Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похх… И тут же человеческий контур пропал от окна.
И сразу, в ответ на аркебузу, разбивая в щепки незакрытый ставень, добивая последние стекла и разнося вдребезги что-то в доме, один за другим по тому окну стали бить мушкеты…
Пахх… Всс… Пахх… Пахх…
«Ну вот… Всё идет как надо, завтра даже и врать не придётся. Всякий из моих людей скажет, что в нас стреляли».
Этот выстрел был ему на руку. Тем не менее он не хотел, чтобы кто-то из его людей был ранен, и поэтому крикнул:
- Сержант, никого не задело?!
- Нет, господин, хрен они тут кого разглядят в такой темноте.
Да, скорее всего из дома, где есть свет, разглядеть кого-то в темноте на улице было трудно, там лишь тени мелькали, на мгновение озаряемые пороховыми вспышками, да и те были окутаны дымом; тем не менее генерал просил своих людей:
- Всё равно будьте внимательны!
- Да, господин!
Всс… Пах… Всс… Паххх…
Снова по улице разносились звуки мушкетного боя.
И как только среди них появилась пауза, Волков закричал с таким расчётом, чтобы Гейзенберги слышали его даже за ставнями:
- Несите хворост, под дверь… под дверь складывайте!.. И ещё под те дальние ворота!..
- Хворост? – удивился Рудеман. – Так откуда ему быть? Мы же не вязли с собой хвороста.
Волков лишь взглянул на него и ничего ротмистру не ответил, а тут заговорил сержант, что был с ними:
- Господин, бегут к нам.
Так и было, едва барон обернулся назад, то увидел трёх людей с лампами и алебардами, что спешили к ним от конца улицы.
- Стража, - произнёс Рудеман.
Да, это была городская стража, и по мере их приближения из домов стали выходить люди, также с лампами.
«Интересно, а когда всю ночь разбойники терзали дом Кёршнеров, людишки тоже выходили поглядеть, что происходит?».
И тут уже Волков крикнул:
- Гайберт! Всё, больше не заряжайте… Отводи людей!
А подбежавший стражник пытался рассмотреть, кто тут шумит и что вообще происходит; и поняв, что люди вокруг неприятные, он подошёл к генералу, подняв повыше лампу, и стал говорить, оборачиваясь на последние выстрелы мушкетов:
- Господин, что же это… Господин, если то ваши люди, велите им прекратить… Отчего же тут такая пальба?.. Не должно так…
- Убери от меня лампу, - строго потребовал от стражника Волков.
Генерал не хотел быть освещённой в ночи мишенью, как в тот раз, когда ночью в Фёренбурге он получил в бок арбалетный болт; и как только стражник лампу опустил, барон сказал ему: – Из этого дома в нас стреляли, вот мы и ответили негодяям, – и уже более не замечая стражника, он крикнул: – Сержант, поторопите людей!
Мушкетёры и солдаты садились на коней, а когда уже стронулись, тот же стражник, что с ним говорил, пошёл возле Волкова и, как будто оправдываясь, говорил ему:
- Господин, вы уж не взыщите, но для доклада надобно будет ваше имя. Уж если начальство спросит… Надобно будет вас назвать…
- Ты же знаешь моё имя… - заметил ему генерал. – Ты же спрашивал меня, когда я сюда ехал.
- Ну, спрашивал… Так-то знаю… - мялся стражник.
- Ну так и скажешь начальникам, что стрельбу на улице святой Терезы открыли люди Эшбахта, так как из дома одного, из окна, в них стреляли.
- Стреляли, значит, - кажется, стражник сомневался.
- Ты что же, болван, мне не веришь? Так у меня двадцать человек свидетелей, – посмеивался барон. – Любого спроси.
- Ну что ж… - говорит стражник. – Значит, в вас стрельнули, а вы, значит, в ответ палили… Понятно. Ну тогда до свидания, господин.
После стражник отстал, а Волков и его люди спокойно ехали по разбуженной улице под взглядами многих настороженных глаз. Люди выходили на улицы, наспех одетые, с лампами, смотрели на всадников и переговаривались негромко:
«Эшбахт. Ответил, значит. Эшбахт отметился. Ой… Всё ли на том закончится?».
«Нет, не всё… Не всё, – отвечал им в мыслях генерал, выезжая с богатой улицы. – Пока у меня есть силы, ничего не кончится».
Рудеман ехал рядом с ним, и теперь пришло время поговорить с ним о делах речных; и Волков говорит ему:
- А дело с Вепрем речным мы с вами, ротмистр, так и не доделали.
- Именно так, - отзывается Рудеман. – Опять он на реке озорничает. Как случай первый произошёл, я пошёл к полковнику Рене и спросил, будем ли что предпринимать…
- И что же ответил вам Рене?
- Он ответил, что без вашего ведома мы ничего предпринимать не будем, – произнёс молодой офицер. – Дабы ничего не испортить в делах политических.
- Полковник Рене очень мудр, - саркастично заметил генерал.
- А ещё сказал, что на сбор отряда надобны деньги, а у него их нет, – продолжал Рудеман.
«Захотел бы – нашёл. Занял бы, у того же Кёршнера, – Волков был немного раздражён… Впрочем, давно зная мужа своей сестры, он и не ждал от того бойкости и инициативы, - ладно, придётся всё опять делать самому».
А Рудеман ещё и добавляет ему огня:
- Ещё я слыхал, что всех тех негодяев, что я схватил в логове этого Вепря, из тюрьмы Малена отпустили…
- Отпустили? – тут уже генерал даже не и удивляется. Чему же тут удивляться… Малены в городе всё ещё имели большой вес.
- Именно так и говорят, господин генерал, так что придётся теперь ловить их по новой.
Он ничего ротмистру больше не отвечает, и вскоре его отряд уже добрался до дворца Кёршнеров, где он наконец разоблачился от доспеха и с удовольствием завалился в постель, даже не помывшись.
Глава 34
Он никому о том, конечно, не говорил, но этот случай с нападением на графа и графиню, случай, конечно, отвратительный и страшный, был хорошим поводом для усиления его позиций в городе. Недавний выигрыш в деле о городском дворце графа Малена оказался делом пустым; после того как графиня Брунхильда уехала из города, дворец оказался, естественно, не нужен. Конечно, стоило его
