Блэк Свон Грин - Дэвид Митчелл

Дискотека

Правило первое: не думай о последствиях. Строго придерживайся этого правила, иначе начнешь сомневаться, все испортишь, и тебя поймают, как Стива Маккуина, запутавшегося в колючей проволоке, в фильме «Большой побег». Вот почему на уроке труда сегодня утром я внимательно разглядывал родимые пятна мистера Маркота, разглядывал так, словно от этого зависила моя жизнь. У него их два, на шее, в форме Новой Зеландии.

– Доброе утро, мальчики! – Он ударил в цимбалы. – Боже, храни Королеву!

– Доброе утро, мистер Маркот! – Пропели мы, повернулись в сторону Букингемского дворца и торжественно отдали честь. – И Боже, храни Королеву!

Нил Броус (он делил рабочий стол с Гарри Дрэйком) смотрел на меня. Думаешь, все кончено? Даже не надейся, Червяк, говорил его взгляд.

– Ваши проекты, мальчики. – Половина класса – девочки, но мистер Маркот обычно называет всех нас «мальчиками». Иногда он называет нас «девочками», но это просто ради прикола. – Это ваш последний урок в 1982 году. Если не сможете закончить свои проекты сегодня, они будут мучить вас всю жизнь.

В этой четверти каждый из нас должен был придумать и изготовить какой-нибудь полезный в хозяйстве предмет. Я сделал скребок, чтобы выковыривать грязь между шипами своих футбольных бутс.

Я минут десять ждал нужного момента, и, наконец, Нил Броус отвлекся – он схватил дрель и стал сверлить что-то.

Мое сердце бешено колотилось в груди, но я взял себя в руки.

Из черного рюкзака Броуса я достал его калькулятор «Касио» на солнечных батарейках. Это самый дорогой калькулятор из всех, что можно купить в Англии. От страха у меня сосало под ложечкой, но это чувство даже как-то успокаивало. Ведь пути назад нет: я был, как каноист, плывущий к краю Ниагарского водопада, готовый упасть вниз с обрыва, и уже уставший бороться с течением. Я достал дорогой калькулятор из чехла.

Холли Деблин заметила меня. Она боялась, что ее волосы затянет в токарный станок, поэтому откинулась назад и защелкнула их заколкой на затылке. (мистер Маркот любит напоминать нам о том, как много детей умерло здесь жуткой смертью только потому, что их волосы были слишком длинными)

Я думаю, мы нравимся ей, прошептал мой Нерожденный Брат Близнец, пошли ей воздушный поцелуй.

Я сунул калькулятор Броуса в тиски. Леон Катлер тоже заметил меня, но ничего не делал, просто пялился, открыв рот. Не мог поверить своим глазам. Не думай о последствиях. Я провернул рычаг, и тиски сжались. Корпус калькулятора затрещал, словно моля о пощаде. Я провернул рычаг еще раз и навалился на него всем своим весом. Скелет Гарри Дрэйка, Череп Нила Броуса, позвоночник Уэйна Нэшенда, их будущее, их души. Сильнее. Корпус крошился, микросхемы скрипели внутри, осколки экрана мелкой стеклянной крошкой сыпались на пол – самый тонкий калькулятор из всех представленных на рынке – пятнадцать миллиметров, – теперь стал еще тоньше: трехмиллиметровым. Вот и все. Он превратился в пыль. Кабинет трудов наполнился криками одобрения.

Второе правило: всегда доводи дело до конца.

Всего два правила – легко запомнить.

Вот она, моя Ниагара. Прекрасный, головокружительный водопад. Я падаю вниз.

– Мистер Кемпси проинформировал меня, что твой отец недавно потерял работу. – Мистер Никсон сложил руки в замок.

«Потерял». Как будто работа – это бумажник, который можно потерять по неосторожности. Я никому в школе об этом не говорил. Но – да, это правда. Отец зашел в свой офис в Оксфорде в 8:55, и уже в 9:15 охрана сопроводила его к выходу. «Мы должны затянуть пояса, у нас нет других вариантов», – сказала Маргарет Тэтчер. Ну, то есть, она, конечно, не лично мне это сказала, и все же…

Отца уволили из компании «Гренландия» за то, что на его расходном счету не хватало двадцати фунтов. И это – после одиннадцати лет работы. На самом деле он просто попал под сокращение, но начальник не хотел платить ему выходное пособие, поэтому придумал идиотскую причину для увольнения. Так мама объяснила все по телефону тете Эллис. Дэнни Лоулер помог Крэйгу Солту подставить его, добавила она. Тот самый Дэнни Лоулер, с которым я встретился в августе. Он был очень добр ко мне. Но видимо одной доброты недостаточно, чтобы быть порядочным человеком. А теперь Дэнни ездит на предоставленном фирмой «Ровере», на отцовском "Ровере".

– Джейсон! – Рявкнул мистер Кемпси.

– Да, сэр. – Я по уши в дерьме.

– Мистер Никсон задал тебе вопрос.

– Да. Отца уволили в день ярмарки. Эмм… несколько недель назад.

– Какая неудача. – У мистера Никсона глаза вивисектора. – Но терпеть неудачи – это обычное дело, Тейлор, это часть жизни. Посмотри на Ника Юи, что ему пришлось пережить в этом году. А Росс Уилкокс? Разве сломанный калькулятор поможет твоему отцу вернуть работу?

– Нет, сэр, не поможет. – Кресло для провинившихся было таким низким, что мистер Никсон мог бы просто отпилить у него ножки, они тут все равно без надобности. – Сломанный калькулятор Броуса не имеет никакого отношения к увольнению моего отца, сэр.

– Тогда к чему он имеет отношение? – Мистер Никсон склонил голову набок.

Всегда доводи все до конца.

– К «урокам популярности» Броуса, сэр.

Мистер Никсон посмотрел на мистера Кемпси, ожидая объяснений.

– «Уроки популярности»? – Мистер Кемпси прочистил горло. – Нила Броуса?

– … Броус (Палач заблокировал слово «Нил», но я был не против – пусть блокирует) заставлял меня, Флойда Челеси, Николаса Бритта и Клайва Пайка платить ему по одному фунту в неделю за уроки популярности. Я отказался. И тогда он попросил Уэйна Нэшенда и Анта Литтла показать мне, что бывает, если ты не платишь за популярность.

– И какие аргументы они использовали? – Голос мистера Никсона стал жестче – хороший знак.

Нет нужды преувеличивать.

– В понедельник они высыпали содержимое моего рюкзака в лестничный пролет, рядом с кабинетом химии. Во вторник меня забросали землей на уроке физкультуры. А сегодня утром в раздевалке Броус, Литтл и Нэшенд предупредили меня, что набьют мне морду после школы.

– Ты хочешь сказать, что Нил Броус, ученик нашей школы, занимается вымогательством? Прямо у меня под носом? – Мистер Кемпси закипал изнутри.

– А что такое «вымогательство», сэр? (на самом деле я прекрасно знал) Это когда тебя бьют, если ты не приносишь деньги?

Мистер Кемпси был в шоке – он-то считал Нила Броуса пай-мальчиком. Все учителя считали его таковым.

– Это одно из определений. У тебя есть доказательства?

– Какие доказательства (пусть хитрость будет твои союзником) вам нужны, сэр? Записи наших разговоров?

– Нуу…

– Если мы поговорим с Челеси, Пайком и Бриттом, они подтвердят твои слова? – Спросил мистер Никсон.

– Это зависит от того, кого они больше боятся, сэр. Вас или Броуса.

– Я гарантирую тебе, Тейлор, они будут бояться только меня.

– Будь осторожен, Тейлор. Клевета – это очень серьезное преступление. – Сказал мистер Кемпси. Он все еще не верил мне.

– Я рад, что вы так считаете, сэр.

– А вот я не рад. Я был бы рад, если бы со своей проблемой ты пришел ко мне. Но ты вместо этого решил заняться порчей имущества своего предполагаемого обидчика.

Слово «предполагаемого» встревожило меня – они все еще сомневались.

– Сказать учителю – это значит «настучать», сэр. Никто не любит стукачей.

– А не сказать учителю – это значит быть засранцем, Тейлор.

Червяк внутри меня задохнулся бы от ужаса, понимая, как все это несправедливо.

– У меня не было далеко идущих планов, сэр. – Всегда стой на стороне правды и принимай последствия без жалоб и нытья. – Я просто хотел показать Броусу, что не боюсь его. Это все, чего я хотел.

Если у скуки есть запах, то это запах чулана. Запах пыли, бумаги, теплых водопроводных труб, весь день, всю зиму. Пустые рабочие тетради на металлических полках. Стопки книг: «Убить пересмешника», «Ромео и Джульетта», «Лунный флот» (* «Лунный Флот» (Moonfleet) – роман Джона Фолкнера (не путать с Уильямом), очень популярен в Англии*). Чулан так же используют в качестве карцера, здесь запирают провинившихся детей, вроде меня. Маленькое окно в двери, покрытое морозными узорами, и пыльная лампочка под потолком – вот и все источники света. Мистер Кемпси сказал, чтобы я сидел тут, делал домашку и ждал, пока меня позовут.

И вдруг – стихотворение толкнуло меня в живот изнутри. Поскольку я и так уже был по уши в дерьме, терять мне было, в общем, нечего, поэтому я просто взял с полки тетрадку в твердой обложке и стал писать. Но после первой строчки я осознал, что это не стихотворение. Скорее… что? Исповедь, или что-то вроде. Она начиналась так: