Возвращение чудес - Владимир Крышталев

Принцессе этого оказалось достаточно.

— Сегодня ночью, — продолжила она, — я вспомнила вот что. Когда-то раньше я воображала, что могу делать какие-то необычные вещи… Наверное, это мне снилось… Я как будто пряталась под одеялом и зажигала в ладони огонек. Такой маленький… но становилось светло… Мне очень нравилось… наверное, все-таки сон… мне еще снилось, что я летаю, — но это точно был сон…

Она неожиданно разволновалась, стала говорить отрывисто и неясно.

— Не знаю, — сообщила Луиза в конце концов. — Мне казалось, огонек был на самом деле… но, наверное, так не бывает…

Я не стал напоминать, что пару минут назад она предполагала существование самых невероятных возможностей, и вместо этого заметил:

— Ты не уверена точно, приснился тебе огонек, или он был на самом деле.

— Так ярко… Кажется, я думала тогда, что вправду могу зажигать огонек. Да-да! Я хотела показать отцу, но ничего не получилось. А он сказал, чтобы я выбросила из головы ерунду. Так и сказал. И потом — это я хорошо запомнила — сказал, что мне пора взрослеть. Чудеса бывают только в сказках.

Это сбивчивое признание несколько ускорило мой пульс. Неужели Луиза действительно могла зажигать «ведьмин огонь» (как называл его Клод)? Здесь, на отсталой Фриде, родилась девочка с выдающимися парапсихологическими способностями?

Всё могло оказаться простым детским сном, однако, сам владея определенными штучками, я не сбрасывал со счетов и другую возможность. Клод, наверное, распознал бы скрытые способности, но у меня такого чутья пока не выработалось. А значит, следовало идти дальше, надеясь, что моя не очень-то умелая психотерапия даст толк.

— Тебя, должно быть, сильно огорчило, что ты не смогла показать отцу огонёк.

— Да, я расстроилась. Мне кажется, я раньше не думала, что делаю чудо. Это было таким… обычным. Но все вокруг говорили, что так не бывает, и что я слишком много мечтаю. Я хотела показать отцу, но ничего не получилось. Я потом ещё пробовала…

Девочка замолчала. Её лицо стало печальным.

— … и снова ничего не получалось, — продолжил я мягко.

— Да, — кивнула принцесса. — Тогда я начала думать, что… со мной что-то не в порядке. Мне это не понравилось. Я…

Снова длинная пауза.

— Ты хотела просто быть такой, как все, — подсказал я.

— Отец и мама… они очень переживали, когда я говорила об огоньках. Отец хотел, чтобы я молчала о своих фантазиях, если рядом были слуги или кто-нибудь чужой. Я тоже стала переживать. Когда я ложилась спать, мне больше не хотелось снова поиграть с огоньком. То есть хотелось, но…

— Но ты говорила себе, что это плохо, потому что всё только кажется.

— Я… да, наверное. Потом я стала забывать, а потом…

На лице девочки вновь отразилось сильное волнение.

— Я рассказывала вам, доктор, о том человеке… которого… сожгли.

Она долгое время не решалась говорить дальше, поэтому я подтвердил:

— Да-да, я помню. На тебя это произвело очень глубокое впечатление.

— Мне… мне было его жалко. Я не хотела, чтобы он умер. Я пробовала… пробовала сделать… чтобы случилось какое-нибудь чудо. Не помогло… я не помогла ему.

По ее щекам опять текли слёзы. Юная принцесса уже однажды выговорилась мне, но сейчас она сама по-другому переоценивала всю историю. Кажется, девочка в тот самый первый раз действительно не помнила о своих попытках предотвратить казнь.

— Ты чувствовала, что могла бы… — осторожно произнес я.

— Да. Я… мне как будто чего-то не хватило.

Вот еще один конфликт. Чувство вины за сожжение человека. Если сама казнь произвела на нее такое впечатление, то не может ли быть так, что здесь кроются истоки проблемы? Обладала Луиза особыми способностями или нет — дело третье. Она подумала, будто сможет как-нибудь изменить ход событий, а это не удалось. Она — пусть лишь на миг — поверила, что спасет человека. Затем пришло разочарование, боль и ужас. «Я могла спасти» наслоилось на «я не спасла», и ко всему добавилась психическая травма.

Эх, Виктор! Вроде бы умный человек, король. А не соображает. Ребенка нужно было либо с пеленок приучать к подобным зрелищам, либо когда-нибудь попозже. Виктор же как назло попал в тот промежуток времени, когда подросток начинает впервые серьезно задумываться о смерти. И бояться её — куда острее, чем это характерно для взрослого. Луиза, как я понял, росла в тепличных условиях: кругом ей твердили о человеческих добродетелях, любви к ближнему и о красоте искусства. Она сформировалась в добрую хорошо воспитанную девчушку.

А потом Виктор взял и решил привить ей жесткость. Сразу.

— Может быть, тебе не хватило умения? — предположил я. — Ты ведь старалась не использовать эти способности. Они могли забыться.

Луиза подняла на меня взгляд:

— Я… не знаю.

Наступила тишина. Где-то рядом мелодично пела какая-то птичка, и трель долетала через открытую балконную дверь. Утренняя прохлада понемногу сменялась теплым дыханием дня.

— Мне кажется, — наконец продолжила принцесса, — это было бы трудно. Я умела всего лишь маленький огонёк зажигать. А там нужно было что-то большое.

— Чудо.

— Да.

— Такое, что и тебе показалось бы настоящим чудом.

— Да… то есть…

Она нахмурилась, но затем ее лицо просветлело:

— Понимаю. Я не могла бы сделать то, что сама считала чудом, правда?

Я развел руками:

— Ну, именно к такому выводу мы пришли с тобой в самом начале.

— Наверное, это правильно, — кивнула девочка. — Но я думала, что сумею… Я ведь не могла суметь то, что никогда в жизни не делала. Да-да, понимаю.

Ее голос дрожал от волнения, однако Луиза всё говорила и говорила. С этого момента я почти не вмешивался в ее монолог — она словно открыла для себя что-то новое и была захвачена увиденными перспективами. Она спешила, сбивалась, возвращалась к сказанному ранее. И всё это были признаки того, что девочка нашла нечто важное.

Когда я выходил из ее комнаты, мои мысли роились вокруг сегодняшней беседы (роились — самое подходящее слово; я почти слышал жужжание). Вот нам удалось докопаться еще до парочки крупных конфликтов. И ничего не произошло.

А что должно было произойти? Кажется, я сам ожидал какого-то чуда. Неужели мне пришло в голову, что, поведав о своих проблемах, принцесса встанет и начнет прохаживаться по комнате? Так просто?

И вообще, возможно ли ее вылечить обыкновенной психотерапией?

Еще мне не давал покоя огонёк, о котором рассказала девочка, но здесь-то было мало поводов для волнения. Если способности у нее есть, они рано или поздно раскроются. Это вряд ли помешает ей вести нормальную жизнь. Куда важнее было бы справиться с болезнью.