Город на границе Снов - Марк Геннадьевич Кузьмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка начала понимать, что все так и есть - целью духа всегда была именно она, но вот почему?..
- Но… но… с этим же можно что-то сделать? – дрожа, спросила Эмма.
- Мы можем изгнать духа, но это лишь половина проблемы, - сказал Эрик, становясь к ней спиной и смотря на свечи перед собой.
- Половина?
Он ответил не сразу, некоторое время молчал, заставляя девушку волноваться еще сильнее.
- Почему вы солгали нам, Эмма? – наконец спросил Эйбон.
- Что?! Я не лгала!
- Вы солгали нам, вы лгали с самого начала.
- И в чем же я солгала? – начала возмущаться девушка.
- Вы знаете, что это за дух и откуда он взялся. Ведь это именно вы его призвали!
- Что?! – не понимала она.
- Зачем ты травила собственную мать?! – сноходец обернулся и со всей злостью посмотрел ей в глаза. – Ты знала, что у нее непереносимость лактозы, но каждый день кормила ее молоком. Ты знала, что аллергия нарушает работу ее кишечника, подрывает иммунитет, и не дает лекарствам нормально усваиваться. Сьюзен уже давно могла бы поправиться, но именно ты не давала ей выздороветь!
- Что?! Нет! Это не так! Я люблю маму! – закричала девушка. – Не смейте говорить такое!
Эрик усмехнулся и продолжил обходить ее - как хищник, что двигается вокруг своей жертвы, которую он аккуратно обходит, пугает, чтобы напасть в нужный момент.
- Ты социофоб, Эмма, - сказал блондин. – Ты боишься людей, тебе плохо в окружении посторонних, и после переезда это усугубилось. В школе ты так и не смогла найти друзей, а из-за пары задир твое пребывание там стало настоящей пыткой. Жаль родителям не было до этого дела, а может, просто не успели. Потом не стало отца и все стало еще хуже. Но когда слегла твоя мать и ты стала ухаживать за ней… тебе понравилась идея оправдывать свое нежелание покидать дом заботой о больной, - говорил он, и каждое его слово будто ножом резало несчастную девушку. – Ты на год забила на школу, ухаживала за мамой и была счастлива в своем уединении. Еду и лекарства доставляли посыльные, а все остальное тебе было просто не нужно. Разве это не рай для хикикомори? – открыто смеялся он над ней. – Именно поэтому ты отказывалась от помощи соседей и друзей семьи, ведь тогда они могли бы разрушить твое маленькое уютное гнездышко. А рядом не было никого взрослого, чтобы переубедить тебя. Прекрасное одиночество - обеспеченное, сытое и комфортное. Красота!
Мне не нравилось смотреть на страдания девушки, но я понимал, что так нужно.
- А затем твоя мама начала идти на поправку, - голос Эрика резко похолодел, и от него Эмма вздрогнула. – Ты испугалась: ведь тогда тебе вновь придется идти в школу, вновь контактировать с этими мерзкими людишками! Поэтому ты убедила себя: «ну ведь можно же ей поболеть еще чуть-чуть, совсем капельку!»… И ты начала давать маме молоко. От него ей становилось хуже и ее состояние не улучшалось, а ты могла и дальше жить в свое удовольствие. С тех пор как доктор Вейн ушел на пенсию, а архив больницы пострадал, уже никто не знал про аллергию мамы, а ты не позволяла везти на ее обследования. Медбрат, который приходил взять анализы, не смог этого сделать, ведь Сьюзен была без сознания, а ты разрешения не давала…
- Это… не так… - заплакала Эмма и закрыла лицо руками. – Я люблю… Кхы-ы-ы-ы…
- Да, ты любишь маму, - с ядом в голосе говорил мой напарник. – И тебя начало терзать чувство вины. К тому же каждый день выносить дерьмо, мыть ее, делать массаж, кормить, убираться в доме и тратить все деньги на осточертевшие тебе еду и лекарства, тебя злило, и ты ненавидела свое рабское положение. Ты ненавидела мать. И тебя это мучало. Как верующая католичка, ты молилась Господу каждый день и просила простить тебя, умоляла облегчить твою участь, и однажды… - прошептал Эрик. – Тебе ответили…
Она вздрогнула.
- Ты посчитала его святым духом, который, выслушав тебя, пообещал отпущение грехов… Затем он стер из твоей памяти все лишнее и то, что терзало тебя, а взамен дал муки искупления, которые ты с радостью принимала, пусть и не помнила почему…
Да, так и появился этот дух.
Он отбирал ее болезненные воспоминания, весь ее негатив и отвращение. Потому она такая улыбчивая и радостная. Она не преисполнена любви и терпения - дух прореживал эмоции девушки, оставляя лишь позитив, а затем питался ее муками каждую ночь.
Поэтому она так плохо выглядит, ведь каждую ночь он мучал ее во сне!
- Ты подлый, жестокий и отвратительный человек, - говорил Эрик, уже нависая над сползшей на пол и свернувшейся клубочком девушкой. – Из-за своих эгоистичных желаний ты истязала собственную мать!
- Не-е-е-ет… - едва слышным голосом сквозь слезы и плач всхлипнула она. – Не-е-е-ет… это не… А-а-а-а—а-а-а—а-а-а-а—а-а-а-а-а—а-а-а-а-а-а-а! – вдруг закричала Эмма, держась за голову.
Она начала вспоминать, и…
- МОЕ! – прогремел жуткий голос, и темное облако упало на тело девушки.
Все это время он скрывался в тени и выжидал, а мы подготовили для него… вместилище.
Бес… да, это именно бес: демон, зловредный дух из преисподней. Истинная католичка своей болью и грехами могла призвать только его. Он мучал ее, истязал разум девушки, давил и пытал каждую ночь, чтобы рано или поздно она сдалась, и дух завладел ее телом.
Так поступают христианские демоны.
Если большинство фей, все же, живут ради каких-то своих капризов, и люди – просто средство для их исполнения, то демоны страстно преданы идее развращения человечества. Это их своеобразная уникальная черта. Даже вроде бы родственные шайтаны Ислама скорее испытывают людей, чем мучают, и могут даже порадоваться, если устроенные ими испытания будут с честью пройдены… Но подданные Люцифера, в абсолютном большинстве своем, не испытывают к людям ничего, кроме презрения. Они рождены, чтобы втаптывать человека в грязь, вытаскивая наружу худшее в нем.
Дух впитывается в тело Эммы, и девушка резко поднимается на ноги!
Ее глаза заволокла черная пелена, а лицо потрескалось чернотой, что сочилась через эти трещины.
