Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь - Николай Владимирович Переяслов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В его творчестве действительно было много необыкновенных стихов с фантастическими персонажами, такими, например, как парочка призраков, гуляющих в стихотворении «Чувствительное объяснение» по пустынному холодному парку:
В старинном парке, в ледяном, в пустом,
Два призрака сейчас прошли вдвоем.
Их губы дряблы, взор померк, и плечи
Поникли, – и едва слышны их речи.
В старинном парке, в ледяном, в пустом,
Две тени говорили о былом.
– Ты помнишь ли, как счастье к нам ласкалось?
– Вам нужно, чтоб оно мне вспоминалось?
– Все ль бьется сердце моему в ответ?
Все ль я во сне тебе являюсь? – Нет.
– Ах, был же миг восторга небывалый,
Когда мы губы сблизили? – Пожалуй.
– О, блеск надежд! о, синева небес!
– Блеск в небе черном побежден, исчез.
Так в бурьяне они брели устало,
И только полночь их словам внимала.
Еще более мистическая сценка представлена в другом стихотворении Поля Верлена, в котором он описывает встречу двух воинов с валяющимся в канаве обглоданным скелетом. Сонет так и называется «Скелет», вот он:
Два пьяных рейтара, на стремена привстав,
Увидели во рву, в грязи, костяк безмясый,
Добычу волчьих стай, – презрения припасы,
Где избежал зубов едва ль один сустав.
Но череп, уцелев, осклабился меж трав,
Да так, что мы такой не вынесли б гримасы.
Но, чужды мистике, отважные Фракассы
Решили (вздрогнул бы при этом сам Фальтаф),
Что это винный пар в них бродит: нахлестались!
И что мертвец во рву, завистливо оскалясь,
Пожалуй бы, не прочь и сам винца хлебнуть.
Но так как это грех – смеяться над могилой,
Скелет, вдруг выпрямясь в своей постели стылой,
Махнул им, чтоб они свой продолжали путь.
В 1870 году Верлен женился на семнадцатилетней Матильде Мот. Шла франко-прусская война, страну переполнял дух сражений, а Верлен писал о своих личных переживаниях. Однако под влиянием всеобщего воодушевления он записался в ряды национальной гвардии, но скоро покинул военную службу по состоянию здоровья. Он мало смыслил в политике. А когда правительственные войска вошли в столицу, он увидел и осознал весь ужас гражданской войны. И им овладел страх до безумия, так что он даже прятался в темной комнате и умолял горничную побыть с ним, потому что вдвоем ему не так страшно.
Затем он с женой покинул Париж и вернулся туда только осенью. У него родился сын. Казалось, жизнь налаживается; но неожиданно в жизнь Верлена вторглось влияние молодого, приехавшего из провинции поэта Артюра Рембо. Приятели Верлена всегда утверждали, что в этой дружбе не было ничего предосудительного, Верлен был просто околдован Рембо и называл его «чудо-ребенком». Ничего нет удивительного в том, что отношения его с женой ухудшились, возвратилась его любовь к спиртному. А пьяным он становился невыносимым.
Летом 1872 года Верлен с Рембо уехали сначала в Бельгию, а потом в Англию. Отношения с Рембо не были безоблачными: они ссорились, расходились, снова сходились, а в одно из таких бурных объяснений Верлен выстрелил в него из револьвера и ранил в руку. Это случилось в Бельгии, он был арестован и помещен в тюрьму. Рембо отказался от обвинения; но против Верлена было общественное мнение, и его приговорили к двухгодичному заключению. Парижский суд утвердил развод Верлена с женой, а сам он был переведен в тюрьму в Англии и срок своего наказания отбыл полностью.
В одиночной камере совершилось его обращение: он читал Библию и писал стихи, которые позже вошли в его известную книгу «Мудрость», которая была посвящена памяти матери…
Не меньшую мудрость несут в себе также стихи Омара Хайяма, которые с удовольствием переводил Георгий Шенгели:
Живи хоть триста лет, а все же будь готов
Сей караван-сарай освободить без слов.
Будь падишахом ты, будь нищим – безразлично:
Обоим вам цена – одна, в конце концов.
Их вместе жарили. Сказала рыба: «Горе!
В арыке нет воды, изнемогу я вскоре!»
А утка ей в ответ: «Вот станем мы – кебаб,
Не все ль тогда равно: мир – марево иль море!..»
Одним из первых, кого начал переводить в своей молодости с французского языка Георгий Шенгели, был французский поэт Жозе Мария де Эредиа (1842–1905), участник группы «Парнас». В 1893 году он выпустил в свет свой единственный сборник «Трофеи», над которым работал тридцать лет – так велика была его требовательность к себе. В сборник входят 118 сонетов, объединенных в циклы, посвященные разным векам и странам, начиная от мифической античности, а также поэма «Завоеватели золота» об испанской колонизации Америки.
Переводить стихи Эредиа Шенгели начал еще во время своей учебы в керченской гимназии, где его вдохновил на это учитель Сергей Красник. А в 1920 году у него уже вышла книжечка «Избранные сонеты», в которую были включены сорок переведенных им сонетов Эредиа. Благодаря знакомству с ними Георгий пристрастился к написанию собственных сонетов, с которыми он не разлучался уже до конца своей жизни. Вот одно из первых стихотворений Жозе Марии, которые перевел с французского языка на русский Георгий Шенгели – оно называется «Похищение Андромеды»:
Взвился крылатый конь, стремит полет свой рьяный,
Клубит горячий пар из яростных ноздрей,
Неся любовников все выше, все быстрей
Сквозь голубую ночь и сквозь эфир звездяный.
Летят. Вот Африка легла на океаны,
Вот Азия, Ливан в тумане, точно змей,
Вот пена белая таинственных морей,
Где Гелла обрела на дне покой нежданный.
И ветр порывистый вздувает гриву, хвост
И крылья-парусы, что, мчась от звезд до звезд,
Несут обнявшихся, баюкая, лелея,
И дева, и герой, откинувшись лицом,
Глядят, как от Тельца лучась до Водолея,
Горят созвездья их во мраке голубом.
Благодаря своему раннему изучению французского языка Георгий Шенгели хорошо знал поэзию Шарля Пьера Бодлера – он прочитал его стихи уже в ранней юности, о чем есть косвенное упоминание в его «Автобиографии». Он писал, что «сам видел у бабушки патенты на чины,
