Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента) - Уильям Ширер

Жаль мне Боба X., приехавшего вместе с нами молодого американского корреспондента. С тех пор как началась война, он просто не выдерживал общения с немцами, что вполне объяснимо. Здесь, на нервной почве, он начал пить сильнее обычного, честно высказывать свои мысли, чему алкоголь иногда способствует, но, к сожалению, и порядочно всем надоел. Думаю, по возвращении в Берлин немцы предложат ему покинуть страну. Сегодня два наших ведущих американских корреспондента отказались сесть с ним за один стол в обеденном зале, что мне показалось неуместным. Эти двое слишком уж добиваются расположения нацистов. Сегодня Гитлер установил декретом, что отныне вводятся карточки на одежду для младенцев. Плохо дело, если страна вынуждена экономить на пеленках.

В поезде Мюнхен - Лозанна, 4 февраля

Три сюжета, которые обязательно надо записать:

1. В Германии слушать зарубежные радиостанции - серьезное уголовное преступление. На днях мать одного немецкого летчика получила от люфтваффе извещение, что ее сын пропал без вести и его следует считать погибшим. Пару дней спустя Би-би-си, ежедневно передающая из Лондона списки немецких военнопленных, сообщила, что ее сын в плену. На следующий день она получила восемь писем от друзей и знакомых, которые слышали, что ее сын жив и находится в плену. После этого история приобретает дурной поворот. Мать заявила на всех восьмерых в полицию, сообщив, что они слушают английское радио, и их арестовали.

(Когда я попытался рассказать эту историю по радио, нацистский цензор вырезал ее на том основании, что американские слушатели не оценят героизм этой женщины, которая донесла на восьмерых друзей!)

2. Родителям офицера-подводника официально сообщили о смерти сына. Лодка не вернулась в назначенный срок, и германское Адмиралтейство признало ее погибшей. Родители заказали в церкви заупокойную службу. Утром в день службы к ним зашел мясник и попросил хозяина дома на пару слов. Потом пришел бакалейщик. Наконец, стали собираться друзья. Все они слышали сообщение Би-би-си, что молодой человек находится среди тех, кто взят в плен с подводной лодки. Но как отменить заупокойную службу, чтобы власти не узнали, что кто-то из близких этой семьи слушает зарубежную радиостанцию? А если родители не расскажут, то их самих арестуют. Собрали семейный совет. Решили службу не отменять. Когда она закончилась, участники церемонии собрались в доме родителей, где и поведали правду всем тем, кто еще не знал, и выпили шампанского.

3. Прошлым летом одна большая немецкая кинокомпания, затратив несколько миллионов марок, сняла фильм о подвигах германского легиона "Кондор" в Испании. Это был супербоевик о том, как проливались потоки немецкой крови в святой борьбе против большевизма в Испании. Его смотрели, его хвалили Гитлер, Геринг, Геббельс, Гиммлер. Затем в августе появился нацистско-советский пакт. Фильм теперь лежит на полке. Публике его ни разу не показывали.

Виллар-сюр-Оллон, Швейцария, 20 февраля

Из окна на той стороне долины видны крутые склоны альпийских вершин Ден-дю-Миди. Ближе к вечеру в лучах заходящего солнца заснеженные склоны гор приобретают фантастический розовый оттенок. Десять дней я провалялся в постели со своим ежегодным гриппом. Завтра надо возвращаться в Берлин. Здесь скоро наступит весна. Боевые действия, наступление, война - все кажется здесь таким далеким. Тэсс появляется в сумерках с раскрасневшимися щеками после четырехмильного лыжного спуска со склона, расположенного позади отеля. Эйлин приходит с еще более красными щечками, провозившись весь день в снегу. Вечером, до моей болезни, великолепный ненормированный обед, а потом разговоры и танцы в баре, с людьми, не потерявшими здравый смысл. В первый день и в последние три после болезни катались на катке с Веллингтоном Ку, китайским послом в Париже, который сам выздоравливал после гриппа и только учился кататься на коньках. Ку (выглядит он на тридцать, но ему, вероятно, за пятьдесят) пытается привить мне широту взглядов, которой обладают китайцы, но у меня не хватает ни терпения, ни мудрости воспринимать все это. Он рассматривает войну в Китае и эту войну просто как главы длинной истории, как места, где люди останавливаются и делают паузу на долгом и длинном пути. И говорит он тихо, и еле передвигается на разъезжающихся в разные стороны коньках.

Берлин, 23 февраля

День моего рождения. Размышляю о том, что мне уже тридцать шесть, и что ничего еще не сделано, и как быстро пролетает этот средний возраст.

Вчера был неприятный момент на швейцарской границе: швейцарцы освободили меня от всех моих запасов - шоколада, мыла, консервов, кофе и бутылки виски, подаренной Уайнантом. Я их понимаю. Они отрезаны от внешнего мира, хотят сохранить то, что имеют, и не желают, чтобы что-то попало в руки немцев. Но я расстроился. На германской стороне границы гестаповцы обыскали две трети пассажиров, включая женщин. По какой-то причине, может, потому, что я последний получил штамп в паспорт, а поезд опоздал, меня отпустили с миром.

Возвратившись в пятницу утром, узнал, что сегодня день без мяса. Еда отвратительная. Рыбы, из-за холодного сезона, нет. Даже в "Адлоне" смог поесть только картошки и немного консервированных овощей, а знакомые сказали, что мне еще повезло, - несколько дней не было даже картошки, из-за морозов снабжение ухудшилось. После швейцарских немецкие газеты кажутся пустыми. Но немцы глотают и эту пищу, и эту ложь. После ужасной прошедшей зимы их моральный дух снизился, но, похоже, они пребывают все в том же состоянии коровьей покорности. Трудно предугадать, сколько они выдержат еще.

Здесь много говорят о весеннем наступлении. Но где?

Берлин, 25 февраля

Сегодня X. рассказал мне фантастическую историю. Он утверждает, что существует план спрятать ударные части СС в трюмах грузовых судов, доставить в порты Скандинавии, Бельгии и Африки и захватить их. Я не понял смысла. Даже если они проникнут в порты, что сомнительно, как они их смогут удержать? Подозреваю, что вся эта история - выдумка и нацисты хотят, чтобы мы ее распространяли, помогая им в войне нервов. Я не буду.

Берлин, 27 января

Марвин раскопала некоторые подробности из жизни Германии в военное время. Она побывала в одной из девяти школ нацистских невест, где жены и невесты эсэсовцев учатся быть хорошими домохозяйками и плодовитыми производительницами пушечного мяса для следующей войны{29}. Их учат также, как читать нацистские газеты и слушать радио. В спальнях девушек Марвин заметила только две книжки: "Вера в нордическое государство" и "Мужчины"... Из-за нехватки мыла некоторые священники, как выяснила Марвин, стали носить бумажные воротнички. Стоят они восемь центов, на второй день их можно перевернуть наизнанку, а потом выбросить... Марвин говорит, что многие общественные учреждения тихо прикрыли из-за нехватки угля, включая Инженерный колледж университета, Государственную библиотеку и большинство школ. Церквям не разрешено отапливаться углем до дальнейших указаний. Марвин вспомнила об этом, когда зашла на днях к одной престарелой немке, а пожилая леди была одета в два свитера и меховое пальто, на ногах боты. Температура в гостиной была около семи-восьми градусов... Хотя иммиграционная квота для немецких граждан, желающих выехать в Америку, составляет 27 000 человек в год, Марвин увидела в американском консульстве список ожидающих выезда из 248 000 фамилий. Девяносто восемь процентов - евреи, это почти половина всего еврейского населения, оставшегося в Германии.