Ценою крови - Вилло Робертс

Черт бы побрал этих гостей — да и хозяйку с ними вместе. Но надо выполнять, ничего не поделаешь.

Венсан вырывался, когда она мыла ему мордашку, но не тут-то было.

— Ну вот, теперь и гостям показать не стыдно!

— А меня мама два раза сегодня конфетами угощала! И еще ботинки новые купила! — похвалился он.

— Она не твоя мама, — терпеливо напомнила ему Даниэль. — Твоя мама умерла. А твоего папу и братишку куда-то отправили на корабле. Помнишь папу? А Анри?

— Да, — ответил он как-то неопределенно. — Но теперь я должен их звать мамой и папой. Я яблока хочу.

— Ужинать скоро! — Даниэль услышала в своем голосе интонацию Барби.

— Если хочет, пусть! — в двери появилась миссис Монро. — Я сегодня надену мое синее платье, а оно мятое. Погладь, а я пока отдохну. Винсентик, лапочка, поиграй потихоньку, пока мама соснет немножко, ладно?

— Да, мама! — послушно ответил Венсан и затрусил за ней.

"Какая мерзавка! Никогда ни "пожалуйста", ни "спасибо"; а Венсан понимает, откуда ветер дует, не пропадет!"

Отворилась дверь на черный ход, вошел Андре.

— Вот и ты! А хозяйка дома?

Что это он так рано? Обычно он допоздна засиживается в конторе хозяина.

— Дрыхнет. Гости будут на ужин. Хорошо, что не за пять минут сказала. Еще на двоих готовить.

— Ну, с твоими-то способностями! Добавь побольше турнепса в суп!

— Да они суп не едят! — Даниэль хихикнула.

Андре пожал плечами:

— Нарежь хлеб потоньше! Так вот, слушай, моя прекрасная рабыня! У меня есть новости!

Она не сразу поняла, о чем это он. "Прекрасная" — это он о ней? Так он ее еще никогда не называл.

— Ага. А какие?

Он подошел к ней поближе, понизил голос:

— Я сегодня подслушал, как хозяин говорил с мистером Лейтоном насчет меня. У него большие планы.

— Да? Какие же?

— Он хочет женить меня на дочке этого Лейтона — Присцилле.

У Даниэль сердце оборвалось, во рту сразу пересохло.

— Я не думала, что у тебя на нее такие виды.

— У меня? Я белобрысых вообще не люблю, а тут еще эта ее комнатная собачка — обеих бы придушил!

Даниэль почувствовала некоторое облегчение.

— Но все-таки женишься?

Андре взял яблоко с блюда и надкусил.

— Нет, конечно. Стать второй собачкой? А ее мамаша в виде тещи, представляешь? — он очень похоже изобразил, как миссис Лейтон смотрит на окружающий мир сквозь свой лорнет.

Даниэль почувствовала себя еще лучше, хотя понимала, что расслабляться рано.

— Ну, а как же ты думаешь выпутаться? — осторожно осведомилась она.

— Они говорят, свадьба летом.

Он замолчал, откусил еще яблока. Даниэль не выдержала:

— Ну и что? Дальше-то что?

Андре посмотрел ей прямо в глаза:

— Летом меня здесь уже не будет.

— Где же ты будешь?

— Весной смоюсь.

Даниэль прижала руку к сердцу. Беглецов ждало суровое наказание. Ведь они здесь как негры на плантациях где-нибудь в Каролине. Она ждала, что он скажет еще.

— Двину на север, буду идти и идти, пока встречный мне не скажет: "Бонжур, месье!" — тогда, значит, пришел.

У нее защипало в глазах.

— Они сожгли все наши деревни. Помнишь, как дымом пахло, когда мы плыли несколько дней?

— Не всю же Канаду! Есть еще Квебек, Гаспэ, леса за Сент-Джоном, — он замолчал, а когда заговорил, голос его был необычно серьезным. — Пойдешь со мной, Даниэль?

Стало тихо-тихо. Только слышалось мяуканье кошки, потрескивание огня под вертелом, на котором жарилось мясо, да удары ее сердца. Он ждал.

— Да, — просто сказала она. — Пойду.

— Если поймают — выпорют, а то и хуже того!

— Пойду! — в ней вдруг все запело. — Пойду!

— Только смотри, чтобы этих искорок в глазах никто не видел! — к нему вернулся его обычный шутливый тон. — Помрачнее, потупее, иначе заподозрят!

— Я рычать научусь, — заверила его Даниэль.

— Ладно, не переборщи. А теперь еще сюрприз для тебя! — с этими словами он достал какой-то обрывок бумаги — вроде как из газеты.

— И что? — она не понимала ни слова из того, что там напечатано.

— Объявление платное! — он прочитал с явным удовлетворением: — "Разыскиваются члены семей Сир и Трудель. Обращаться к Гийому Труделю или Жаку Сиру". Они здесь, почти рядом, в Кэмбридже.

— Жак! — воскликнула она, и Андре зажал ей рот ладонью:

— Тсс! Учись осторожности! Подумай дважды перед тем, как что-нибудь сказать, а то влипнем?

Лицо Андре было так близко, и губы ее задрожали от прикосновения его руки. Он опустил, наклонил голову и… поцеловал Даниэль.

Она почувствовала, что все у нее внутри стало каким-то мягким, тягучим; ноги подогнулись; какие-то горячие нити протянулись по телу — в ноги, в руки, везде…

В соседней комнате послышались шаги. Андре быстро повернулся и исчез в двери.

— Мама говорит, мне можно сидру! — в кухню заглянул Венсан.

Она механически налила ему напитка из кувшина. В голове ее стоял туман. Совсем недавно она чувствовала себя такой одинокой, запуганной. А теперь — так тепло, сердце бьется, но вовсе не от страха. Потому что теперь у нее есть Андре!

52

Франсуа вовсе не был так наивен, как считали Солей и Селест. Он тоже сразу заметил, как повели себя супруги Годе после того, как он назвал имя мадам Кормье. И догадался о причине еще раньше Солей. Только он не считал это таким уж сильным основанием для того, чтобы продолжать жить за счет людей, которым и своих-то детишек кормить нечем…

Он встретил Одетту случайно, бродя по Сен-Анн в поисках возможного пристанища. Она шла впереди по тропинке с корзиной в руках и вдруг поскользнулась и хлопнулась навзничь. Содержимое корзины рассыпалось: луковицы покатились в одну сторону, турнепс — в другую. Послышалось крепкое мужское ругательство. Франсуа бросился помочь.

— Вы не ушиблись, мадемуазель?

Она села, потирая затылок.

— Черепушку чуть не разбила. Я — мадам, а не мадему…

Только сейчас она его разглядела, и выражение ее лица сразу волшебным образом изменилось.

— О, месье, мне так неудобно — я в таком виде! Не поможете ли мне?

Франсуа охотно исполнил просьбу: не только помог ей подняться, но и собрал в корзину все, что рассыпалось, и решил даже сопроводить женщину до дому.

— Где вы живете, мадам?

— Да вот там. В той вот маленькой избушке. Впрочем, для одной даже она велика. Это мужнина, он мне ее оставил, умирая, слава Богу, а то что бы со мной сталось? Да и так трудно жить одинокой женщине, особенно в эти времена! — она проговорила, нет, пропела это мелодичным голоском, стреляя в него глазками из-под длинных пушистых ресниц; корзину она, само собой разумеется, оставила нести ему, а сама ловко подцепила его под руку.