До нас (ЛП) - Джуэл Э. Энн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не то время.
Не то место.
Не тот порядок событий.
Не та… жизнь.
Сразу после того как часы бьют полночь, все кричат «С новым годом!» и притягивают буквально первого попавшегося для поцелуя, я получаю неожиданный звонок. Пробираясь через толпу людей в любимом баре Лии на Манхэттене, я ищу крошечный уголок, где будет лучше слышно, и мне удастся разглядеть дисплей телефона. Я отчаянно хочу, чтобы это был Зак, но, увы.
Прищурившись, смотрю на экран, не узнавая номер.
— Алло?
— Это Эмерсин? — спрашивает мужской голос.
— Да.
— Я… хм… меня зовут Брэд. Я… был… другом вашей мамы.
Другом? У мамы никогда не было друзей-мужчин. У нее были парни, которые использовали ее, обижали и бросали.
— Ладно… — протяжно говорю я. — Не знаю, почему вы мне звоните, но я не видела и не разговаривала с мамой много лет.
— Да… э-м… я знаю. Видите ли… — он прочищает горло. — Не знаю, как это сказать, но…
— Просто скажите. В данный момент я немного занята.
— Вчера ваша мама скончалась.
Тишина заполняет линию. Даже шум в баре исчезает, и я понимаю, что слышу только медленное биение своего сердца.
Я не двигаюсь.
С того дня, как я ушла из дома, я ни слезинки не проронила из-за мамы. И, полагаю, даже до этого плакала больше… из-за чувства полного отвержения. Я ощущала себя брошенной задолго до того, как угнала ее машину и уехала, ни разу не оглянувшись.
Все это время… она ни разу мне не позвонила. Ни разу. У нее был мой номер, но она не позвонила.
Вероятно, поэтому, получив сейчас известие о ее смерти, у меня нет слез. Не для нее. Не для себя.
— Поскольку вы ее ближайшая родственница, вам необходимо уладить здесь все дела.
Я качаю головой и открываю рот, чтобы ответить, но не могу найти нужных слов. Мне нечего улаживать. Я ее дочь только на словах, и у меня половина ее генов. Вот и все.
— Понятия не имею, откуда у вас мой номер, но я не тот человек, который вам нужен. Лучше свяжитесь с ее парнем. Уверена, он у нее был. Разве что… это вы?
— Нет, мэм. Мы посещали одну группу АА (прим.: анонимных алкоголиков). Я в завязке уже два года, а она только что отметила год. Насколько мне известно, она жила одна. Ваш номер я узнал от ее домовладельца. Я должен был заехать за ней и отвезти на встречу. Входная дверь была приоткрыта, и именно тогда я обнаружил ее в постели без сознания. Она… — он снова прочищает горло. — Рядом лежал пустой пузырек из-под фентанила и несколько пустых бутылок из-под водки. Я… я просто понятия не имел. Мне очень жаль. В последний раз, когда я ее видел, она, казалось, чувствовала себя очень хорошо. Понимаете?
Я потираю лоб и закрываю глаза.
— Нет. Извините… на самом деле, я не понимаю.
— Послушайте, я не знал, кому еще позвонить. Я не в курсе ваших отношений с мамой. Но она отзывалась о вас с большой гордостью. Я просто… мне очень жаль.
Я медленно киваю, прежде чем отложить телефон в сторону и закрыть глаза.Афины, штат Джорджия, — это не Лос-Анджелес, где находится Лия, пока я улаживаю дела, как ближайшая родственница. Организация кремации моей матери — это не день на пляже. Сейчас я завидую Лии.
Домовладелец впускает меня в мамино жилье. Пахнет алкоголем, сигаретным дымом и кое-чем еще, о чем я не хочу думать. Одинокий зеленый диван будто явился из семидесятых. Это единственный диван, который у нее был с тех пор, как я себя помню. Грязная посуда горой громоздится в раковине, а мухи, воюющие за протухшую еду, вьются над разномастными мисками и тарелками.
— В спальне рвота, столешница прожжена сигаретами. Боюсь, я не смогу вернуть вам ее залог, — говорит домовладелец.
Я хмыкаю, но никак это не комментирую, и он оставляет меня одну в адской дыре с двумя спальнями. Здесь нечего собирать. Он хочет, чтобы я освободила это место, но я не трону ни единой чертовой вещи. Я ушла от нее не без причины. Проклятье, да я умчалась… в ее машине.
Вот несколько фото в пыльных рамах с треснувшим стеклом. Не задумываясь, беру одну из них и сую в сумочку. Прогулка по переулкам памяти состоится позже, потому что в данный момент мой завтрак готов вырваться наружу из-за окружающей меня вони. Быстро прохожу по каждой комнате, заглядывая в несколько ящиков и изо всех сил пытаясь не обращать внимания на пустые бутылки из-под водки, все еще валяющиеся на полу рядом с ее кроватью. Я ищу что-нибудь стоящее. Ничего нет.
Никаких реликвий.
Ничего, что принадлежало бы мне.
Никаких спрятанных денег или драгоценностей.
Ни капли сентиментальности в этом жилище.
По словам Брэда, она не пила целый год. Он сказал, что она отзывалась обо мне с гордостью. Я ему не верю. Думаю, он попал в неприятную ситуацию и просто сказал мне все, что, по его мнению, могло заманить меня сюда, чтобы разобраться с мертвым телом.
Тот факт, что словосочетание «мертвое тело» приходит на ум раньше, чем мама, или что-то более личное или милое, просто показывает, насколько она уничтожила нас еще задолго до своей смерти.
Не имея ничего, кроме фотографии в сумочке и предсказуемой картины в голове о последних днях ее жалкой жизни, выхожу из съемного жилья, запрыгиваю во взятую напрокат машину и удаляюсь от города Афины на максимально возможное расстояние.
Ужасная ли я дочь? Ужасный ли человек?
Я заплатила за ее кремацию, но не осталась забирать останки.
Я посетила ее квартиру, но не взяла ничего, кроме фотографии.
Прошло три дня с момента звонка о ее смерти, но я не пролила ни единой слезинки.
Да. Я определенно ужасный человек.
Когда доберусь до Атланты, то понятия не имею, что буду делать дальше. Билет я купила в один конец, потому что не знала, сколько времени потребуется, чтобы привести мамины дела в порядок… явно не так уж много, поскольку ее жизнь перед смертью была лишена порядка.
Покатавшись еще час, нахожу гостиницу и снимаю номер
