Продавец воздуха. Чудесное око (сборник) - Александр Беляев

– Тот, который недавно зафрахтовал пароход «Уранию» в Буэнос-Айресе… За сорок лет, лицом желт. Очевидно, болен тропической лихорадкой.

– Тогда вам следует отправиться в Буэнос-Айрес, – ответил маклер, но решив, что нельзя упустить клиента, добавил: – Впрочем, я постараюсь узнать все возможное. Где вы остановились?

Азорес сообщил адрес и прибавил:

– Вот вам пять долларов на расходы.

Маклер почтительно поклонился и, улыбаясь – кто же в Америке не улыбается? – исчез в толпе.

«Конечно, он ничего не узнает, – думал Азорес. – Да мне-то что, пусть хоть пообедает сегодня».

Но «кое-что» маклер узнал. В день отъезда Азореса он неожиданно появился с четырьмя справками о четырех Скоттах, которые больше других походили на того, которого ищет Азорес.

Журналист просмотрел справки и остановился на одной. В ней было сказано немногое: «Несколько лет назад в Нью-Йорке существовала небольшая рекламная контора какого-то Скотта и Вильямса. Эта «компания» была нестоящей, то есть у нее не было основного капитала, хотя она и умудрялась делать небольшие обороты. После одного удачного трюка Скотт и Вильямс исчезли. Возможно, бежали в Палестину. Дальнейшая их судьба неизвестна».

Азорес поблагодарил маклера, заплатил ему за справки и взял их с собой. «Возможно, пригодятся».

Вечером он уже летел в самолете.

Первый визит – к Кару.

Как он похудел и побледнел! Но на лице все та же улыбка, скорбная улыбка человека, который хочет показать, что его дела – о, конечно, копеечные! – не столь уж плохи. Без этой улыбки разве лавочник отпустит в кредит, а домовладелец разве подождет с квартирной платой?

– Как я рад вас видеть, дорогой товарищ Азорес! – воскликнул Кар, потирая свои сухие руки. – Дела идут успешно. Каковы последние новости?

Азорес рассказал:

– Последнее, что я видел, – это как Гинзбург потерял кожаную сумочку, висевшую на груди скелета, и как наш «паук» опустился, чтобы вытащить какой-то бочонок… Но что с вами, дорогой Кар? Вы так побледнели…

– Скелет… сумочка! – закричал Кар подавленным от волнения голосом. – И вы говорите, что его нашли возле шлюпки с «Левиафана»?

– Да, близ шлюпки, поднятой на борт траулера.

– Да ведь это же скелет Хургеса! – По худым, заросшим рыжей щетиной щекам Кара потекли обильные слезы.

Азорес расчувствовался. Даже корреспонденту не так уж часто случается видеть, как плачут взрослые мужчины.

– Может быть, вы ошибаетесь? Скелеты все похожи. Я, признаюсь, не отличил бы даже женского скелета от мужского.

– Нет, нет, это он, это мой бедный Хургес! Так вот что осталось от него. Какая несправедливость судьбы! Такой ум! Такой человек! Он так и не увидел своей новой родины. Мир потерял великого человека. Скелет возле шлюпки. А сумочка… Вы знаете, что было в этой сумочке? Вот здесь, в этой комнате, Хургес показывал ее мне и примерял к своей груди…

«Если пароход будет тонуть, я эту сумочку привяжу на шею, – сказал тогда он. – Возможно, мне посчастливится спастись на шлюпке». Да. В сумочке находилось его изобретение – бумаги со схемами и формулами… Но бумаги, конечно, уже испорчены водой. Гинзбург напрасно так сокрушался, я бы его успокоил. Но он сам виноват, – с мягким укором продолжал Кар. – Почему он не вспомнил обо мне?

– Товарищ Кар, Гинзбург, возможно, не очень виноват. Он при мне несколько раз пытался связаться с вами, но не получал ответа. И мы решили, что или вы больны, или что-то вам мешает.

– Это верно, – оживился Кар. – Мои дела вовсе плохи – не сегодня-завтра меня уволят. Хозяева решили, что, как ни мало они мне платят, это роскошь, когда вся заработная плата идет одному человеку. И они поделили мой оклад между двумя служащими. Да, да! Они пригласили еще одного, который чем-то выслужился. Теперь мы работаем с ним через день. По сути дела, он, как и я, почти ничего не делает для фирмы – нет работы. Все стоит. А мой сотрудник к тому же еще и ленив. Дремлет вот в этом кресле. И это хорошо. Из-за лени он ничем не интересуется. Мне пришлось все же перенести нашу коротковолновую радиостанцию к себе на квартиру. А это рискованно. Но ничего не поделаешь. И в те дни, когда я работаю или, вернее, не работаю, я уж не могу разговаривать с вами. Но я обязательно сообщу дни. И мы будем продолжать… если только…

– Если что?

– Если меня совсем не выгонят и я не умру под забором.

Азорес забарабанил пальцами по столу.

– Товарищ Кар, а почему бы вам не уехать в СССР? Вы там будете необходимы. Ведь вы сотрудник Хургеса!

Красноватые веки с рыжими ресницами вздрогнули. В глазах Кара блеснул радостный огонек, блеснул и погас.

– Это невозможно, – тихо сказал он. – Ведь у меня нет средств на такую далекую поездку.

– Средства найдутся, – с уверенностью сказал Азорес. – Вот и решено. Вы поедете со мной. Вас здесь ничто не держит? Ну, я имею в виду родных, возможно – возлюбленную…

Кар вспыхнул, как девушка.

– О нет! Я одинок, как перст. И я готов выехать хоть сегодня.

– Сегодня рано, – промолвил Азорес, улыбаясь. – Вы мне еще здесь окажете помощь. Ведь вы уже слышали о Скотте?

– Как же! И понять не могу, что ему надо или как он узнал о тайне Хургеса, если только он узнал о ней. Это мне чрезвычайно неприятно. Это бросает тень на меня… Могут подумать, что я продал тайну…

Азорес пожал Кару руку.

– Прекрасно. И чтобы вам не мешала работа в этой мышиной норе, вы сегодня же откажетесь от должности…

– Отказаться от должности?! – со страхом вскрикнул Кар.

– Разве вы не решили ехать со мной? – удивленно спросил Азорес.

Кар провел рукой по лбу.

– Да, да, конечно… Но все это так неожиданно! Ну, конечно же, сегодня же я сам заявлю, что ухожу. Но ведь у нас это чрезвычайное происшествие!

– …и мы с вами примемся за розыски. Узнаем, что возможно, и потом улетим в Атлантический океан, к месту нашей экспедиции. Я уверен, что вы не пожалеете.

– И после этого уверяют, что чудес на свете не бывает, – сказал Кар. Его руки дрожали, как в лихорадке. От волнения он стал переставлять с места на место индукционные катушки, словно уже собирался в дорогу.

Штормя мистера Скотта

«Паук» схватил добычу и потащил ее вверх. На этот раз Гинзбург попросил поднимать его возможно медленнее. Телеоко он решил оставить на дне. Если бочонок упадет, то вертикально – на то же место. И Гинзбург внимательно следил за экраном. Но на нем мелькали только рыбы, гнавшиеся друг за другом, да воздушные медузы. Наконец Гинзбург с облегчением услышал:

– Есть! Бочонок перевалил за борт.

Три пары глаз оторвались от экранов: капитан следил в своей каюте, Гинзбург – на палубе в специальной камере, Миша – в штабе.