Взгляд василиска - Макс Мах

– Бери нашего приятеля и пошли, – сказал Греч, открывая багажник.

Помощи он, однако, не предложил.

"Похоже, выдохся, – понял Реутов, склоняясь над сразу же затрепыхавшимся и замычавшим майором. – Оно и понятно. Пятьдесят три… или больше?"

Он выдернул Кабарова из багажника, взвалил на плечо, увидел обалдевшего при виде его действий Климова, усмехнулся снисходительно, и хотел было уже войти на лестницу, когда сообразил, о чем, собственно – но, главное, как! – он сейчас подумал.

"Вот черт!" – Получалось, что о Грече, который был ему если и не ровесником, то, в любом случае, вряд ли много старше его самого, он подумал, как о старике.

"А я, тогда, кто?"

Но ответа на этот вопрос у Вадима по-прежнему не было.

"Монстр, – подумал он с некоторой оторопью. – Монстр и есть!" – и шагнул на лестницу.

Как оказалось, у Греча здесь была "конспиративная" квартира. Две комнаты, кухня, ванная и уборная вид имели совершенно не жилой. Обстановка была старая, как в трущобах каких-нибудь. А убирались здесь в последний раз хорошо, если меньше года назад. Везде, на полу и на "мебели", толстым слоем лежала пыль, валялись какие-то грязные тряпки и обрывки старых пожелтевших газет, и отчетливо пахло мышами и плесенью.

– Н-да, – сказал Реутов оглядываясь. – Давненько я…

– Не брюзжи, – отрезал Греч и подошел к оторопело оглядывавшему дом "ломщику".

– А вот тебе, парень, – сказал он, глядя тому прямо в глаза. – Придется здесь пару дней пожить.

– Здесь?! – С ужасом переспросил Климов.

– Или сразу на кладбище, – равнодушно пожал плечами Марик и, открыв принесенную с собой сумку, стал в ней что-то искать. – Да, не стой, как болван. Сними пиджак и закатай рукав!

– Зачем? – Явно "поплыл" Климов.

– Затем, – Греч нашел наконец то, что искал, и снова повернулся к "ломщику". – Ну!

Реутов, между тем, свалил свою ношу на то, что когда-то, по-видимому, называлось софой и теперь, закурив папиросу, молча наблюдал за развитием событий. Дожатый до упора Климов послушно снял пиджак и начал было закатывать рукав рубашки, но тут сообразил наконец что делает Греч, и остановился.

– Что это? – С подозрением и даже, пожалуй, ужасом спросил он, кивая на ампулу, из которой Марик, только что, отломив ей головку, тянул шприцем какую-то прозрачную жидкость.

– Не бойся, герой, – хмыкнул Греч, не отвлекаясь от своего занятия. – Убить я тебя мог бы и более простым способом. Это снотворное. Сильное.

– А зачем? – Спросил Климов, отступая назад.

– Затем, – объяснил Греч, кидая, пустую ампулу обратно в сумку и оборачиваясь к собеседнику. – Во-первых, стресс снимет. Поспишь часов десять, и как рукой… А во-вторых, мне сейчас лишние уши здесь ни к чему. Так что, выбирай. Спать будешь, или сразу шею свернуть?

– Буду спать, – поспешно ответил Климов и с готовностью протянул у руку.

– И правильно, – кивнул Марик, захватывая руку Климова. – От сна никто еще не умирал.

– Доктор, – оглянулся он на Реутова. – Будьте любезны, наложите пациенту жгут.

Реутов не стал спорить, подошел ближе, заглянул в сумку, и, найдя взглядом, резиновый жгут, принялся за дело. Через минуту все было кончено, и слегка обалдевший Климов сел на стул и закурил.

– Вот это верно, – кивнул Греч. – Как раз минут через пять лекарство начнет действовать, а в кровати курить не стоит, а то можно и пожар устроить. А где кстати диск?

– Вот, – Климов достал диск из кармана куртки.

– Я его пока у себя подержу, – усмехнулся Греч, забирая у "ломщика" кусок железа. – Целее будет.

– Клиент живой? – Спросил он, обернувшись к Реутову и кивая на притихшего Кабарова.

– Вполне, – ответил Реутов, ища взглядом что-нибудь, что могло бы заменить пепельницу.

– Ну и славно, – Греч открыл рассохшийся платяной шкаф с почти уже ничего не отражающим зеркалом и, достав оттуда грязную щербатую чашку, протянул ее Вадиму. – Держи! Вполне себе пепельница.

– Спасибо! – Реутов бросил докуренную почти до гильзы папиросу в чашку и тут же достал новую. – А выпивки у тебя здесь случайно нет?

– Случайно есть, – усмехнулся в ответ Греч. – Это же квартира "на всякий крайний случай".

– А случай вот он и представился, – после короткой паузы, добавил Марк несколько другим голосом. – Ладно, что сделано, то сделано. Посмотри на кухне, там должна быть картонная коробка.

Реутов кивнул и пошел искать кухню, а Марик сразу же взялся за телефон. Разговор Греча был слышен плохо – тот говорил тихо, да и стены в этом старом доме оказались, что надо – но все-таки Вадим разобрал, что пока он искал кухню и распечатывал заклеенную липкой лентой большую коробку, стоявшую прямо на кухонном столе, Марик успел коротко и невнятно пообщаться с двумя или тремя собеседниками. О чем шел разговор, Реутов, разумеется, не понял, но ощущение было такое, что ни о чем хорошем.

Наконец, ему удалось раскрыть коробку, в которой были аккуратно сложены банки с консервами, пакеты с крекерами, плитки шоколада, банка растворимого кофе, сахар в пакетиках, блок сигарет и пара бутылок крымского бренди. Имелись тут, как ни странно, и маленький электрический чайник, и две стопки разовых стаканчиков, картонных – для кофе, и пластиковых для воды, которой было запасено, правда, всего три бутылки.

"Предусмотрительный, – усмехнулся Вадим. – Но воды мог бы и больше приготовить".

Он взял одну из двухлитровых бутылок, свинтил колпачок, наполнил чайник, и, найдя розетку, включил его в сеть. Есть он не хотел, но чувствовал, что кофе сейчас лишним никак не будет.

– Хочешь кофе? – Крикнул Реутов через всю квартиру, услышав, что в разговорах Греча образовалась пауза.

– Давай! – Сразу же откликнулся Марик. – Мне две ложки и ложку сахара.

– Сейчас принесу! – Реутов споро распечатал пачку картонных стаканов, нашел в ящике пакет с пластиковыми ложками и быстро приготовил две порции кофе. Потом засунул в один карман куртки бутылку с бренди, а во второй – пару пустых стаканов, залил кофе кипятком – как раз и чайник поспел – размешал, и, подхватив два быстро набирающих температуру стакана, пошел обратно.

В комнате за время его отсутствия произошли некоторые изменения. Во-первых, исчез "ломщик" ("Спекся голубь, – небрежно бросил занятый своей сумкой Греч. – Теперь сутки будет спать, как дитя малое"), а, во-вторых, рукав рубашки на правой руке Кабарова был распорот до плеча, и резиновый жгут уже был на месте.

– А это для чего? – Спросил озадаченный Реутов.

– А ты что, его пытать собирался? – Спросил Греч, набирая в шприц какую-то желтоватую жидкость.

– У тебя есть сыворотка правды? – Начиная понимать, что к чему, вопросом на вопрос ответил удивленный Вадим.

– Ну если у тебя есть автомат, почему бы и у меня чему-нибудь не заваляться? – Пожал плечами Греч и, подойдя к майору, очень ловко ("Ну прямо фельдшер квалифицированный!") всадил иглу во вздувшуюся вену.

– Что это? – Спросил Вадим, подходя ближе. – Пентотал? Амитал?

– Каллокаин,[91] – коротко бросил Греч, выдирая иглу и поворачиваясь к Реутову. – Ну что ж, минут через пять клиент будет готов к вдумчивому употреблению, а пока выпьем что ли с устатку?

Глава 10. Невыносимая сложность бытия

Сие есть змей зело грозный. Перемещается с быстротою молнии, а из пасти его постоянно пар горячий извергается.Ежели укусит, человек распухает страшно и заживо гниет.

Петров, Русский каганат,29сентября 1991года.

Что уж там это было такое, каллокаин этот, Реутов, разумеется, не знал. И даже спрашивать не стал. Греч, судя по всему, в таких делах разбирался лучше, а Вадиму и знать, если честно, не хотелось. Однако как он и ожидал, зелье это тоже было той еще панацеей. Вернее, так. Не панацея, потому что не лекарство. Но и не волшебная палочка. Не золотой ключик от дверки, за которой сложены все секреты жандармского майора. Где-то так.

Разумеется, Кабаров заговорил. И не просто заговорил – "запел". Его буквально несло, так что, казалось бы, всех дел, только слушать поющего бесконечную песню акына Кабарова, да вопросы, наводящие время от времени задавать. Но это только казалось. Чудес на свете не бывает, и вытянуть из майора требуемую информацию оказалось совсем не просто. Вообще, как выяснилось, допрос с применением химии – это искусство, которым Греч, возможно, и владел, но и жандарм был тот еще фрукт. Он ведь знал, что ему впрыснули. Был готов и, судя по всему, как мог действию зелья сопротивлялся. Он даже стихи им читать пробовал, и цитировал устав караульной службы, вызубренный, надо полагать, наизусть еще в кадетской юности. Так что, за два часа допроса всего и узнали, что имя полковника и его примерный адрес. Тоже не мало, потому что об остальном в их положении следовало забыть. Ни времени, ни возможности, сделать все, если и не по правилам, то хотя бы по уму, у них просто не было. Другое дело, что наблюдение за допросом навело Реутова на мысли о самом себе. Ему ведь тоже что-то такое кололи, знать бы еще, о чем при этом спрашивали! Но тайна сия пока так тайной и оставалась. Разве что полковник…