Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Егор Чекрыгин

М-дя, убить зверушку таких размеров – это сущие пустяки по сравнению с тем, чтобы ободрать и утилизировать ее. Так что всю последующую неделю, племя вкалывало в авральном режиме, как распоследние папы карлы. Да еще и «коровка» выбрала крайне неудобное место, чтобы выброситься на берег, – сплошь одни скалы, километрах в двух, от ближайшего подходящего для стоянки пляжа. Но это мелочи и не повод расстраиваться.

Несколько дней подряд наши лодки курсируют от места стоянки до туши, доверху груженные мясом. Конкуренцию нам составляют чайки, обклевывающие тушу сверху, и рыбы, крабы да рачки, орудующие снизу.

Несколько дней подряд наши мужики, бабы, дети и собаки (а как же без них) ходят, словно пьяные, от крови и обилия еды, с переполненными брюхами и шальными глазами. А мясо все не кончается и не кончается.

Причем удивительно, даже на жарком солнце мясо «морской коровы» не портится по нескольку дней, так же как и жир. И абсолютно не воняет.

Мясо мы коптим и сушим. И это тоже тяжкий труд, потому что приходится плавать на десятки километров вдоль берега и заходить далеко в степь, чтобы найти дрова.

А жиром забиваем всю имеющуюся у нас посуду, начиная от бочонков и кувшинов, что я купил в Вал’аклаве, и заканчивая нашими парадными котлами.

Снять шкуру целиком, конечно, не удается, но мы срезаем со спины и боков здоровущие куски, которые, естественно, пойдут в дело. Если наши бабы успеют их обработать.

Вот уж кому мороки выше крыши, – большая часть работ по заготовке ложится на них, хотя и мужики чисто для разнообразия не брезгуют помочь бабам по хозяйственным вопросам.

Все наше племя с ног до головы перемазано в крови. Мы уже перестаем ее замечать. Да что мы? Кажется, все окрестности уже плотно замазаны кровью и мясом. Море возле туши во время приливов кишит мелкими акулами и прочими зубастыми рыбками, взявшими на себя повышенные обязательства помочь нам в утилизации добычи. Мелкие хищные зверьки и зверьки покрупнее приходят сюда по ночам, чтобы урвать свою долю. Птички вьются сверху. Что уж говорить о моих псах, у которых уже подкашиваются ноги под тяжестью животов? Первое время они нажирались до упора – выблевывали съеденное и бежали клянчить новую порцию. Но, кажется, даже они устали от такого обилия мяса. Я лично тоже устал, и, кажется, не только я. Взбреди мне в голову организовать кружок вегетарианцев, сейчас было бы самое подходящее время, чтобы начать запись в него. Все были пресыщены и капризны до безумия. Огромные куски мяса выбрасывались в воду лишь потому, что местные гурманы сочли их пережаренными или недожаренными. Но это тоже было частью Щастья. Обычно позволить себе такую расточительность дикари не могли. И как у нас некоторые впахивали до седьмого пота ради того, чтобы в обществе друзей прикурить сигару от стодолларовой купюры, – так и тут – выбросить еду было немыслимым вызовом собственному здравому смыслу и роскошью, о которой так приятно вспомнить в голодные весенние дни или рассказать внукам, похваляясь своими былыми достижениями.

Но самое главное, с моей точки зрения, – ирокезы усвоили, как бывает полезно слушать своего шамана и идти на маленькие нарушения общепринятых правил и традиций.

Вот так вот, не сразу, тихой сапой, будем внедрять тут передовые методы охоты и человекоубийства. Пусть сначала привыкнут метать гарпун с привязанной к нему веревкой. Потом избавимся от веревки. Потом научимся пользоваться луком со стрелами. А там уж до компьютеров и теплых сортиров рукой подать!

Глава 19

А что я мог ему сказать? Я никогда не был в его положении. Лга’нхи был, Осакат была. А я… для меня гибель нашего стойбища была, скорее всего, лишь лишением привычного, пусть и слегка дискомфортного, но тем не менее уютного мирка. Неприятно. Но как катастрофу, потерю семьи, всей родни и целого мира я это и не ощутил.

Так что сейчас мне нечего было сказать Кор’теку, стоящему в каком-то отрешенном молчании на пепелище своего поселка. Нет, «пепелище» – это я так, для красного словца. Никто его поселок не жег. Просто местные довольно хилые постройки, лишившись хозяйского пригляда и регулярного ремонта, очень быстро ветшают и разрушаются. Сначала ветры сносят тростниковую крышу, потом дожди и сырость разъедают стены, гниль сжирает деревянные каркасы, и вот уже на месте некогда оживленного поселка – только развалины и мусор. А бывший хозяин смотрит на все в печали и недоумении.

Я лишь похлопал Кор’тека по плечу, вздохнул и сочувственно покачал головой. Он ответил мне тоскливым взглядом и, так же вздохнув, покачал головой в ответ. Разговаривать тут было не о чем. Я развернулся и пошел к лодкам, а Кор’тек с теми своими товарищами, что тоже были родом отсюда, пошел копаться в развалинах, то ли ища ценное имущество, то ли просто в надежде отыскать что-то на память о своих родных.

Вот на такой безрадостной ноте закончилось наше путешествие. Было как-то странно вернуться в ту самую точку побережья, из которой мы стартовали месяцев так десять-одиннадцать назад. Десять месяцев, а казалось, прошла целая жизнь! Столько всего произошло, что и не сразу вспомнишь, и не сразу отделишь более важные события от второстепенных. Уплывали мы отсюда жалкими нищими сиротами, приставленными к чужому добру. А возвращаемся сказочными богачами, и богатство наше не лежит, загруженное в лодки. Наше богатство – это новое племя, новая семья, новый Мир. Ибо Тут каждое племя это пока еще отдельный Мир! И этот Мир у нас теперь есть. Есть Род, есть люди, чья верность тебе и защита гарантируются самим фактом их принадлежности к вашему общему Миру. Что, в свою очередь, налагает на тебя соответствующие обязательства.

Последние дни нашего путешествия проходили весело и беззаботно. Аиотееки больше не встречались нам на пути. Мы вдосталь обжирались мясом на каждой стоянке, старательно обретая гладкость морд и обзаводясь солидными животиками. А вечерами беззаботно пели песни, плясали и пугали друг дружку у вечерних костров страшными историями.

А по ночам над стойбищем слышалось шуршание и разносились такие звуки, что я предложил на Совете прогнать молодняк и всех холостяков подальше за пределы лагеря. Типа, пусть там сторожат наш покой, набираясь опыта. Старшины меня в этом радостно поддержали, то ли разделяя мое беспокойство за психическое здоровье молодых ребят, то ли сообразив, что так у них у самих останется больше времени на сон. Назовем это сном!

Короче, было хорошо и весело, пока не пошли совсем уж знакомые места. И пусть ребят Кор’тека среди нас осталось даже чуть меньше десятка, проплывать мимо развалин селений и разоренных стойбищ, – не слишком приятное зрелище, всколыхнувшее в душе у многих горькие воспоминания.

Если берег между Улотом и Вал’аклавой был довольно малонаселен, то тут, между морем и горами, где шла обильная торговля, поселки стояли довольно плотно. Тут некогда пересекались пути трех народов: горцев, снабжавших мир металлом, степняков, обеспечивавших мясом, молоком и шерстью, и прибрежников, обеспечивавших торговлю, благодаря чему их народ мог не ограничиваться «рыбной диетой», но и иметь свою долю от чужого труда, развозя продукцию горских мастерских по всему побережью. Теперь, после посещения этих мест аиотееками, тут было довольно пустынно. Так что наше веселье и беззаботность сразу как-то пошли на нет.

В каком-то разоренном поселке мы наткнулись на семейку прибрежников, оказавшихся дальней родней одному из ребят Кор’тека. Позвали их в ирокезы, но они отказались. Типа, будем жить дальше, как жили предки, не меняя фасонов причесок и принципов существования.

Настаивать мы не стали, ирокезы – дело добровольное. Зато выменяли двух невест на маленькую и подтекающую лодчонку. Правда, Кор’тек бурчал, что и этого будет много за двух тощих девчонок, а их папаше сбыть лишние рты только в радость, так что можно было бы и повыгоднее поторговаться. Но черт с ним, мужик и его упорство мне пришлись по душе, а лодок у нас и так много. Так что я тонко намекнул, что Духи против такого возражать не станут, и меня без вопросов поддержали. Обычно-то я в последнее время постоянно норовил сбагрить работу Духов на них самих, заявляя, что Духи вечно за других думать не будут, а то и вовсе отрицая их участие в земной жизни (было разок, не удержался). И коли уж я говорю, что надо отдать лодки, мотивируя это волей Духов, – отдали.

Девок я предложил выдать за Тов’хая и Витька. Дескать, срок у ребят уже такой – пора жениться, пока кой-чего в голову не ударило и они на людей бросаться не начали (вдовушек-то в племени нет).

Опять же, Тов’хаю уже вроде как не солидно среди молодняка жить. Воин-оикия в строю ходит, а живет одним костром с мелкотой. И в диверсионном рейде себя показал, надо поощрить! А Витек его одногодка. И в битвах тремя скальпами уже разжился. А сколько наших после битв помог на ноги поставить! Да и шаманом будет знатным, когда дорастет. Тоже надо поощрить.