Чрезвычайные происшествия на советском флоте - Николай Черкашин

Есть нечто мистическое в том, что спустя 20 лет после мятежа судовой колокол «Сторожевого» перелетел (его доставили авиарейсом) с Тихого океана в Москву и занял своё место в бывшем Музее Октябрьской революции, ныне Музее политической истории. Но не это самое удивительное. Поразительно то, что в 1996 году в Москву привели боевой корабль одного проекта со «Сторожёвым». Его купил некий частный предприниматель, чтобы поставить на вечную стоянку в Тушинском затоне. Это мог быть любой иной корабль — тральщик, эсминец, малый противолодочный корабль — покупателю всё равно. Но всё же пришёл именно стальной собрат «Сторожевого». Стоит уже который год. Конечно, не крейсер «Аврора». Но на размышления наводит…

ДИВЕРСИИ НА ФЛОТЕ

Глава первая

СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ «ОЛЬТЕРРА»

Прошло уже полвека с того дня, точнее, с той роковой ночи, когда на внутреннем рейде Севастополя под днищем линкора «Новороссийск» прогремел чудовищный взрыв. А два часа сорок пять минут спустя огромный корабль опрокинулся, заживо похоронив в своих подпалубных помещениях десятки людей. Всего за одну ночь погибли свыше шестисот моряков.

«Сегодня существует много версий подрыва линкора „Новороссийск“, — пишет председатель совета ветеранов „Новороссийска“ Юрий Лепехов. — Версий будет меньше, если учёные рассчитают, а главное, официально обнародуют, какое количество взрывчатого вещества в тротиловом эквиваленте было необходимо для образования пробоины свыше 150 кв. м, повреждения киля корабля и всех палуб — 1–1,2 тыс. кг или 4–6 тыс. кг. То, что при таком повреждении и такой конструкции гибель корабля была неминуема, доказали не только расчёты, но и сама судьба линкора».

Трагедия «Новороссийска» — в большом количестве человеческих жертв. Погибли более 600 человек «Непосредственно от взрыва погибли не более 50–60 человек, — утверждает профессор Н.П. Муру. — Примерно столько же погибло от быстрого затопления носовых отсеков. Гибель более 500 человек ничем не оправдана и лежит на совести командования флотом».

В своих официальных выводах комиссия по расследованию гибели линкора «Новороссийск» не исключала возможности диверсии. Но чьей диверсии? Об этом в итоговом документе не говорилось ни слова. Но моряки — весь флот, от матросов до адмиралов, — разделились в своих мнениях как бы на два лагеря. Одни верили в невытраленную мину и приводили довольно веские аргументы. Другие — их гораздо больше — отстаивали, и не менее убедительно, версию проникновения в севастопольскую бухту итальянских подводных диверсантов. Сторонниками этой, второй, гипотезы были многие весьма авторитетные в морском деле специалисты. Назову лишь некоторых — это главнокомандующий ВМФ СССР в 1950-е годы Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, выдающийся эпроновец, лауреат Государственной премии инженер-контр-адмирал Н.П. Чикер, замечательный историк-кораблевед капитан 1-го ранга в отставке Н.А. Залесский (к слову сказать, отрицавший диверсию на линкоре «Императрица Мария»). В том, что взрыв «Новороссийска» — дело рук боевых пловцов, был убеждён и исполнявший обязанности командира линкора капитан 2-го ранга Г.Л. Хуршудов, а также многие здравствующие ныне офицеры «Новороссийска», работники особого отдела, специалисты-подводники.

В Севастополе на читательской конференции, посвящённой моей повести «К стопам скорбящего матроса», я получил из зала и такую записку: «Н.А., знаете ли вы, что вскоре после взрыва „Новороссийска“ в устье Чёрной речки был найден труп аквалангиста?»

К этой записке я отнёсся лишь как к реплике из зала, не более того. Это не выписка из протокола осмотра места происшествия, это, строго говоря, не документ. Может быть, и в самом деле нашли труп, но не аквалангиста, а обычного купальщика. Ну, пусть аквалангиста, но советского, нашего.

Предположим как нечто очень маловероятное: в устье Чёрной речки, впадающей в Северную бухту, в самом деле нашли труп итальянского боевого пловца. Даже если так, то подобный факт мог быть зафиксирован лишь в очень секретных документах; он вообще мог никак не фигурировать в работе правительственной комиссии, дабы не ломать очень удобную версию со старой немецкой миной.

Принимать всерьёз эту записку было нельзя. Но она подсказала направление мысли. А почему, собственно, мы считаем, что диверсионный удар по линкору был нанесён со стороны моря? Как бы плохо ни охранялась база, она всё же охранялась, и те, кто планировал операцию, не могли сбрасывать со счетов и дозорные корабли, и гидроакустические вахты. Определённый риск был. Если бы советский сторожевик обнаружил иностранную подводную лодку, пусть далее и «карликовую», у входа в главную базу флота — это более чем международный скандал.

Есть и второе соображение. Отсюда, то есть от устья Чёрной речки, до штатной якорной бочки линкора в бухте Голландия гораздо ближе, чем от боновых ворот. И если «Новороссийск» в роковую ночь всё же стоял не на своей бочке (ближе к морю, дальше от Чёрной речки), то эта случайность и в самом деле могла стоить жизни аквалангисту, вынужденному преодолевать под водой (даже с помощью аквабота) расстояние почти вдвое больше расчётного. Итак, выбор направления удара со стороны устья Чёрной речки мог быть сделан исходя из большей неожиданности и меньшего расстояния до цели. Наконец, есть и третье обстоятельство, весьма благоприятствовавшее диверсии. В устье Чёрной речки расположена судоразделочная база Вторчермета, куда стаскивают отслужившие свой срок корабли. Одни ещё держатся на плаву, другие — полузатопленные — разбросаны по всей акватории базы. Корпус любого из них мог послужить подводным диверсантам идеальной точкой старта, временным убежищем, складом, наблюдательным пунктом. Ведь именно так или почти так итальянские боевые пловцы провели свою операцию против английских кораблей в Гибралтаре.

В 1942 году итальянские подводные диверсанты обосновались в трюмах генуэзского танкера «Ольтерра», интернированного в испанском порту Альхесирас. Танкер, притопленный на мелководье, стоял в виду рейда морской крепости Гибралтар — главной базы английского флота в годы Второй мировой войны в Атлантике. В борту «Ольтерры» был проделан подводный выход, через который боевые пловцы отправлялись в свои рейды. Они минировали английские корабли и возвращались на «Ольтерру». где, стянув гидрокомбинезоны, снова превращались в скучающих торговых моряков. Англичане так и не смогли разгадать тайну «Ольтерры» до конца войны, хотя, как пишет Боргезе, «Альхесирас кишел английскими агентами, а „Ольтерра“ была ошвартована прямо под окнами английского консульства, битком набитого морскими офицерами из „Интеллидженс сервис“».

1942 год и год 1955-й. Их разделяет всего тринадцать лет. Ещё полон сил и политической энергии «чёрный князь» Боргезе, шеф 10-й флотилии подводных диверсантов. Во всеоружии и сама флотилия, не расформированная, как требовали того условия мирного договора 1947 года, а преобразованная в Центр подготовки подводных пловцов — диверсантов итальянских ВМС. С 1952 года по 1959 год Центр этот возглавлял не кто иной, как капитан 1-го ранга Джино Биринделли, верный сподвижник Боргезе по 10-й флотилии МАС. В 1940 году он командовал группой пловцов-диверсантов в операции против английских линкоров в Александрии. Чуть позже действовал в Гибралтаре. Кстати, любопытное совпадение: именно Биринделли обучался вместе с товарищами подводному минированию, подплывая по ночам к линкору «Джулио Чезаре» (будущему «Новороссийску»). Так что опыт «Ольтерры» и дивизиона «Большой Медведицы» (так называлась группа, действовавшая с танкера против Гибралтара) стоял перед глазами руководителя Центра подводных диверсий.

Итак, если представить, что на одном из притопленных кораблей Вторчермета было устроено нечто вроде тайника на «Ольтерре», то возникает резонный вопрос каким образом проникли боевые пловцы в тыл севастопольской базы и как доставили они туда взрывчатку и снаряжение?

За ответом придётся вернуться в 1942 год. В то время, когда люди-лягушки из дивизиона «Большой Медведицы» готовились к подводным атакам на гибралтарском рейде, под Севастополь прибыла внушительная колонна автотягачей и крытых фургонов. «ВМС Италии, — пишет В. Боргезе, — идя навстречу желанию союзников, отправили в Чёрное море флотилию катеров МАС под командованием капитана 1-го ранга Мимбелли и несколько карманных подводных лодок типа СВ. Эти корабли с честью выполнили поставленные задачи (один катер потопил русский крейсер, а малютки СВ — две русские подводные лодки)… Мы решили перебазировать в Чёрное море группу торпедных и взрывающихся катеров с задачей организовать постоянное патрулирование на подступах к Севастополю».

Начальником «севастопольского отряда диверсионных сил» был назначен капитан 3-го ранга Альдо Ленци. «Храбрый офицер, — характеризует его Боргезе, — всегда спокойный и весёлый, неутомимый на службе, любитель красивых вещей и комфорта в часы отдыха, оптимист по натуре. Ленци взялся за это новое для него да и вообще для любого моряка дело с энтузиазмом… Наконец 22 мая (1942 года. — Н.Ч.) колонна прибыла к месту назначения в Форос — очаровательный городок, расположенный на прекрасном Южном побережье Крыма, недалеко от Балаклавы и к югу от Севастополя. Здесь наша группа раскинула палатки под сенью ореховых деревьев. Прежде всего мы продолжили рельсовый путь и соорудили деревянный слип, чтобы доставить наши штурмовые средства к берегу моря и спустить на воду».