От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук

Я в это время лежал в арыке с «мухой» и сосредоточенно наблюдал за происходящим. Поступок конечно для молодого солдата уже был геройский и очень отчаянный, а что было делать, если шли танки. Ведь все наши заграждения, которые мы успели установить, для танка были практически ничто. Но нам опять повезло. Его величество случай.

С той стороны от танков отходят тоже три человека, такие рослые и крепкие ребята. Несколько минут ожидания, скорее всего «мандража». И так ночь была бессонная, а тут еще лежишь в арыке и нужно все держать на контроле, человеческие жизни на кону. Смотрю, один из них жмет руку комбату и идет с нашими офицерами по направлению к нам. Командир роты сзади машет флагом: «Не стрелять». Подошли, все улыбаются. Оказывается, афганец, командир танковой роты, учился в Советском Союзе в военном училище в Киеве и разговаривает на русском языке. Наши командиры не только уговорили его не стрелять, но и попросили прейти его танковую роту на нашу сторону. Через десять, пятнадцать минут разошлись, а танки повернули обратно.

За тем, что происходило, наблюдали из окон люди. И как только уехали танки, потихоньку стали выходить из домов. Сначала пришли три женщины к нашему герою-майору (комбату), обняли его, прослезились и через несколько минут ушли. Ну, а офицеры пошли договариваться, где бы нам расположиться в батальон связи, который был дислоцирован рядом с советским городком. Он стоял в Кабуле уже больше года.

Не прошло и часа, как из всех домов городка стали выходить женщины с ведрами, кастрюлями, корзинками, доверху наполненными фруктами, Некоторые фрукты мы видели впервые. А они идут, плачут, не скрывая слез и не стесняясь, обнимают нас, благодарят за спасение. Это были жены советских специалистов, работавших в Афганистане и военных советников. Они рассказали, что уже несколько дней не выходят на улицу, опасаясь уличных боев и перестрелок, которые к тому времени уже начались в столице Афганистана. Ночью они спали, кто с ножом под подушкой, кто с оружием, если кому оно полагалось. Мужчины почти не появлялись дома, сутками пропадали на работе. Видели, как исчезали афганцы, соседи по подъезду. Утром уходили на работу и не возвращались, как ночью приезжали за партийными деятелями и некоторыми руководителями афганского государственного аппарата. Все смотрели и ничего не могли поделать, сидели в своих квартирах, а впереди была неизвестность.

Вообще натерпелись бедные женщины и, наконец-то, видя, что здесь свои, советские солдаты, дали волю эмоциям. Конечно же мы не понимали, что мы для них сейчас значим, каким гарантом являемся. Мы многого тогда еще не понимали.

«Восток — дело тонкое», — говорил известный актер в популярном фильме. Поди разберись, кто прав, кто виноват.

Покушали мы плотно, соскучились по домашней пище. Женщины стояли рядом, смотрели на нас, плакали и говорили: «Кушайте, кушайте сынки». После обеда, не торопясь, расположили БМД вокруг советского городка, расставили караулы и командиры пошли договариваться насчет ночлежки в батальон связи. Стало темнеть, и где-то вдалеке раздавались автоматные очереди, орудийные выстрелы. У нас же около городка все было спокойно.

Ночью, я, как и мои сослуживцы, стоял в карауле вместе с солдатом-связистом, рассказывал ему, как мы добирались до Афганистана, какие новости в Союзе. Поэтому время дежурства прошло незаметно. А на утро командиры рассказали нам, что те выстрелы, которые раздавались вдалеке, это была боевая операция спецподразделений КГБ СССР «Гром» и «Зенит» под прикрытием «мусульманского батальона» по захвату дворца Тадж-Бек, в котором находилась резиденция Хафизуллы Амина — Генерального секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана, Председателя Революционного совета ДРА. Все особо важные государственные объекты за эту тревожную ночь 27 декабря были захвачены.

На следующий день поступил приказ выдвигаться к крепости «Балла-Хисар», там стоял полк афганских десантников, где хранились афганские военные боеприпасы. В этой крепости и дислоцировался 357-й парашютно-десантный полк все время нашей службы в Афганистане. Здесь встретил я и Новый 1980 год.

Так уж произошло, что наша 1-я рота дежурила по полку с 31 декабря на 1 января. Конечно же мне «повезло», я заступил на дежурство с 23 часов до часу ночи. Так было обидно, что все празднуют, а ты ходишь тут с автоматом, в чужой стране, у каких-то ворот и пообщаться не с кем. Начинаешь вспоминать родных, близких и становится еще грустнее. Это был мой первый Новый год в Афганистане, второй был уже веселее.

С 357-м полком было связано еще одно яркое пятно моей афганской биографии. Буквально сразу же после Нового, я «загремел» на «гауптвахту», в солдатском сленге — на «губу». А история была такая. То, что наш полк располагался в средневековой крепости, это хорошо. Но автомобили, БМД и другую крупногабаритную технику нужно было где-то определять, поэтому командование полка приняло решение, расставить и замаскировать боевые машины десанта согласно дислокации.

Случай произошел в карауле. Инструктировал караулы, первый месяц нашего пребывания в Афганистане сам командир полка — полковник Литовчик Константин Григорьевич. Говорил он долго и нудно, в моем солдатском понимании. И единственное, что я понял — нужна особенная бдительность, проверять работу будет сам лично, и машины БМД нужно маскировать.

Командир роты приказал закрывать машины. Когда заступили в караул, мне на пост дали еще двух солдатиков-новобранцев. Ходил с автоматом около БМД, а ребята, взяв лопаты, копали «капонир» — яму метровой глубины для маскировки техники.

Смотрю, они здорово устали. Я подошел и сменил одного их них, снял бушлат, автомат забросил на спину, подтянул плотнее, взял лопату и начал копать афганскую землю. Солдату же сказал, чтобы смотрел «в оба», то есть очень внимательно. Копаю землю с усердием, тороплюсь, вспотел даже.

Вдруг слышу, что кричит солдатик: «Товарищ сержант, скорее». Бросил я лопату, выпрыгнул из ямы. Впереди вижу тени трех человек уже близко. Кричу: «Стой, кто идет?» Так положено по уставу караульной службы. А они быстро идут ко мне, и я отчетливо вижу командира полка и еще двух сержантов из разведроты, которых он взял с собой для обхода караула. «Стой! Стрелять буду!» — крикнул я, как мне показалось довольно громко. Но как мне потом сказали солдаты, которые стояли рядом в яме, крикнул я еле слышно и очень растерянно. Командир подошел, скорее даже, подбежал, с криком: «Все, все расстреляны и убиты». Потом, немного успокоившись и взяв себя в руки, спросил: «Кто старший?» Я доложил, как положено: «Товарищ полковник. Старший поста, младший сержант Мельников, 1-я рота, 1-й батальон». «Почему копаете? Почему все отвлеклись? Вы же все уже убиты», — махнул рукой и пошел дальше. Ко мне подошел один из сержантов-разведчиков и пристыдил за невнимательность и «расслабуху». Но не мог же я ему сказать, что пожалел солдата, который прозевал проверяющих. Раз я сержант, значит и вся ответственность на мне.