Вардананк - Дереник Демирчян

Васак посетил – и это впервые за все время пребывания в лагере -Вардана в его шатре. Он был взбешен создавшимся положением, во всем винил Вардана и не мог даже себя сдержать:

– До каких же пор, Спарапет, сидеть нам здесь, среди всех этих животных? – обратился он к Вардану.

– Пока настоящие животные поймут, что мы прибыли сюда не для того, чтоб сидеть среди животных…

– Но ведь двор не явится сюда к нам! Это мы должны явиться ко двору!..

– Прости меня, государь марзпан, но я-то сам являться к этому двору не намерен.

– Но ты раздразнишь персов!

– Ничего, они нас тоже довольно дразнили…

– Но должен же быть конец унижению?

– Пусть эти крепкоголовые подумают об этом! – вскакивая с места, воскликнул Вардан. – Унижен не я, – это они себя унизили!

– Значит, ты хочешь довести дело до столкновения? – повысил голос Васак.

– Нет, – подчеркнуто мягко, чтоб сильнее задеть Васака, ответил Вардан, – я намерен лишь призвать этих бешеных быков к благоразумию!

Васака разбирал гнев, но решительный и спокойный тон Спарапета обезоруживал его.

– Тогда я буду действовать один, и так, как подскажет мне моя совесть! – сказал он.

– Поступай, как найдешь нужным, государь марзпан. Я ничего не боюсь.

– Ты отвечаешь за себя одного, но за страну…

– За страну?! – с яростью прервал его Вардан. – Я не боюсь отвечать и за страну!.. Он сильно побледнел.

В шатер к Вардану зашли бдэшх Ашуша и агванский князь Ваган с сопровождающими их сепухами. Они тепло обнялись с Варданом, как товарищи по несчастью. Когда все уселись, Вардан улыбнулся:

– Говорят же: «Смерть на людях – это свадьба!»

– Правильно молвил, Спарапет! – подтвердил агванский князь.

Вардан стал расспрашивать своих гостей об Иверии, Агванке и Армении, так как они прибыли из тех краев позже, чем армянские нахарары. Ашуша ответил, что пока везде спокойно. Все ждут.

– Гроза разразится позднее, – дополнил агванский князь.

– Не дадим ей разразиться! – возразил Ашуша.

– Как мы помешаем? Отречемся? – не без насмешки спросил Вардан.

– Нет, зачем же? Будем защищать веру! -в тон ему ответил Ашуша. – Найдем способ…

– Дай бог! – отозвался Вардан. Наступило молчание.

– Если б только марзпан согласился немного помочь нам! – понизив голос, сказал Ашуша Вардану. – Тогда нам было бы легче…

– Чем же он может помочь нам?

– Пусть бы он только не сразу уступил им.

– Не понимаю! Не уступать сразу, чтобы уступить позднее? – нахмурился Вардан.

– Поговорим об этом наедине!.. – уклонился от ответа Ашуша.

По распоряжению Михрнерсь, иверским и агванским князьям отвели шатры вдали от лагеря армянской конницы. За ними следили, не позволяя общаться с армянами. Ясно было, что Михрнерсэ стремится внести раздор между армянами, иверами и агванами…

Однажды утром, когда уже свыкшиеся со своим положением армянские нахарары беседовали друг с другом в шатре Гарегина Срвантцяна, вдали показался всадник; почти у самого шатра он резко осадил коня.

Это был гонец от персидского царя.

– Царь царей повелел вам явиться! И без промедления!..

– Непременно! Безотлагательно! – вставая, с тонкой насмешкой отозвался Арсен. – Ну что ж, пора идти на свадьбу – то ли воду таскать, то ли дрова рубить!..

– За ответное послание ответ держать! – поправил его Нерсэ Каджберуни и обратился к Гарегину Срвантцяну:-Так будем же отвечать хорошо, князь!

– Как нам подобает! – с недобрым блеском в глазах отозвался князь Срвантцян. – В войнах с кушанами мы проливали кровь за тирана персидского, так неужто мы поскупимся для родины нашей?!»

– Родина, бесценная!.. – с тоской вздохнул мечтательный Нерсэ Каджберуни. – И кровь и жизнь за нее отдадим!

Князьям подали скакунов. Гонец пустил коня вскачь, чтоб заставить спешить и нахараров. Однако те, по знаку Вардана, придержали своих скакунов и ехали торжественным и мерным шагом, еще более замедляя его по мере приближения ко дворцу и намеренно придавая своему шествию торжественный характер. Впереди всех ехал Васак со своей свитой.

У дворца их встретили очень холодно, без обычных приветствий. Не произнесли принятого приветствия и нахарары, в напряженном молчании вошедшие в проход между приемными палатками. Их остановили в проходе. Неизвестна была причина этой задержки, длившейся, впрочем, недолго.

Подавляло царившее здесь молчание. Сквозь щели занавеса видны были сановники, неподвижно застывшие в ожидании чего-то, но никакого движения не было заметно.

Наконец, занавес раздвинулся, и распорядитель приемов с деланной улыбкой провел нахараров внутрь.

Вошедших встретило каменное молчание.

На возвышении, откинувшись на подушки, сидел, тяжело дыша, Азкерт. На приличествующем отдалении полукругом выстроились советники. Царь арийцев был осанистый, тучный, не очень высокого роста человек, почти безбородый, с крупным носом. Самым неприятным на его лоснящемся, одутловатом, желчном лине были круглые выпуклые глаза. На нем был зеленый плащ и вытканные золотом черные парчовые шаровары: па голове красовалась золотая зубчатая корона в форме пирамиды с золотым шариком – знаком солнца и луны – на лбу.

Рядом с Азкертом сидел один лишь Михрнарсэ, застывший в хмурой неподвижности каменного изваяния и уставившийся, по привычке, в одну точку. Немного поодаль восседал могпэтан-могпэт. Остальные же придворные стояли, скрестив руки на груди.

Зал, напоминави ни весенний улыбающийся луг, освещался сверлу, и золотые ленты солнечных лучей висели в воздухе, скрещиваясь перед Азкертом. Богато расписанные с гены и вытканные па ярких коврах цветы придавали грозному судилишу ядовитою красоту, не смягчая, однако, ясно ощутимой зловещей угрозы.

Распорядитель приемов неожиданно и грубо остановил нахараров у порога. Справа и слева, отдельными группами, стояли иверские и агванские князья. Их заранее привели и поставили отдельно, чтоб, устрашив зрелищем расправы с армянами, привести к повиновению. Сотни недобрых взглядов устремились на нахараров, но самым злобным из них был взгляд Азкерта: немигающие черные свирепые глаза его словно источали яд.

Ответное послание только что было оглашено, и буря назревала. Едва показались нахарары, как Азкерт вытянул голову движением развернувшейся очковой змеи и впился в них немигающим взглядом.

Михрнерсэ знаком подозвал стояещего на некотором отдалении писца и повелел:

– Огласи список преступников! Писец развернул длинный свиток.

– Ни звания княжеского, ни прозвища почетного! Только род и имя одно!.. – камнем упали слова Михрнерсэ. Писец читал:

– «Из рода Сюни – по имени Васак; из рода Арцруни – по имени Нершапух; из рода Рштуни – по имени Артак; из рода Хорхоруни – по имени Гадишо, из рода Мамиконян – по имени Вардан; из рода Мокац – по имени Лртак; из рода Апахуни – по имени Манэч; из рода Аматуни – по имени Ваан; из рода Андзеваци – по имени Шмавон».

– Здесь они? Пусть выступят вперед!.. – повелел Михрнерсэ, прекрасно знавший всех нахараров в лицо.

Нахарары выступили вперед.

Азкерт махнул рукой Хосрову и протянул ему пергаментный свиток. Хосров подбежал, принял свиток и остановился в ожидании – Читай!.. – приказал Михрнерсэ вполголоса.

Во избежание нареканий в неправосудии делу придавался характер судебного разбирательства.

Хосров с желчными и ядовитыми подчеркиваниями огласил ответное послание армян.

Хотя советники и сановники Азкерта уже один раз выслушали это послание, но, будучи зачитано в присутствии авторов, оно производило неизмеримо более сильное впечатление. Персы с яростью смотрели на нахараров, особенно на Вардана и Васага. которых все хорошо знали.

Ни один мускул не дрогнул на лице Вардана. Он стоял неподвижно, высоко подняв голову, горделивый и величавый. Герой Марвирота возвышался, как статуя, среди толпы. Казалось, вот-вот гусаны начнут воспевать его подвиги…

Могпэтан-могпэт, который и до этого кипел, как смола в котле, вскочил и, рванувшись с простертыми руками к Азкерту, злобно выкрикнул:

– «Армению осуди!.. – так рек Мазда. – Тебе повелеваю – иди в страну мятежную, что не признает меня, и побори ее!..»

Могпэтан-могпэт обернулся к жрецам. Рыча от ярости, они выбежали вперед и, пчв ниц перед Азкертом, завопили:

– Арминию осуди!.. Это она – зачинщица восстаний! Это она подстрекает другие племена Придворные молчали, тайком окидывая друг друга недоверчивыми взглядами: каждый хотел бы угадать, что думает другой. Послание подействовало не на всех одинаково. Стоявший несколько в стороне пожилой, болезненного вида вельможа с тонкими чертами лица бросил беглый взгляд на Вахтанга, в насмешливых глазах которого мелькали какие-то искры. Тот уловил этот взгляд, придвинулся поближе.

– Но какое бесстрашие!.. – осторожно шепнул вельможа на ухо Вахтангу.