Срочно, секретно... - Валериан Скворцов

Облачившись в комбинезоны, они направились к летному полю.

Здесь Конрад Лемке увидел знакомую картину: железные столбы и изможденные люди, привязанные к ним. Только на этот раз их было вдвое больше — целая дюжина, и к столбам были обращены спинами. Тупо смотрели они в пространство ничего не видящими глазами. Вне всякого сомнения, люди эти, оцепенев от ужаса, сознавали, что с минуты на минуту будут подвергнуты какому-то страшному истязанию, которое, по всей видимости, повлечет их гибель.

Впрочем, у Лемке не было времени долго приглядываться к страдальцам, обреченным на верную смерть.

— Пора в укрытие, — предупредил его заботливый лейтенант. — Вот-вот покажутся самолеты.

Лемке торопливо затрусил к укрытию, а издалека уже слышался шум подлетающих самолетов. Перед тем как спуститься в блиндаж, он бросил взгляд на небо: к аэродрому приближались два биплана, высота их полета равнялась примерно пятистам метрам.

За дальнейшим развитием событий Лемке наблюдал уже из блиндажа.

Он увидел, как от бипланов, когда они оказались над центральной частью летного поля, оторвались удлиненные, напоминающие веретена, коричневые бомбы. Первая из них, взорвавшись над землей, оставила после себя темное облачко. То же самое произошло со следующей и со всеми остальными. Бомбы разлетались вдребезги примерно на одной и той же высоте, в непосредственной близости от людей, привязанных к железным стоякам.

— Взрыватели отрегулировали таким образом, чтобы взрыв произошел на высоте ста метров, — объяснил Китагава. — Еще с полчаса нам придется поскучать в блиндаже. Нужно дождаться, чтобы дезинфекционная команда обработала территорию, а на это требуется время. С зачумленными блохами шутки плохи. Эти прыгучие твари изголодались по свежей человеческой крови. Так что, — ухмыльнулся лейтенант, — можете себе представить, каково теперь шелудивым китайцам!

И он тут же довольно живо изобразил на потеху присутствующим, как ведет себя человек, на которого напали блохи.

Лемке оставил без внимания эту топорную пантомиму. Он во все глаза следил за действиями дезинфекторов, одетых в глухие резиновые костюмы. И невдомек ему было, что у противоположного края летного поля, подобравшись вплотную к первому ряду проволочного заграждения, лежит в нескошенном бурьяне человек, которого он, майор Лемке, собственными руками и с превеликим удовольствием привязал бы еще к одному врытому в землю железному стояку.

«Двенадцать китайцев плюс я — вот и вышла бы не простая дюжина, а чертова», — с горечью и озлоблением думал человек, укрывшийся в бурьяне, наблюдая в бинокль, как солдаты из дезинфекционной команды, держась на безопасном расстоянии, из шлангов с металлическими наконечниками обливают привязанных к столбам китайцев какой-то зеленоватой, мутно пенящейся жидкостью. Потом он увидел, как солдаты отвязывают узников, как упавших пинками понуждают подняться, как этих едва держащихся на ногах людей гонят к машине, подталкивая в спины наконечниками шлангов. Наконец, когда машина отъехала и полигон опустел, из бункера вылезли шестеро в комбинезонах.

Человек, залегший в бурьяне, опустил бинокль.

«Гутен таг, герр Лемке!» — скривил он губы в усмешке. Отползая назад, человек подумал о том, что, на его счастье, у охраны полигона нет собак.

«Лучше уж иметь дело с немецкими офицерами, чем с немецкими овчарками», — вслушиваясь в шорох бурьяна, снова усмехнулся он.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

«УССУРИЙСКИЙ ТИГР» ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Стрекочет старая японская пленка в кинопроекторе: биплан через минуту готовится снова отправиться в разбойный полет.

Смотрю, как бешено вращается пропеллер, запущенный вручную, и представляю себе: какая лавина режущих ухо звуков обрушилась бы сейчас на собравшихся в просмотровом зале, не будь эта лента немой. А биплан между тем, покачивая всеми четырьмя плоскостями, выруливает на взлетную дорожку; все убыстряя бег, мчится по освещенному солнцем бетону и, оторвавшись от земли, уходит в маньчжурское небо.

И почти тотчас же, как это возможно только в кино, биплан делает широкий разворот и стремительно идет на снижение.

На экране за легкой дымкой крупный населенный пункт, снятый из кабины пилота: хаос тесно прижатых друг к другу строений, на глазах увеличивающихся в размерах.

Титр.

В напряженной тишине голос переводчика:

— Эксперимент начался.

И вот уже крупным планом рука пилота. Пилот отработанным движением дергает на себя рычаг.

С закраин плоскостей головокружительно снижающегося биплана срываются округлые мутные облачка.

Биплан по дуге устремляется вверх.

Титр.

— Зачумленные блохи распыляются над целью, — глухо произнес переводчик. В его голосе уже не было прежней невозмутимости.

Снова возник титр.

— Результаты эксперимента, — прочел переводчик.

Титр сменился стоп-кадром: во весь экран вырезка из китайской газеты. Поверх газетных строк надпись по-японски.

— Из статьи следует, — медленно произнес переводчик, — что в районе Нинбо неожиданно вспыхнула сильная эпидемия чумы, и китайские власти объявили строгий карантин, тщательно изолировав очаг заразы. Далее сообщается, что эпидемия унесла в могилу тысячи детей, женщин, стариков и мужчин в расцвете сил... И это — менее чем за месяц, — тихо, едва слышно, уже как бы от себя, закончил он.

И тут же, словно в подтверждение сказанному, замелькали отрывки из хроникальных лент, снятых китайскими кинооператорами:

Заболевших помещают в инфекционные бараки.

Врачи, пытающиеся хоть чем-то помочь умирающим.

Вынос скончавшихся из бараков и захоронение трупов.

Дезинфицирование зараженных жилищ...

Наверняка многим полегчало, когда на смену этим документальным кадрам, жуткому кошмару наяву, на экран выползла короткая змейка иероглифов.

— Экспедиция успешно завершилась, — вздохнув с облегчением, обронил переводчик...

«РУКИ ЗА ГОЛОВУ!»

Шэн Чжи не вернулся к месту базирования отряда.

Выпустив сигнальную ракету и тем самым оповестив товарища Суна, чтобы готовили японскому бронепоезду подобающую встречу, он поспешил не мешкая убраться прочь через частый кустарник, тянущийся широкой лентой рядом с полосой отчуждения.

Ночь была темная, но Шэн знал в этих местах каждую тропинку, и к тому времени, когда забрезжил рассвет, он уже подходил к окраинным фанзам деревни Тяндзы.

Не слышно было ни лая собак, ни мычания коров, а в бумажных окнах фанз не светилось ни огонька.

Судя по всему, деревня крепко спала, но для человека без документов время рассвета — самое опасное время, и Шэн Чжи решил не искушать судьбу.

Окинув внимательным взглядом проступавшие из рассветной синевы глинобитные заборы и крутые крыши из волнистой черепицы, Шэн рассудил, что для него будет лучше, если он обогнет Тяндзы огородами. А там смотря по обстоятельствам: то ли он двинется дальше, то ли, укрывшись в священной роще, выждет, когда совсем развиднеет, и войдет в проснувшуюся деревню с противоположного конца. Что он будет делать в деревне? Отдохнет часок-другой на постоялом дворе. Содержатель двора — свой человек. Значит, в случае необходимости он не откажется засвидетельствовать, что Шэн остановился у него еще со вчерашнего вечера. А когда по дороге заскрипят фургоны, задребезжат пролетки и брички, заснует туда-сюда не обремененный пожитками пеший люд, Шэн продолжит путь. Если повезет, то, может быть, даже на лошади.

Так рассудил Шэн. Зная, что все может выйти иначе. Любая развилка на его пути может стать роковой, на любом шагу подстерегает его смертельная опасность. И не всегда в состоянии предугадать ее человек, рискующий жизнью.

Когда Шэн Чжи, скользнув глазами по темной купе развесистых деревьев, тихо ступая по мокрой, чуть слышно шуршащей траве, пересек лужайку, отделяющую священную рощу от проезжей дороги, из-за угла кумирни внезапно вынырнули два маньчжурских жандарма с короткоствольными японскими винтовками, взятыми на изготовку.

— Кто такой? — угрожающе направив винтовку Шэну в грудь, спросил один.

— Документы! — отрывисто бросил второй.

Существуют сотни китайских имен, и для Шэна не составляло труда назваться хоть Чаном, хоть Чуном, но вот что касается документов... документа Шэн не мог предъявить ни одного.

— Я — Фу Чин, — поклонился он. — Иду в Муданьцзян, чтобы найти работу.

— Документы! — снова прозвучал, повелительный голос.

Шэн еще ниже опустил голову.

— Документы украли, — робко ответил он и, огорченно чмокнув губами, пояснил со вздохом: — Украли в дороге. И деньги, и документы...