интеллектуальная вера двадцатого века в исходное добро человека как спонтанное и естественное явление катастрофически наивна. Идеал гармоничного общества, в котором каждый без всякого принуждения с радостью сотрудничает со всеми остальными ради взаимного блага — совершенная фикция.

Она не соответствует научным фактам. Исследование костей пещерных людей указывает на то, что каннибализм, а не сотрудничество, были нормой до появления общества. У примитивных племён, таких как американские индейцы, нет свидетельств любезности и сотрудничества с другими племенами. Они устраивали засады друг на друга, пытали пленников, выбивали мозги детям ударами головы о скалы. Если человек исходно добр, то возможно эта доброта и изобрела общественные институты для подавления таких проявлений биологической дикости в первую очередь.

И тут вдруг круг замыкается, мы возвращаемся к основателям американской культуры, пуританам, к их всеобщему беспокойству за «первородный грех» и избавлению от него. Мифология, которой объясняется первородный грех, теперь считается непригодной в научных кругах, но если рассмотреть вещи с точки зрения современного им общества, которые они связывали с первородным грехом, то увидим нечто весьма примечательное. Пьянство, танцы, секс, игра на скрипке, азартные игры, безделье: всё этобиологические удовольствия. Ранняя пуританская мораль состояла главным образом в подавлении биологического качества. При Метафизике Качества старая пуританская догма исчезает, а её практические моральные высказывания объясняются довольно разумно.

По сути дела викторианцы верили в старые пуританские биологические ограничения не так, как пуритане. Они уже находились в процессе отрыва от них. Но на словах они придерживались их, и старая поговорка «пожалеешь розгу, испортишь ребенка», всё еще была в моде. Читая работы питомцев этих традиций, замечаешь, насколько порядочней и более зрелыми они выглядят по сравнению с современными нам людьми. Интеллектуалы 20-х годов нашего века стремились порушить эти нормы, но они настолько впитали их сами с детства, что на них этот обвал не отразился. А пострадали их потомки, которых воспитали без этих норм.

Метафизика Качества приходит к выводу, что не нужно слепо следовать старым пуританским и викторианским кодексам, но так же не следует на них слепо обрушиваться. Их надо перетрясти и пересмотреть, честно и беспристрастно, выяснить, чего они стремились добиться, и чего они фактически достигли при построении более сильного общества. Следует понимать, когда общество подрывает интеллектуальную свободу ради своих собственных целей, оно поступает совершенно аморально, а когда подавляет биологическую свободу ради своих целей, то морально оно совершенно право. Моральное добро и зло — не просто «обычай». Они так же реальны как скалы и деревья. Разрушительное попустительство интеллектуалов беззаконию в шестидесятые годы и позже исходит, несомненно, из того, что считается общим врагом, общественной системы. А Метафизика Качества делает вывод, что такое сочувствие воистину глупо. И последние десятилетия являются тому подтверждением.

Федру вспомнился разговор в начале шестидесятых годов с одним сотрудником Чикагского университета, который уехал из района рядом с университетом. Он съехал оттуда потому, что много преступных негров поселилось рядом, и жить там стало слишком опасно. Федр же заметил, что переезд вовсе не решение проблемы.

Профессор просто взъелся на него. «Вы ничего не знаете! — бушевал он. — Мы перепробовали всё! Устраивали семинары, кружки, советы. Потратили на это годы. Не знаю уж, чего мы только не испробовали. Ивсё пошло прахом!»

Затем добавил: «Вы представить себе не можете, как мы были разочарованы поражением. Как будто бы ничего абсолютно не делалось.»