Блэк Свон Грин - Дэвид Митчелл

– И что ваш папа сделал? – Спросил Дин.

– Боец не может отказаться от боя, тем более цыган. Нет ничего в-жнее репутации. Мои дядья собрали целый совет: ведь у отца не было денег, чтобы внести свою долю в призовой фонд. И ему пришлось договориться с Энглеси, что вместо денег он поставит на кон все, что у него есть. Все! Трейлер – наш дом на колесах! – фарфоровый сервиз, кровати, собак, и даже блох, живущих на этих собаках, и много чего еще. Все было на кону: проиграй он – и мы остались бы на улице с голыми задницами. Некуда идти, не на чем спать, нечего есть.

– И что произошло в итоге? – Спросил я.

– Энглеси согласился. Он просто не мог устоять перед соблазном: не только п-бить Красного Короля, но и обчистить его! В ночь перед боем сарай был забит до отказа. Цыгане приехали отовсюду: из Дорсета, Кента, и, кажется, половина жителей Уэльса была там. Ох, что это было за зрелище! Говорю вам! Настоящее сражение! Мы с Баксом до сих пор помним все до мельчайших деталей. Отец и Энглеси колотили друг друга так, что, кажется, стены сарая потряхивало при каждом ударе. Все эти клоуны в телеке, с нелепыми раздутыми перчатками на руках, с судьями и докторами, они бы и минуты не пр-держались, они бы просто убежали в слезах. Каждый удар был как наказание, как пытка. Мокрые, пр-питанные потом и кровью волосы липли к лицу. Отец с трудом мог видеть. Но, г-ворю вам, он бился насмерть. Пол в сарае был залит, заляпан кровью, словно на скотобойне. А потом наступил момент, когда они уже не могли бить друг друга. Они просто стояли там и дышали. Наконец, отец качнулся вперед, поднял левую руку, потому что правая был разбита в кровь, из нее торчали кости… он качнулся вперед и сделал вот так, – Клем Остлер вытянул руку, прикоснулся указательным пальцем к моей переносице и толкнул меня, толкнул слегка, так слабо, что я едва почувствовал. – Уэльский гигант начал падать. Медленно, как дерево. БАМ! Бой был окончен. Отец больше не дрался с тех пор. Ему пришлось уйти. Слишком много травм он получил в ту ночь. На выигранное бабло он купил новую карусель. А вскоре после этого он так вообще – стал полноправным хозяином ярмарки, его называли «шэф Тоберман». В последний раз я разговаривал с ним в Чепстоу, в палате, в больнице. За пару дней до его смерти. У него была жидкость в легких, он уже не мог нормально дышать и кашлял кровью. И я спросил его: зачем ты сделал это? Как ты мог поставить на кон все, что имел?

Мы с Дином уставились на Клема Остлера, ожидая ответа.

– «Сын, – сказал он, – если б я дрался только за деньги, я бы проиграл». Деньги для него были дымом, он не хотел страдать за них. Он знал: чтобы выиграть, он должен сражаться за то, что ему действительно дорого, п-нимаете? За меня, мою маму, нашу семью, наш дом, наши вещи. Только мысль о нас в ту ночь помогла ему перетерпеть боль. Вы п-нимаете? Вы п-нимаете, что я имею в виду?

Мы с Дином оказались в толпе, в море из людей. Какое-то время мы барахтались там и словно боролись с течением, потом все же выбрались на «берег» – и оказались возле паба «Черный лебедь». В пабе за барной стойкой сидел мистер Бродвоус и двое каких-то пьяниц. Пьяницы улыбались, как дебилы, зубы у них были черные, а лица – цвета вареной свеклы. Они сидели на черных стульях, похожих на каменные грибы на длинной ножке. Дин тревожно поглядывал на чашку в руке у своего отца.

– Это кофе, сынок! – Мистер Моран показал Дину чашку. – Из моей фляги! Крепкий и горячий – как раз то, что надо для ночи, вроде этой. – Он повернулся к мистеру Бродвоусу. – Его мать хорошо поднатаскала его. Теперь он внимательно следит за тем, что я пью.

– Это хорошо, – мистер Бродвоус говорил и двигался так медленно, словно был растением, – для вас обоих.

Вошел Исаак Пай с ящиком пива в руках; он выгружал товар из своей машины, припаркованной у входа.

– Ну чего, Фрэнк, – спросил он, улыбаясь, – когда начнешь опять заливать за воротник?

– Никогда. Мой воротник теперь всегда будет сухим. – Отец Дина был предельно серьезнен.

– Ох, старая песня.

– Я говорю не о песнях, я говорю о выпивке. Есть люди, для которых выпивка безвредна, и даже полезна. Но для меня – это отрава. Мне об этом доктор сказал – ничего нового он не открыл, конечно, я и сам уже давно это знавал. В последний раз я пил спиртное в апреле.

– Так уж и в последний?

– Да. – Отец Дина сердито посмотрел на бармена. – В последний.

– Что ж, тебе видней. – Исаак Пай снова зашел в паб с ящиком пива. – Только учти, что ко мне со своим спиртным нельзя.

– Об этом можешь даже не беспокоиться, Исаак! – Отец Дина не сказал, а выкрикнул эти слова – словно сам себя пытался убедить в том, что это правда. – Об этом можешь даже не беспокоиться.

Обычно комната смеха – это убогое помещение с двумя зеркалами, одно вытягивает тебя, другое сплющивает. Но эта комната смеха на удивление хороша – зеркал в ней много, и из каждого на тебя смотрит диковинный мутант.

Я был один. Если это, конечно, возможно в комнате, полной зеркал. Я достал бумажник Уилкокса, хотел пересчитать деньги, но передумал – сделаю это, когда окажусь в более безопасном месте.

– Максин? Ты здесь? – Позвал я.

Я хотел продолжить поиски, но стоило мне сделать шаг, и я увидел, как из глубины первого зеркала навстречу мне идет вождь африканского племени: шея длинная, как у жирафа, вся обтянутая стальными кольцами, десятками колец, уши огромные, обвисшие, и мочки длинные, похожие на капли парафина. Он был весь зыбкий, словно вышел из сна. Может ли человек измениться? – Спросил африканский вождь. – Может ли он стать другим человеком?

– Хороший вопрос.

Мне кажется, я слышал звук – кто-то шаркнул подошвой по полу.

– Максин? Максин, где ты? Это не смешно.

Во втором зеркале меня ждал желатиновый куб. Одно сплошное, квадратное лицо, без тела, только жалкие мелкие ручки-веточки торчат по сторонам. Я надул щеки, и куб увеличился в два раза. Ты можешь измениться внешне. Но Внутренний-Ты должен остаться прежним, только так ты сможешь изменить Внешнего-Себя. Но если ты хочешь изменить Внутреннего-Себя, тебе нужен еще один Внутренний-Ты, сидящий, как матрешка, внутри Внутреннего-Тебя. И так – до бесконечности. Понимаешь?

– Понимаю.

Я услышал шорох – словно мелкая птичка пролетела над ухом.

– Максин! Это не смешно!

В третьем зеркале меня ждал Червяк. Мои ноги слиплись вместе и образовали хвост. Мои грудь и голова вытянулись, и я стал похож на длинную, дрожащую каплю.

Не слушай их. Росс Уилкокс, Гарри Дрэйк и Нил Броус достают тебя потому, что ты не похож на них. Если ты сделаешь себе правильную прическу, купишь правильную одежду, выучишь правильные ругательства и начнешь тусоваться с правильными людьми, все будет отлично, твоя жизнь наладится. Быть популярным – это значит знать откуда дует ветер, следить за веяниями моды.

– Мне всегда было интересно, как ты выглядишь.

В четвертом зеркале был перевернутый Джейсон Тейлор, он словно стоял на потолке. Зачем ты слушаешь Червяка? За всю твою жизнь он дал тебе хоть один дельный совет? Когда я учился в начальной школе, я был уверен, что люди в Южном Гемпшире ходят именно так – головой вниз, потому что у них все наоборот. Я дернул ногой, и перевернутый Джейсон дернул рукой. Я поднял руку, и перевернутый Джейсон поднял ногу.

На самом деле такого разделения не существует. Внешний-Ты и Внутренний-Ты – это один человек: Целостный-Ты. Если люди любят Целостного-Тебя – это прекрасно. Если нет – это все усложняет. Но если ты хочешь, чтобы люди любили только Внешнего-Тебя – ты дурак, Джейсон. Такое желание делает тебя слабым. И потом – это просто скучно.

– Да, скучно. – Я согласился с Перевернутым-Собой. – Скучно. Скучно.

– Мне не скучно! – Пушистый Инопланетянин вдруг запрыгнул на меня.

Свой первый инфаркт миокарда я пережил в комнате смеха.

Максин, нахмурившись, смотрела на меня:

– Только лунатики разговаривают сами с собой. Ты что, лунатик?

Келли Моран и Дебби Кромби болтали, стоя рядом с киоском. В киоске продавали печеные яблоки в сахарной глазури. Будучи самым богатым мальчиком Великобритании, я купил три яблока – себе, Максин и Дину. Чтобы есть такие яблоки, нужна сноровка. Ухватить глазурь передними зубами почти невозможно. Единственный способ – использовать клыки, проделать дырку в сладком слое и постепенно отковыривать глазурь, чтоб добраться до яблока.

Дебби Кромби выглядела так, словно держала под свитером мяч для рэгби. Вся деревня знает, что она беременна от Тома Юи.

– Этот Инопланетянин – выдуманный персонаж. Его ведь не существует в реальности.

– И ничего не выдуманный! – Сказала Максин. – Его зовут Джеффри.

– Инопланетянин Джеффри? Стильно.

– Спасибо.

Келли повернулась к нам с Дином.