Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений - Бенно Тешке
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во-вторых, отношения собственности не только объясняют строение различных политических режимов и геополитических систем, но и порождают исторически ограниченные и антагонистические стратегии, которые управляют международными отношениями. Сохранение докапиталистических отношений собственности в государствах «Старого режима» предполагает, что воспроизводство династически-абсолютистских правящих классов по-прежнему управлялось логикой (геополитического накопления. Династический суверенитет и геополитическое накопление определяли поведение в контексте ранненововременных международных отношений. Из собственнической королевской власти вытекали практики построения империй, политические браки, войны за престолонаследие, династическое «международное» право, международный фаворитизм и междинастическое компенсаторное равновесие, которое устраняло более мелкие политические образования. Эти ключевые институты структурировали ранненововременные способы развязывания агрессии, разрешения конфликтов, а также модусы территориальности. Династические стратегии воспроизводства объясняют образ действия абсолютистской геополитической системы.
В-третьих, хотя различия международных систем могут быть в теории четко разграничены, историческая реконструкция сталкивается с проблемой объяснения сосуществования на протяжении одного временного промежутка разнородных международных акторов в так называемом «смешанном» сценарии. В период кризиса XVII в. неравные в региональном отношении решения внутренних классовых конфликтов и исходы геополитической борьбы за политически заданные права извлечения прибавочного продукта и прибылей привели к распространению важных изменений режима среди различных европейских государств. Результатом стала гетерогенная геополитическая система. Франция, Австрия, Испания, Швеция, Россия, Дания – Норвегия, Пруссия – Бранденбург и Папское государство были абсолютистскими. Священная Римская империя вплоть до 1806 г. оставалась конфедеративной выборной монархией. Голландские Генеральные Штаты стали независимой торгово-олигархической республикой. Польша была «коронованной аристократической республикой», а Швейцария – свободной конфедерацией кантонов. Когда итальянские торговые республики боролись против их превращения в монархию, Англия стала парламентской конституционной монархией, опирающейся на первую в мире капиталистическую экономику. И все же, несмотря на эти различия, ранненововременная международная система подчинялась немногим династическим государствам, обладавшим наибольшим политическим весом. Такое описание геополитики, соответственно, не требует гомогенности составляющих ее компонентов и истолковывает Вестфальский порядок в качестве открытой системы, управляемой династическими государствами, в которых поддержание системы и ее трансформация находились в постоянном противоречии[184].
2. Структура и субъект действия в вестфальском порядке
В этом разделе кратко повторяется связь между структурой абсолютистских отношений собственности и ранненововременным суверенитетом, а также демонстрируется, как эти отношения собственности определяют стратегии правящего класса, объясняющие международное поведение.
Структура: абсолютистское государство, отношения собственности и экономическая стагнация
Какова была элементарная структура общественных отношений собственности в континентальной западной Европе XVII в.? В пятой главе я показал, что в период между кризисами XIV и XVII вв. переход от феодального режима ренты к абсолютистскому налоговому режиму превратил фрагментированную средневековую власть в централизованный королевский суверенитет. «Раздробленный суверенитет» средневекового государства уступил место по-прежнему персонализированной, но более централизованной власти абсолютистского государства налогов/постов. Неполная, но все же реальная монополизация королем средств насилия и прав присвоения – осуществившаяся через постоянную армию и централизованную систему извлечения прибавочного продукта путем налогообложения – лишила сеньоров прямых внеэкономических прав на извлечение экономических излишков. Однако абсолютистский суверенитет не привел к разделению частного и публичного, политики и экономики, поскольку был персонализирован королем в качестве наследственной собственности. Суверенитет «Старого порядка» означал собственническое королевство.
Однако можно ли рассматривать абсолютистское государство налогов/постов в качестве нововременного, несмотря на его докапиталистическое основание, как это часто делается в работах по теории МО [Ruggie. 1993; Spruyt. 1994а. R 79; Hall. 1999. R 78]? В политическом отношении превращение Франции из феодального государства в абсолютистскую монархию не означало установления нововременного суверенитета в той форме, в какой он определялся Максом Вебером [Вебер. 1990. С. 661–666]). Как было показано в пятой главе, работы, в которых была пересмотрена природа абсолютизма, доказали, что продаваемость постов, патронаж и система непотизма блокировали формирование нововременной бюрократии и нововременных политических институтов. Налогообложение оставалось не единообразным. Освобождение знати от налогов предполагало отсутствие постоянных ассамблей представителей. Суд стал источником непотизма, интриг, синекур и предвзятости. В различных регионах и для различных по статусу групп действовали разные законы. Не существовало нововременной системы государственных финансов. Средства насилия не были монополизированы государством, а стали личной собственностью короля, который продавал армейские посты наследственным офицерам. Наемничество еще в большей степени подорвало притязания короля на монопольное использование силы. А государственной экономической политикой докапиталистического государства стал меркантилизм. Короче говоря, во Франции раннего Нового времени не было никаких институциональных признаков нововременного государства.
В экономическом отношении, потеря сеньорами своих феодальных прав привела к отмене крепостничества и фактическому крестьянскому землевладению. Непосредственные производители не находились под прямым давлением рынка, а по-прежнему производили главным образом для выживания. Именно потому что крестьянство еще не было отделено от собственных средств выживания и не подчинялось рыночным императивам, присвоение прибавочного продукта по-прежнему осуществлялось внеэкономическими средствами в сфере перераспределения, а не в сфере самого производства. Следствием стало то, что конкурентная логика капитализма не могла установиться в сельском хозяйстве, что привело к экономической стагнации.
Субъект действия: политические и геополитические стратегии накопления
Как эта структура собственности выражается в международном поведении? При докапиталистических аграрных отношениях собственности стратегии правящего класса оставались привязанными к логике «политического накопления», обусловленной инвестициями в средства присвоения. Эти стратегии аналитически можно разделить на (1) произвольное, принудительное и карательное налогообложение крестьянства и (2) продажу постов, профессиональных монополий и государственные займы. Во внешнеполитическом отношении этим стратегиям соответствовало (3) геополитическое накопление посредством войн и династических браков, а также (4) несправедливый обмен, поддерживаемый и внедряемый политическими средствами, то есть благодаря королевской торговле торговыми чартерами, продаваемыми привилегированным купцам. Стратегии (3) и (4) являются необходимым внешнеполитическим дополнением внутренних стратегий (1) и (2). Следовательно, двумя главными источниками войн были династические территориальные претензии и торговые монополии вместе со связанными с ним торговыми путями.
(Гео)политические стратегии накопления диктовались зависимостью политического общества от благосостояния короля, который должен был удерживаться на вершине правящих классов. В той степени, в которой монархи непрестанно боролись ради поддержания и усиления своей власти внутри страны, устраняя очаги сопротивления, они были вынуждены вести агрессивную внешнюю политику. Она позволяла им удовлетворять территориальные претензии собственных семей, выплачивать долги, реализовывать потребность в социальной мобильности «сидячей» армии чиновников и «постоянной» армии офицеров, а также разделять военные трофеи среди постоянно растущего числа клиентов, финансистов и придворных фаворитов [Malettke. 1991]. Эти элиты, в свою очередь, связывали свое процветание с королем-военачальником, если только он соблюдал абсолютистский исторический компромисс, требовавший освобождения знати от налогов, выплачивал долги и
