Косые тени далекой земли - Го Осака

– И о чем же они говорили?

– Откуда мне знать? Они говорили скороговоркой на языке, который мне раньше и слышать не приходилось. Наверное, на японском. Только в разговоре они много раз произносили это имя, Гильермо. Точно вам говорю.

Рюмон торопливо вытер пот на лбу.

Нет, случайностью это никак быть не могло. Как он и предполагал, между Гильермо и Рикардо с Марией существовала какая-то связь.

Все они приехали в Испанию из Мексики.

У Гильермо и Марии были одинаковые кулоны.

Имя Гильермо фигурировало в разговоре между Рикардо и Марией.

Если сопоставить эти три факта, уже не оставалось никаких сомнений, что всех троих связывала некая нить.

Почувствовав дурноту, Рюмон пошарил в кармане. Однако платок, который он искал, был расстелен для того, чтобы Кирико мог сесть.

Вместо платка его пальцы наткнулись на что-то другое.

Как же он мог забыть об этом?! Это была фотография его матери с ее родителями.

Подавив волнение, Рюмон показал фотографию Кирико:

– Я хотел бы, чтобы вы на всякий случай взглянули разок на эту фотографию. Это мои дед с бабкой. Я полагаю, вы их узнаете.

Кирико взял фотографию и поднес к глазам.

Он долго, нестерпимо долго рассматривал ее. Вдруг его руки затряслись. Он издал звук, похожий на стон.

– Мария… Мария…

Рюмон вздохнул:

– Значит, Мария и есть моя бабушка…

Кирико неистово замотал головой.

– Нет, это не она. Это не Мария. И этот мужчина вовсе не Рикардо. Это – другие люди.

Рюмон застыл, будто бомба разорвалась у самого его уха.

– Да как же это? Этого не может быть!

– Я хоть и стар, но память у меня верная. Эти двое – не они. Никакие это не Рикардо и Мария.

– Но ведь вы только что произнесли ее имя! Кирико показал дрожащим пальцем на фотографию:

– Вот Мария.

Рюмон проследил, куда был направлен палец, и обмер.

Склонившееся к западу солнце вдруг спряталось за облаком, и черная тень накрыла площадь Эспанья. Ветер нещадно бил по щекам.

Палец Кирико показывал на его мать, Кадзуми.

35

Рюмон Дзиро ошеломленно смотрел на Кирико.

Он был совершенно уверен, что Рикардо и Мария были его дедом и бабкой, супругами Ёскэ и Сидзуко Нисимура.

Однако Кирико только что, глядя на их снимок, уверенно заявил, что двое на фотографии были другими людьми. Но тем дело не кончилось: он опознал Марию в его матери, Кадзуми.

Не начался ли у него старческий маразм? Нет, пожалуй, ему можно было верить.

Рюмон проговорил, стараясь, чтобы голос его звучал как можно мягче:

– Разрешите мне удостовериться. Вы только что сказали, что мои дед и бабка на этой фотографии не похожи на Рикардо и Марию, которых вы помните, не так ли? Эта фотография была снята за два или три года до их смерти, то есть, я бы предположил, в пятьдесят первом или пятьдесят втором году. Выходит, после испанской гражданской войны тогда прошло уже десять с лишним лет, и они оба должны были выглядеть намного старше. Вы все-таки уверены, что это не они?

– Уверен. И лица совсем другие, и телосложение, да и вообще, знаете, не считайте меня маразматиком.

– Но послушайте, ведь эта сидящая впереди девушка, которая, как вы утверждаете, и есть Мария, она же дочь моих деда и бабки, другими словами – моя мать. Поскольку на снимке ей лет восемнадцать-девятнадцать, во время испанской гражданской войны ей было года три, не больше. Она-то никак не может быть Марией.

На площади Эспанья стало темно, как ночью.

Кирико поднес фотографию к глазам и молча смотрел на нее.

Наконец он поднял взгляд и неуверенно покачал головой.

– Ну, раз так, может, я и обознался. Точно я вам не скажу, но думаю, что тогда Марии было между двадцатью и двадцатью пятью. Хотя что толку меня слушать: тогда она мне казалась одновременно и двенадцатилетней девчонкой, и тридцатилетней вдовой. Но одно точно: она была как две капли воды похожа на эту девушку на фотографии. Особенно глаза.

С этими словами Кирико вернул Рюмону фотографию.

Рюмон с новым интересом посмотрел на нее.

Кадзуми была точной копией Марии… Что же это могло значить? На сердце у него стало тревожно.

Кирико оперся на свою трость и медленно поднялся на ноги.

– Одно ясно: ваши дедушка и бабушка вовсе не Рикардо и Мария. Не знаю, легче вам от этого или нет…

Рюмон тоже встал.

– Ну, на этом я вас, пожалуй, оставлю. И смотрите: чтобы никакой слежки. Человека по имени Кирико на этом свете уже не существует. Я не существую, понимаете? – С этими словами Кирико исчез.

Яростный порыв ветра ударил Рюмона, оставив на щеке капли дождя.

Гостиницы «Мэмфис» и «Вашингтон» находились всего в пяти минутах ходьбы друг от друга.

Рюмон ненадолго зашел к себе в гостиницу.

У администратора его ждала записка: звонил Кадзама. Записка гласила, что похороны Хоакина эль Оро закончились и он направляется в писо, где живет Ханагата Риэ.

Рюмон поднял трубку и набрал номер.

Ханагата подошла после двух звонков.

– Ну вы и поработали в Ронде! – оживленно проговорила она. – Симпэй-сан мне только что все подробно рассказал.

– Вы и представить себе не можете, какой там переполох был. Мы с вами потом обсудим все обстоятельно. Кстати, вам не звонил Синтаку из «Дзэндо»?

– Звонил. Мы встречаемся в полдевятого в вестибюле гостиницы «Вашингтон», правильно?

– Совершенно верно. И Кадзама говорил, что пойдет вместе с нами. Мне сейчас нужно зайти по одному делу на улицу Прадо. Я вообще-то звоню насчет Кадзама, поскольку он изъявлял желание составить нам компанию.

– Подождите минутку. Честно говоря, у меня тут пара незваных гостей.

Несколько секунд ничего слышно не было, затем низкий голос прогремел в трубке по-испански:

– Говорит майор Клементе. Мне надо в подробностях услышать о том, что произошло в Ронде. У вас там с Маталоном до рукопашной, говорят, дошло?

Клементе. Ответственное лицо в антитеррористическом отделе. Никак не оставит Риэ и Кадзама в покое.

– Здравствуйте, майор. Мне сейчас нужно будет отлучиться. Ведь Кадзама уже рассказал вам про Ронду. Я к его рассказу ничего добавить не могу. Мы с ним все время были вместе.

– Правда, что Маталон утонул?

– Это я, знаете, не проверял. Но труп его, во всяком случае, не всплыл. Сейчас, боюсь, его уже вынесло в открытое море, где-нибудь у Гибралтара.

Клементе помолчал, потом твердо проговорил:

– Мне нужно будет еще кое о чем порасспросить Кадзама. Уж не знаю, куда вы там идете, но идите без него.

Рюмон надел пальто и вышел из гостиницы на улицу. Ветер немного утих, но дождь полил снова.

Он поймал такси и попросил отвезти его на улицу Прадо. Проверив по карте, он увидел, что эта улица была длиной метров в триста и вела от площади Санта-Ана, недалеко от писо, где жила Ханагата Риэ, к зданию Конгресса.

Он отпустил машину на площади Санта-Ана.

Прадо оказалась тихой улочкой с односторонним движением. Кадзама был прав: Рюмону сразу попались на глаза вывески антикварных и букинистических лавок. Хотя размах был вовсе не такой, как в квартале Канда-Дзимбо или на Чаринг-Кросс.

Рюмон зашел в первую попавшуюся лавку букиниста.

Хозяином магазина оказался лысый человек лет сорока с огромным животом-бочонком. Его можно было принять за кого угодно, только не за продавца книг.

Выяснилось, что он открыл лавку всего лет пять назад и про магазин «Кортес» никогда не слышал.

Рюмон зашел в следующую лавку. Хозяина на месте не оказалось, за лавкой присматривала молодая женщина с ребенком на руках.

Она поведала, что этой лавке уже тридцать лет, однако ее основатель несколько лет назад умер и лавка перешла в руки его сыну, то есть ее мужу.

Она также сказала, что ни покойный свекор, ни муж ее никогда не упоминали при ней магазин «Кортес».

Выйдя оттуда, Рюмон прошелся по всем букинистическим магазинам улицы Прадо.

Но его расспросы никаких результатов не принесли. Быть может, потому, что «Кортес» закрылся так давно, практически ни один владелец магазина о нем не знал. Кое-кто смутно помнил такое название, но никому ничего не было известно о работавшем там японце.

Выйдя из очередной лавки, Рюмон, потеряв надежду, запрокинул голову и взглянул на темное небо. Мелкие капли дождя падали на лицо.

Вдруг в глаза ему бросилась грязная вывеска, закрепленная на стене старого здания рядом.

Полустертые от времени буквы с завитушками гласили: «Клио».

За окном в зеленой раме па витрине лежали «Дон Кихот» в переплете из марокканской кожи и старая карта Мадрида.

Рюмон заглянул внутрь и увидел старика в очках без оправы, лет этак ста пятидесяти, чинившего книги за прилавком.

В груди вновь ожила надежда.

Рюмон нажал на стеклянную дверь. Та не поддалась. Заперта.

Он негромко постучал костяшками пальцев по стеклу.

Старик оторвался от работы и оценивающе посмотрел на Рюмона поверх очков. По-видимому рассудив, что на грабителя Рюмон не похож, старик отложил инструмент и поднялся.