Дитя каприза - Дженет Таннер

Суровой нью-йоркской зимой здоровье матери Хьюго начало резко ухудшаться. Напрасно Хьюго пытался убедить ее перебраться куда-нибудь в более мягкий климат – она никогда не жила нигде, кроме Нью-Йорка, говорила она, и здесь была намерена умереть. Удрученный ее состоянием Хьюго проводил с матерью все больше и больше времени, а Полу это только радовало, потому что давало ей возможность встречаться с Грегом по первому его требованию. Иногда Хьюго сам им подыгрывал, позволяя Грегу сопровождать ее на вечеринки, на которых сам не мог присутствовать, и тогда Пола совсем не испытывала угрызений совести. Если Хьюго так слеп, то винить ему следует только себя.

В январе Марта Варна умерла, и ее похороны хорошо запомнились Поле, потому что Грег последовал за ней в ванную комнату и овладел ею там, объяснив потом свой поступок с кривой ухмылкой: «Я не мог устоять, чтобы не трахнуть тебя, очень уж ты соблазнительно выглядишь в трауре». После этого он уехал по делам, и она не видела его и не слышала о нем почти шесть недель.

Когда настало лето, их бурная связь все еще продолжалась в том же духе.

– В этом году вы оба должны немного отдохнуть на моей «лодочке», – сказал однажды Грег. – Не принимаю никаких отказов.

К радости Полы, Хьюго согласился, и они втроем улетели в Италию, где провели три недели, днем загорая на выскобленных добела досках палубы, а благоуханными вечерами – болтая и потягивая шампанское. Этот отдых был для Полы мучением: находиться так близко от Грега и не спать с ним – это ли не адская мука? Яхта, хотя и роскошная, была невелика; она была рассчитана на то, чтобы Грег мог управлять ею один, без команды, плавая между островами и не выходя в открытое море, а это означало, что там не было места, где они могли бы остаться вдвоем. Но Грег, казалось, находил удовольствие в сложившейся ситуации, наслаждался собственным вынужденным воздержанием и насмешливо наблюдал, как она изнывает от желания. В конце концов Пола не выдержала. Она пожаловалась Хьюго, что скучает по Гарриет, и они улетели домой раньше, чем собирались.

– Когда-нибудь я куплю большую яхту, – пообещал Грег, по обыкновению, вкладывая в свои слова двойной смысл. – Может быть, тогда ты погостишь у меня, Пола?

– Судя по тому, как у тебя идут дела, ты скоро сможешь трижды купить и продать всех нас, – сказал Хьюго.

Грег не вернулся в Штаты вместе с ними – в Италии ему надо было закончить дела. Он хотел встретиться с какими-то текстильными фабрикантами, которые намеревались основать модный картель. Поскольку Грег был итальянцем по происхождению, ему эта идея пришлась по душе.

– Возможно, я смогу сделать кое-что для тебя, Хьюго, – говорил он.

Хьюго улыбнулся.

– Кажется, мафия вторгается в мир моды, но я всецело полагаюсь на тебя во всех коммерческих вопросах. У меня будет время заняться любимым делом – созданием моделей.

Пола промолчала. Она могла бы сказать, что Грег недурной эксперт в некоторых далеких от бизнеса областях. Только об этом не принято рассказывать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Пола ошибалась, считая, что Хьюго совсем не замечает ее одержимости Грегом. Он слишком сильно любил жену, чтобы не обратить внимания на то, что в присутствии его делового партнера она бывает особенно оживленной. Но ему не приходило в голову видеть в этом что-нибудь дурное. Хьюго понимал женщин и любил их – разве не этим объяснялся такой успех его моделей? Разве не хотел он, чтобы женщины выглядели в них красивыми и при этом чувствовали себя удобно? Он знал, что женщинам свойственно мечтать и инстинктивно использовал это знание в своих творениях, никогда не осуждая их за это. Если Грег смог найти путь к тем закоулкам души Полы, куда ему хода не было, если ее размеренная семейная жизнь становилась от этого более красочной и романтичной, что в этом дурного? И здесь Хьюго допустил роковую ошибку, потому что доверял Грегу всецело, считая его старым добрым другом. Грег был его партнером и приятелем – значит, он не способен его обмануть. Каким бы заядлым бабником он ни был – они с Хьюго частенько шутили за стаканчиком по поводу одержанных Грегом побед, – он никогда не наложил бы кучу на пороге собственного дома, как говорится в одной грубоватой пословице. В этом Хьюго был уверен, поэтому он смотрел сквозь пальцы на увлечение Полы. Кроме того, Грег никогда не проявлял к Поле большего интереса, чем к любой красивой женщине и жене своего друга. Хьюго очень долго верил в это, а когда у него появились первые сомнения, то это касалось не Полы, а финансовых махинаций человека, которому он доверил управление своими делами. Поползли слухи – пока что передававшиеся шепотком, – что некоторые операции Грега не так безупречны, как кажутся, и Хьюго был потрясен, когда они до него докатились. Сначала он не обратил на них внимания, проявляя, как обычно, лояльность к другу. Он давно подозревал, что Грег иногда сильно рискует, но разве не так поступает большинство людей, называющих себя финансистами? Именно рискуя, они делают деньги, но он не мог поверить, что Грег замешан в чем-то явно бесчестном. Однако слухи росли, и тут у Хьюго впервые появились сомнения в искренности Грега: поговаривали о том, что Грег вкладывает огромные средства, чтобы помочь встать на ноги одному молодому итальянскому модельеру. Хотя сам Хьюго теперь прочно стоял на ногах и у него хватало здравого смысла не считать себя единственным талантливым творцом моды, он был обижен и озадачен тем, что, общаясь с ним, Грег даже не упомянул об этом.

– Что это за разговоры о том, что ты интересуешься итальянской модой? – спросил он однажды, когда они с Грегом вместе обедали. – Неужели Штаты уже малы для тебя?

Грег улыбнулся, сверкнув очень белыми зубами.

– Я делаю деньги, где только могу, приятель, и я нутром чую, что в Италии можно сделать большие деньги, если взяться за дело с умом. Не забудь и то, что я наполовину итальянец.

– Кто же этот модельер, и почему ты им занялся?

– Пока что его имя ничего тебе не скажет. Хотя могу поручиться, что вскоре ты о нем услышишь. А дело вот в чем: я должен убедить одну крупную фирму и фабриканта текстиля дать денег моему протеже. Они возьмут на себя расходы, а он создаст несколько коллекций и сделает себе имя. Большая часть прибыли пойдет на возмещение этих расходов, пока модельер не выкупит свою долю.

– А что получишь ты? – спросил Хьюго, пытаясь подавить в себе странное ощущение, что Грег чего-то недоговаривает.

Грег засмеялся и постучал себя пальцем по носу.

– Я внакладе не останусь, не бойся. Посредники никогда не бывают внакладе.

– Понимаю, – сказал Хьюго, подумав, что несмотря на свой успех, он далеко не так богат, как Грег.

Назавтра он сообщит об этом разговоре Лэдди, и удивился, когда его помощник помрачнел.

– За последнее время я слышал о Греге кое-что такое, что меня немного беспокоит, – признался он.

– Да, это неприятно, – согласился Хьюго. – Но я не думаю, что молодой итальянский модельер сможет причинить нам какой-то вред. Ведь наша продукция расходится главным образом здесь, в Штатах.

– Я не это имел в виду. – Лэдди провел рукой по своим коротко остриженным волосам, поседевшим за одну ночь от ужаса, когда Крис покончил жизнь самоубийством. – То, что я слышал, касается нас гораздо больше. Я не говорил тебе об этом, ведь Грег – твой друг, да и разговор был конфиденциальный. – Лэдди осекся, и Хьюго догадался, что разговор, очевидно, состоялся с одним из приятелей Лэдди – гомосексуалистом, возможно, с человеком высокопоставленным, о склонностях которого пока еще не знали. – Речь идет о финансовых операциях, – продолжал он минуту спустя, – молю Бога, чтобы это оказалось неправдой, но предполагают, что он может стать объектом расследования.

Боже! Хьюго сидел, не двигаясь, но весь похолодел внутри. Что, черт возьми, затеял Грег? И какие последствия это может иметь для него и для дела, если только во всем этом есть доля правды?

Вскоре после этого разговора Хьюго заметил, что состояние Полы снова ухудшается. Вновь начавшиеся у нее приступы молчания перемежались истериками. Однажды он проснулся среди ночи: ему показалось, что кто-то залез в дом: спустившись вниз по лестнице, он увидел Полу – она бродила по дому, словно сомнамбула.

– Дорогая, что случилось? – спросил он с беспокойством.

Она уставилась на него в ужасе, словно увидела привидение.

– Что с тобой? – продолжал Хьюго озабоченно, и тут она взорвалась:

– Со мною ничего… ничего! Оставь меня в покое! Почему все ко мне пристают?

– Никто не пристает к тебе, – успокаивал ее Хьюго. – Но сейчас четыре часа утра. Тебе не спится?

– Да. И что тут удивительного? – Она разразилась слезами и оттолкнула его, когда он попробовал ее обнять.

– Любовь моя, я не знаю, что с тобой происходит, и не смогу помочь, если не скажешь мне, что с тобой, – сказал он в отчаянии. – Ради Бога, ложись в постель. Утром все покажется не таким страшным.