Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента) - Уильям Ширер

Сегодня был самый холодный день из всех, что я пережил в Европе за четырнадцать лет. Десятки тысяч домов и учреждений лишены угля. Многие по-настоящему страдают. Поскольку реки и каналы, по которым доставляется большая часть угля, замерзли, немцы не могут обеспечить его завоз. Узнал, что недавно в лагере для военнопленных восемнадцать поляков было убито и тридцать ранено. СС заявляет, что имел место "мятеж". Военные выражают Гитлеру протест против бессмысленной жестокости гестапо в Польше, но сомневаюсь, что это изменит положение.

Необходимо отметить новую пропагандистскую кампанию, цель которой убедить немецкий народ в том, что эта война не только против английской и французской "плутократии", но и священная борьба против евреев. Вот что говорит в сегодняшнем вечернем выпуске "Angriff" доктор Лей: "Мы знаем, эта война есть идеологическая борьба против мирового еврейства. Англия объединилась с евреями против Германии... Англия духовно, политически и идеологически заодно с евреями... Для нас Англия и евреи остаются общим врагом..."

Берлин, 11 января

Холодно. За окном пятнадцать градусов ниже нуля. Половина населения замерзает в своих домах, конторах, мастерских, потому что нет угля. Жалко было видеть вчера на улицах людей, тащивших пакеты с углем в детских колясках или на собственных плечах. Удивительно, как нацисты допустили, чтобы положение оказалось настолько серьезным. Все ворчат. Ничто так не снижает моральный дух, как постоянный холод.

Гитлер вернулся в город и вчера, я слышал, устроил вместе с Герингом в рейхсканцелярии разнос за нерадивость крупным промышленникам, спешно вызванным из Рейнской области. Как мне рассказали, эти магнаты, своими деньгами проложившие Гитлеру путь к власти, сидели с красными физиономиями и пикнуть не смели. Вчера и сегодня Гитлер встречался также с военными, и идут разговоры о крупном весеннем наступлении. По данным моих источников, армия все еще против наступления на линию Мажино, несмотря на давление со стороны партии. Попытаются ли немцы пройти через Голландию, как считают многие? Они хотят иметь авиабазы на голландском побережье, чтобы начать боевые действия против Британии. Кроме того, здесь идут фантастические разговоры о вторжении в Англию, о вторжении Германии в Швецию, чтобы взять под контроль ее рудники. Оправданием послужит то, что Швеция замышляет пропустить армии союзников воевать в Финляндии.

От одного коммивояжера, вернувшегося из Праги, я узнал сегодня, что производители масла, муки и других продуктов в Словакии и Богемии ставят на своих товарах, предназначенных для Германии: "Сделано в России". Таков приказ из Берлина, и смысл его в том, чтобы показать, какая большая "помощь" уже поступает от Советов.

Чиновник с Вильгельмштрассе признал сегодня, что немцы ввели принудительный труд для всех евреев в Польше. Он сказал, что срок принудительного труда "всего два года"{27}. Вот что рассказал мне один немец, школьный учитель: преподаватели начинают день с такого приветствия учеников: "Gott, strafe England!"{28}, а дети должны ответить: "Да будет так".

Амстердам, 18 января

Мы с Эдом Марроу приехали сюда на несколько дней, чтобы обсудить освещение событий в Европе, по крайней мере, таков был предлог. На самом деле, опьяненные яркими огнями в .ночное время, отличной едой и переменой обстановки, мы резвились, как парочка юнцов, сбежавших вдруг от строгой старой тетушки или из исправительной школы. Вчера ночью мы возвращались в развеселом настроении с обильного обеда. Как конфетти, падал снег, и мы остановились под уличным фонарем, чтобы устроить грандиозное сражение снежками. Я потерял очки и шляпу, и в отель мы притащились совершенно изможденные, но счастливые. Сегодня утрам катались на коньках по каналам с Мэри Марвин Брекинридж, которая оставила спокойную и скучную жизнь в американском обществе, чтобы представлять нас здесь. Голландцы все еще ведут правильный образ жизни. Пища, которую они едят, - и по качеству, и по количеству (устрицы, дичь, мясо, овощи, апельсины, бананы, кофе - то, чего никогда не видят воюющие народы) просто фантастическая. Они обедают, танцуют, ходят в церковь, катаются по каналам на коньках и занимаются своим бизнесом. И они не замечают - как же они слепы! - тех опасностей, которые им угрожают. Мы с Эдом попробовали провести небольшую миссионерскую работу, но боюсь, что без толку. Голландцы, как и все остальные, хотят иметь и то и другое. Они хотят мира и комфортной жизни, но не желают ничем жертвовать или просто принимать жесткие решения, чтобы обеспечить свой образ жизни надолго. Королева, по слухам, отказывается от серьезных переговоров не только с союзниками, но и с бельгийцами. Пересекая границу, я заметил, что немцы тем временем сосредоточивают силы и средства на голландской границе. Если только и как только все это придет в движение, времени на дипломатические переговоры не будет. Голландцы говорят, что если они даже шепотом заговорят с союзниками о совместных оборонительных планах, то для Гитлера это станет предлогом для вторжения. Можно подумать, Гитлер когда-нибудь нуждался в поводе, чтобы начать действовать!

Эд немного встревожен, судя по его рассказам о британской неразберихе и самоуверенности англичан относительно того, что союзники выиграют войну без больших человеческих потерь и многочисленных сражений, просто поддерживая блокаду и ожидая, пока Германия не рухнет. Сегодня вечером у нас была совместная передача из Хиль-версуна.

Амстердам, 20 января

Сегодня Эд уезжает в Париж, я, увы, должен возвращаться вечером в Берлин. Пригласил Марвин приехать в следующем месяце и сделать передачу "с точки зрения женщины". Днем встретил случайно в баре отеля "Карлтон" Тома Р., американского бизнесмена. От него наконец узнал, что произошло с Элеанор К. Он сам в этом замешан. Передал ей пару деловых писем для определенных компаний в Германии, в которых, как он считал, не было ничего компрометирующего, но, очевидно, все-таки было. Именно эти письма чуть не привели ее к гибели. Элеанор, даже не взглянув, бросила их в сумочку. В Бентхайме, на голландско-германской границе, их обнаружили гестаповцы. Они арестовали ее, но смилостивились содержать в местном отеле, потому что подходящей тюрьмы там не нашлось. Каждый день ее подолгу допрашивали. Гестаповские инквизиторы пытались ее сломить и заставить признаться в том, в чем она признаться не могла, а именно - что знала содержание этих писем и была фактически курьером на службе теневого бизнеса, занимающегося как внутри страны, так и за ее пределами нелегальной финансовой деятельностью. Дело осложнялось тем, что одно из писем было адресовано еврею, живущему в Берлине. Однажды вечером Элеанор впала в состояние глубокой депрессии. Весь день гестаповцы продержали ее на допросе и угрожали ей. Она представила себе, как получит длительный тюремный срок, а ведь она намеревалась через несколько недель вернуться насовсем в Америку! Что же, теперь придется провести годы в нацистском концентрационном лагере или в сырой тюремной камере? Она решила сделать все, чтобы этого не случилось. Покончить жизнь самоубийством. Решившись, она хладнокровно подготовилась. Раздобыла веревку, привязала один конец к радиатору, другой обвязала вокруг шеи, открыла окно, села на подоконник и начала глотать сильнодействующее снотворное. Она знала, что скоро потеряет сознание и вывалится из окна, а петля сделает все остальное. Почему это не произошло, она никогда не узнает, сказал Том. Вероятно, веревка соскользнула с радиатора. Все, что ей известно, это то, что ей рассказали несколько дней спустя в больнице. Что снег на улице смягчил падение, что она пролежала там пять часов, пока на рассвете кто-то не наткнулся на ее почти окоченевшее тело. Что у нее переломаны почти все кости, но, вероятно, она поправится. В конечном счете, ее отвезли в тюремную больницу в Берлин, где американский консул тайно добился ее освобождения и тихо вывез из страны. Том говорит, что сейчас она в Америке.