Воины преисподней - Олег Авраменко

Русичи ликовали. Если не считать мелких стычек в степи и попытки сорвать переправу, это была первая серьёзная схватка с татарами, и закончилась она поражением ордынцев. Во время преследования «коновалы» Ипатия отрезали четверых вражеских всадников, поотставших от остальных. Двоих подняли на копья, третьего, который вздумал выхватить кривой меч, «угостили» дротиком, зато четвёртого захватили живьём и приволокли к воеводе. К счастью, после ранения Карсидар не мог использовать хайен-эрец, не то татарин был бы уже мёртв. В чужие мысли он также разучился проникать, поэтому полностью полагался на тестя, который порекомендовал двух опытных в подобного рода делах воинов и толмача.

Результаты допроса поставили всех в тупик. Разумеется, пленника пришлось немного попотчевать плетью, чтобы развязать язык, однако раз начав говорить, татарин почти не умолкал. Мешая угрозы с руганью и оскорбительными выкриками, дикарь пророчил урусам скорую погибель от татарского войска, число которому – «сотня сотен», то есть десять тысяч и идти до которого – всего один день. Когда же истязатели попытались выяснить, сколько в татарском войске конников, а сколько пеших, пленник сузил и без того узкие глазки, злорадно ухмыльнулся и прокричал буквально следующее (если верить толмачу):

– Это не надо знать собакам-урусам! Их Харса-колдун сдох, и все они подохнут, даже не дойдя до Итиль-реки!

Итиль-рекой татары называли Волгу, в нижнем течении которой они безраздельно господствовали. В дельте Итиль-реки казнённый ныне хан Бату построил Бату-Сарай. Тангкут-Сарай, бывший целью теперешнего похода, лежал выше по течению на правом берегу. Выходит, пленник не сомневался, что все до единого русичи сложат головы в здешней степи, даже не дойдя до Итиль-реки.

Странность заключалась в том, что пленник почему-то был уверен в гибели Карсидара, которого ордынцы прозвали Харса-колдуном, сократив «поганское» имя Хорсадар и прибавив к нему «профессиональный» титул. Вот что невозможно было объяснить! Откуда эта уверенность? Разве напавшие на переправу татары не убедились в том, что воевода не погиб под градом стрел? Или они рассчитывали, что колдун непременно умрёт от раны, вернее, от красного камешка…

Убедившись, что татарин уверен в его гибели, Карсидар для ясности хлопнул себя ладонью в грудь и громко молвил:

– Я Хорсадар, Харса-колдун.

Услышав грозное имя, татарин выпучил глаза, пронзительно завопил и принялся изо всех сил вырываться, словно увидел перед собой привидение. Буйство продолжалось минут пять, и только с помощью плети удалось утихомирить дикаря.

Теперь пленник уже ничего не скрывал. Повизгивая почти по-собачьи, он подтвердил, что войска у татар в самом деле десять тысяч. Но из этих десяти только восемь тысяч конников под предводительством Тангкута стали лагерем как раз в дне перехода отсюда, готовясь отбить нападение урусов. Ещё две тысячи вместе со всяким сбродом, вооружённым чем попало, засели в Тангкут-Сарае и готовы в случае чего прийти на подмогу своим. Также есть другие десять тысяч всадников. Эти находятся довольно далеко, в Бату-Сарае, потому что Тангкут не знал, куда ударят урусы, и на всякий случай разделил своё войско пополам. И наконец третья группа конников, всего-навсего четыре тысячи человек во главе с младшим братом Тангкута Берке, засела выше по течению в Берке-Сарае.

– Ишь ты, поди ж ты! – фыркнул Ипатий. – Каждый паскудный татарин свой Сарай строит!

А Михайло с облегчением вздохнул:

– Ну, это не страшно, с десятью-то тысячами мы легко управимся.

– А если он врёт? – спросил Карсидар, кивнув на пленника, который смотрел на него преданными глазами.

– Ну-у… не знаю, – Михайло неуверенно пожал плечами.

– Кроме того, в нашем войске много пеших, а конников у нас десять тысяч, и у них столько же, – напомнил Карсидар. – Да ещё если подмога откуда-нибудь подойдёт, то ли из Бату-Сарая, то ли Берке этот самый заявится… Нет, пока татары разделены, а наши силы превосходят их разрозненные отряды, следует разбить ордынцев поодиночке. Я думаю, это у нас получится, если мы не замешкаемся.

– Дело говоришь, – согласился Михайло и едва слышно шепнул: «Вот это, дорогой зятёк, другой разговор, не то, что давеча в степи».

Остальные присутствовавшие при допросе русичи также выразили своё одобрение. Но у Карсидара была припасена, как он считал, ещё одна ценная идея. Подойдя вплотную к пленнику, который задрожал и сжался в комок, Карсидар подхватил его под мышки, поставил на ноги, сжал в кулаке жиденькую бородёнку татарина, заставив смотреть себе в глаза, и сказал:

– Я тебя отпускаю. Отправляйся к своим и передай, что в вашу степь во главе русского войска пришёл сам Харса-колдун. Понял?

– Но… – Михайло сделал знак толмачу, чтобы тот молчал, однако Карсидар строго приказал:

– Переводи, – и пояснил: – Ордынцы уже знают, что мы близко и готовят встречу. Когда они попробовали по-змеиному ужалить нас на берегах Дона, то справедливо полагали, что войско веду я. Тогда они пытались не только сорвать переправу, но и убить меня. Взгляните на этот куль муки (он хорошенько встряхнул смертельно бледного татарина) и представьте, как дикари боятся колдуна Хорсадара! Поэтому я хочу, чтобы вслед за этим татарином затрепетало от ужаса всё их войско вплоть до самого Тангкута!

Хуже от этого не будет. Наоборот, татарва либо разбежится перед нами, либо собьётся в кучу, чтобы дружно противостоять колдуну. Тогда мы либо раздавим мелкие отряды, либо разом накроем всё вражье войско.

Видя, что толмач молча переваривает его объяснение вместе с остальными, Карсидар прикрикнул:

– Ну же, переводи! – и оттолкнул пленника.

Дикарь упал на спину, но немедленно встал на четвереньки и отполз к ногам одного из истязателей. Видимо, человек с плетью страшил его меньше, чем Харса-колдун. Выслушав толмача, татарин слабо вскрикнул, а затем сбивчиво затараторил, видимо, не веря в чудесное спасение. Толмачу пришлось дважды повторить приказание воеводы, тогда лишь татарин радостно закивал и пополз к Карсидару, очевидно, намереваясь облобызать сапоги воеводы и ужасного чародея.

– Уберите его с глаз долой, – попросил Карсидар, опасаясь, что в его душе может усилиться и в конце концов возобладать инстинктивная ненависть к ордынцам. Пусть он разучился применять хайен-эрец, но вот молния или огонь… Вдруг получится?!

И пока Карсидар изо всех сил крепился, чтобы не наделать глупостей и не испортить замечательный план, воины оттащили татарина во тьму, посадили на коня и под дружное улюлюканье и свист отпустили на все четыре стороны.

– Вижу, ты не согласен со мной, – сказал Карсидар тестю, когда все разошлись.