Люди как боги (сборник) - Сергей Снегов

Я смотрел на него, вяло соображая, чего ему еще надо. Мне не хотелось есть, не хотелось разговаривать, я лишь одно понимал: рыдания могут разбудить Мери – и она не справится с приступом отчаяния.

– Астр, иди спать! – сказал я. – Даже атомные орудия наших предков не разнесут эти стены, а ты хочешь пробиться сквозь них слабыми кулачками.

На этот раз я говорил связной речью, а не словесными корпускулами. Астр бросил на пол принесенную еду, стал топтать ее ногами. Он все громче плакал. У него был слишком горячий характер.

– Перестань! – приказал я. – Стыд смотреть на тебя!

– Ненавижу! – простонал он, сжимая кулаки. – Отец, я так ненавижу!

– Иди спать! – повторил я.

Он уходил, через каждые два-три шага оборачиваясь, а я смотрел на него и думал о нем. Он был сыном шестнадцатого мирного поколения человечества, даже слово это – ненависть – было вытравлено из словаря людей задолго до его рождения, он тоже его не знал. И он сам, опытом крохотной своей жизни, открыл в себе ненависть, ибо любил.

Наш тихий разговор привлек Андре. Безумец спал мало и в часы, когда все отдыхали, неслышно прогуливался по залу, неизменно напевая: «Жил-был у бабушки серенький козлик…»

Он подошел к месту, откуда Астр пытался пробиться ко мне, и оперся локтями о силовые стенки. Он лукаво посмеивался истощенным постаревшим лицом, он подмигивал. Сперва я не разобрал его шепота, мне показалось по движению губ, что повторяется все тот же унылый совет сойти с ума, но вскоре я разглядел, что рисунок слов иной, и стал прислушиваться. Фразу «Не надо» я расслышал отчетливо.

– Ты даешь мне новый совет? – спросил я, удивленный. – Я правильно тебя понял, Андре?

Он забормотал еще торопливей и невнятней, лицо его задергалось – слова так быстро сменяли друг друга, что я опять ничего не понял.

– Уйди или говори ясно, я очень устал, Андре.

На этот раз я услышал фразу:

– Ты сходишь с ума! Ты сходишь с ума!

– Радуйся: я схожу с ума! – сказал я горько. – Все, как ты советовал, Андре. Я искал другого пути, кроме безумия, и не нашел его. Что же ты не радуешься?

– Не надо! Не надо!

Только теперь, когда он повторил эту фразу, я понял, к чему она относилась. У меня снова закружилась голова. Я привалился к стенке, простоял так несколько минут, опоминаясь. Когда я очнулся, Андре уже не было. В полумраке сонного зала я увидел торопливо удаляющуюся согнутую фигурку.

У меня не хватило сил добраться на тряпичных ногах до середины клетки, я опустился на пол, где стоял, и вскоре забылся, а еще через какое-то время увидел штурмующие Персей корабли Аллана.

Однако в этот раз не было зала с подвешенным посредине полупрозрачным шаром – только звездная сфера.

Я несся среди звезд, я сам стал неким подобием космического тела.

Но я и в бреду сознавал, что я не космическое тело, а человек, и не лечу в космосе, а где-то покоюсь, и вокруг не реальные светила, а их изображения на экране, и бешеный мой полет – не настоящее движение, а лишь поворот телескопического анализатора: я не мчался, рассекая проходы между светилами, а прибором отыскивал эскадры Аллана.

И когда засверкали галактические корабли, я жадно, повторяя вслух цифры едва шевелящимися губами, считал их. Две светящиеся кучки, две растянувшиеся струи огней по сто искр (каждая искра была хорошо мне знакомой сверхсветовой крепостью) неслись клином – острие нацеливалось на Оранжевую, тусклую, постепенно гасшую; я уже хорошо знал, что означает ее зловещее исчезновение.

«Пробьются или не пробьются?» – думал я, трясясь слабой дрожью: у меня не хватало сил и на дрожь, лишь мысли пока не теряли ясности. «Пробьются или нет?» – думал я, выискивая темные тела в густо пылающей массе огней. Тел было не меньше десятка. Они неслись, покорные могучим механизмам кораблей, каждое в миллионы раз превосходило звездолет по объему и массе, а самое массивное составляло острие клина – вытянутая шея желтовато-белых огней кончалась черным клювом.

– Сейчас клюнет! – шептал я, меня все мучительней била дрожь, я плотнее закрывал глаза, чтобы отчетливее увидеть, что будет.

А затем темное тело взорвалось – и сотни звездолетов ринулись в фокус взрыва. В моем мозгу путались звезды и корабли: звезды ошалело неслись в стороны, расшвырнутые новым пространством, а корабли пожирали новосотворенный простор пастями аннигиляторов и рвались вперед, на исчезнувшую Оранжевую – к нам на помощь…

Потом я стал уноситься вверх. Я лежал на боку, скрючившись, меня по-прежнему била слабая дрожь, жизнь еле теплилась во мне, а в чадном бреду тело мое, могучее, как галактический корабль, вольно летело в пространстве. Я не знал, куда меня уносит, ликующее ощущение заполнило меня всего – свобода!

Я упал на пол в знакомом зале, на троне восседал властитель, обширное помещение заполняли странные лики и фигуры – образины, а не образы, я много раз видел их во сне…

Я попал на совещание у Великого разрушителя.

12

Я знал, что увидеть меня нельзя, но отполз в угол, откуда открывался хороший обзор. Властитель чего-то ждал, и все молчали. «Плохи у них дела, если они так подавлены», – злорадно подумал я.

Сановники внезапно зашевелились. Один, темная уродливая тумба, пышно разбросал крону – теперь был похож не то на орех, не то на платан и все рос, ветви ползли вверх и на середину зала, листья наливались фиолетовым сиянием. Разрастается речью, подумал я огорченно; по опыту прежних снов я знал, что не пойму их языка. Они могли разражаться, разряжаться, взрываться, растекаться, разрастаться, вызваниваться словами – смысла я не понимал.

Но сейчас с удивлением сообразил, что отлично разбираюсь в произнесенном: сановник информировал собрание, что лишь неполадками на Третьей планете можно объяснить опасное вклинивание человеческого флота во внешние обводы неевклидовой улитки.

– Вторая и Четвертая планеты приняли на себя гравитационное напряжение Третьей, – шелестел платаноподобный сановник. – Флоту врага не проникнуть в нашу звездную ограду, Великий…

Владыка раздраженно сверкнул глазами – они вспыхнули, как прожекторы. Пышная крона оратора стала морщиться и опадать, он превращался из дерева в прежнюю тумбу. Голос Великого разрушителя гулко гремел (в моих снах нормально разговаривали лишь он да Орлан):

– Удалось ли отбросить врага на исходные позиции?

Ему ответил один из тех, что превращались в ручьи, и я опять хорошо разобрал его льстивую, извилистую, журчащую и пенящуюся речь:

– Сделано много, очень много, о Великий, флотилии врага не проникнуть внутрь, им не удалось проникнуть, нет, не удалось, их выпирает назад крепчающая неевклидовость, их выпирает…

– Они выброшены за пределы скопления?

– Нет, пока нет, не выброшены, нет, – завертелся говорливый ручей, – но их оттесняют, их оттесняют, их оттесняют…

Великий разрушитель махнул рукой, и ручей мгновенно иссяк.

– Они аннигилировали одну планету, а тащат с собой больше десяти. Что произойдет, если они повторят аннигиляции?

Теперь разлетелся один из «взрывников». Его пылающие осколки еще парили над вельможами и властителем, а я уже знал, какие сведения передавал фейерверк.

– Каждая аннигиляция – прорыв около одной десятой неевклидовых препятствий. Если враги полностью превратят в пустоту захваченное космическое вещество, им удастся проникнуть в скопление.

– Что останется нам тогда?

В ответ зазмеился новый сановник. Он так переламывался, извивался и скручивался, что страшно было смотреть. Его информация была малоутешительна для разрушителей.

– Последний шанс тогда, последний шанс – сражение, флот против флота, флот против флота, собрать все корабли, все корабли отовсюду и ударить, ударить, задушить, распасться, распасться!..

– Сам распадайся! – рявкнул Великий разрушитель.

Оратор не распался, а опал и быстренько уполз на старое место. Владыка продолжал свой громогласный допрос:

– А если не сумеем нанести врагам поражение в бою? Каковы прогнозы на этот случай?

Очередной оратор, вспыхнув столбом пламени, так бешено завертелся у трона, что я чуть не ослеп от буйного информационного огневорота.

Этот стратег предлагал бежать на защищенные планеты и закольцеваться на них.

– Иначе говоря, покинуть межзвездные просторы, которыми столько поколений мы владеем безраздельно, – сумрачно сказал властитель. – Перейти на положение галактов, заблокированных в своих звездных логовах? Обороняться без шансов на победу? И все с этим согласны? Неужели нет другого решения?

Оказалось, что все, наоборот, не согласны с огненным пораженцем. Ораторы разрастались, рассыпались, растекались протестами, взрывались и змеились возражениями, пылали опровержениями, разряжались молниями критики. Для всех было ясно, что бегство на укрепленные планеты – лишь начало конца.

На меня особое впечатление произвело туманное слово одного из военачальников – туманное не потому, что мысль, заключенная в нем, была неясна, нет, высказывался он четко. Но, рассказывая о своих соображениях, он использовал еще никем не примененный способ – заклубился синеватым облачком и стал оседать на присутствующих.