Убить зверя - Виталий Гладкий

– Какая муха вас укусила?

– Не муха, а шершень. И прямо в задницу. Ни сесть, ни лечь. А все время стоять навытяжку здоровье не позволяет.

– Неужто и вас в конце концов достали? Насколько мне помнится, вы числились в толстокожих.

– Даже подметка и та изнашивается. А я как будто человек… хотя и мент.

– Камешек в мой огород? – Балагула невесело осклабился.

– Нужен ты мне больно… – буркнул Клевахин. – У тебя твоя свадьба, у меня – своя. Да воздастся каждому…

– Какие-то у вас заупокойные мысли. Может, мы их слегка взбодрим, выпив грамм по сто? Моей компанией не побрезгуете?

– Кончай выпендриваться. Ты мой гость, хотя и незваный, так что мне иного выхода нет, как изображать хлебосольство. Проходи на кухню…

Балагула сел на кухонный табурет и с интересом осмотрелся.

– Прилично, я бы сказал… – пробубнил он под нос, загадочно ухмыляясь.

– Ты о чем? – спросил Клевахин.

– Интерьер получился – закачаешься.

– Стоп, стоп… – Внезапная догадка мгновенно очистила замутившиеся от сплошных таинственных загадок мозги майора и он остро посмотрел на благодушествующего Балагулу. – Ну-ка, скажи мне честно, Никита: все это, – он показал на стену, облицованную импортной плиткой, – не твоих ли рук дело?

– Честно? Нет, не моих. Я всего-навсего бывший мент, у которого руки растут не из того места, что нужно. Я даже в личной машине знаю только что такое руль, рычаг переключения передач и тормоз. Все остальное для меня – темный лес.

– Я не так выразился.

– Понял… – Балагула снова заулыбался. – Свои руки к вашей квартире я приложил только тогда, когда открывал дверь. Впрочем, я лишь постучал – может, сильнее, чем нужно – так как на звонки никто не откликался, а она возьми и отворись… Пришлось войти. И знаете, мне совсем не понравилось то, что я увидел внутри. Жуть! Как я уже говорил, к телефону вы не подходили, а так как мне кровь из носу нужно было увидеться с вами именно сегодня, то я подъехал к вашему дому утром, в шесть часов. Увидев этот кровавый бардак, я с перепугу позвонил дежурному по управлению, но тот меня успокоил, сказал, что вы на рабочем месте.

– Спасибо за заботу! – окрысился Клевахин.

– Да будет вам, Николай Иванович… Короче говоря, я подумал, что жить вам среди таких художеств будет не очень приятно, а потому попросил надежных фирмачей сделать блиц-ремонт. Как видите, марку они держат.

– Сколько это все стоит?

– Дорого. Думаю, что вам не по карману.

– А ты в него заглядывал?! – еще больше взбеленился майор.

– Не заводитесь, Николай Иванович. Для вас все это будет бесплатно. Впрочем, и для меня тоже – если уж как на духу. И не думайте, что я позволил себе примитивный рэкэт или широкий благотворительный жест в стиле графа Монте-Кристо. Все гораздо проще. Я помог президенту строительной фирмы, которая произвела срочный ремонт вашей квартиры, получить кредит под низкий процент. Так что он был мне обязан.

– Хочешь сказать, что теперь уже я у тебя в долгу?

– Бога ради! О чем базар! Если вас не устраивает ремонт или вы боитесь сесть на крюк, как выражаются ваши коллеги, то можете прямо сейчас содрать линолеум и обои и раздербанить в пух и прах облицованные стены. Я сделал это от чистого сердца и без задней мысли. Да, у нас есть с вами уговор помогать друг другу, но, по моему мнению, ничего предосудительного в нем нет.

– Так уж и нет?

– Откройте Конституцию или уголовно-процессуальный кодекс, Николай Иванович. Я пока такой же гражданин, как и большинство. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Имею полное право общаться с соотечественниками, а также иностранцами, где угодно, когда угодно и с кем угодно. В том числе и с сотрудниками правоохранительных органов. Надеюсь, я не нахожусь в разработке лично у вас?

– По моей парафии ты не проходишь…

– Намекаете? Тогда осмелюсь вам доложить, что не только я под колпаком, но и вы – если судить по настенной "росписи" в вашей квартире. И еще неизвестно, у кого он тяжелее.

– Считай, что ты меня уболтал. Но деньги за ремонт я все равно отдам… позже.

– Как вам угодно, – пожал своими широченными плечами Балагула. – Я попрошу, чтобы подсчитали, во что он обошелся. Но повторяю – деньги мне не нужны.

– А что тебе нужно?

– Об этом мы уже говорили. И не более того.

– Верно, говорили. И я согласился посодействовать. Насколько это в моих силах. А счет все равно пусть предоставят.

– Сам упрямый, видел упрямых, но чтобы до такой степени… – Балагула сделал трагическую мину.

– Это единственное мое достояние. Уж извини – что есть, то есть.

– Так мы поужинаем или как? Я голоден, словно волк.

– Открой холодильник и ставь на стол все, что ты принес пока меня не было дома. Вместе с "Абсолютом".

– Догадливый вы, Николай Иванович. Только этот тормозок сюда притаранил не я, а посыльный из супермаркета. Я все заказал от вашего имени. Так сказать, во избежание…

– Ладно, чему быть…

Только сейчас майор почувствовал, что и у него кишки играют марш. "У Михеича" он больше пил, чем закусывал, а потому при виде деликатесов, умело разложенных Балагулой по тарелочкам, у него началась выделяться, как у собак великого экспериментатора доктора Павлова, обильная слюна.

Бутылку шведской водки они допили в полном молчании, налегая на еду с таким воодушевлением, будто голодали по меньшей мере неделю. Лишь когда заварили кофе и на столе появился отменный армянский коньяк, отяжелевший от сытной пищи Балагула лениво спросил:

– А как вам дверь?

– Дверь? Ах, да, за замки спасибо…

– Разве вы ничего не поняли? – искренне удивился Балагула.

– Что я должен был понять?

– Она ведь новая, сейфового типа. Теперь ее снарядом не прошибешь. А обивку оставили старую. Чтобы никто не подумал, что вы… хе-хе… удачно женились или разыскали в Америке богатого дядюшку.

– Такая дверь – это хорошо, – вынужден был согласиться Клевахин. – А то у меня как-то руки не доходили…

– Я рад, что хоть в этом вам угодил.

– Ладно, подзакусили маленько, пора и к делу переходить. Зачем меня разыскивал?

– Вы слыхали, что случилось позавчера в "Малибу"?

– Краем уха. Знаю только, что ОМОН замел толпу воров "в законе", собравшихся на сходняк. Как ты понимаешь, вся эта история проходит по профилю другой конторы и угрозыску она по барабану. Что, и твой пахан влип? – ехидно ухмыльнулся майор.

– Уже отпустили… – сумрачно ответил Балагула. – У вас с ним, я вижу, взаимная "любовь"…

– А как же. Столько лет, можно сказать, рука об руку… Только он всегда почему-то предпочитал "браслеты".

– Не о нем речь, – досадливо поморщился помощник "положенца". – Можно подумать, что у вас с Бузыкиным все ладно да складно. Начальников не выбирают, они сами нам на шею садятся.

– И то верно.

– Николай Иванович, нас кто-то стравливает.

– Кого это – нас?

– Не прикидывайтесь недалеким. Все вам известно очень даже неплохо.

– Почему ты так думаешь? У меня своих забот полон рот. Ваши разборки меня не касаются. И если честно, то я совсем не испытываю сострадания, когда завалят какого-нибудь вашего "быка". Он должен был знать, чем заканчивается погоня за грязными деньгами.

– А в чем его вина? В том, что государство выбрасывает вполне здоровых и неглупых парней на улицу? В том, что у него есть только одна перспектива – присоединиться к нищим на церковной паперти? А если ему не хочется рыться в отбросах или потихоньку спиваться на те гроши, что ему подадут сердобольные граждане?

– Вот что мне в тебе нравится, Никита, так это твое "верхнее" образование. Ты демагог почище некоторых лекторов бывшего политпросвещения. Под все мерзости можешь подвести такую фундаментальную, почти научно обоснованную, базу, что комар носа не подточит. Запомни совет старого мента, который насмотрелся за свою жизнь всякого дерьма по самое некуда: кто хочет вымараться в грязи, тому не нужно искать болото. Так что твой "плач" о судьбе пропащего поколения напоминает мне игру плохих трагедийных актеров, которые, чтобы выдавить слезу, трут глаза луком. Можно подумать, что все парни после окончания школы сразу хватаются за стволы и бегут на рынок, чтобы потрошить старушек, торгующих семечками и укропом.

– Давайте закончим этот спор, – угрюмо сказал Балагула. – Каждому свое. Да, я знаю, что мы с вами антиподы. Но это не значит, что нам нужно постоянно бить морды друг другу. Жизнь сама рассудит по каким полкам нас рассовать. А уж на вашем месте я бы вообще не хотел сейчас оказаться.

– Ты о чем?

– Все о том же. О вашей жизни. Которая висит на волоске. Я думаю, что "художества" в квартире сотворили вовсе не глупые пацаны, а люди имеющие и власть, и силу. Так что, как ни крути, а нынче мы с вами, Николай Иванович, в одной лодке. Ладно, пусть ненадолго. Поэтому я и предлагаю грести в одну сторону, чтобы не попасть в водоворот, который засосет и вас, и меня.