Дневник на итальянском - Элиза Харрис

— Джеймс, до конца семестра осталось несколько недель! — понизила она тон. — Твои бесконечные пропуски, опоздания, неготовность к уроку и огрызания не нарисуют оценки в пустых клетках!

— Так нарисуйте вы. По-моему, бабки моего отца довольно неплохо перекрывают пустые клетки. — ухмыльнулся я, с нежеланием обернувшись на женщину. Щеки её побагровели, а глаза расширились в удивлении.

— Пошёл вон! — дрожащим указательным пальцем указала она мне на дверь. — Можешь больше вообще не появляться на моих уроках. Это было низко, Тёрнер!

— Как пожелаете, — и этот день больше не мог ничем меня удивить.

Умиротворение длилось недолго. Рёв мотора зарычал под натиском моей стопы на педаль, и чуть не сбив двух симпатичных школьниц, вылетел на трассу. Я заложил маршрут в место, где всегда удавалось выплеснуть энергию и оторваться по полной, но моё предвкушающее зверское состояние прервал звонок отца.

— Какого черта, ты, сопляк, творишь?! — без приветствий заорал басистый голос в трубку. Уж не знал за что папочка станет отсчитывать: за обиженную сводную сестренку, неподобающее Тёрнерам поведение или…да у меня было столько грехов, что перечислить все просто невозможно. — Твоя директор звонил мне уже третий раз за месяц и жалуется. А сегодня, она заявила, что ты нагрубил химичке и у тебя может быть не аттестация!

— Ты удивлен? — безразлично тихо спрашивая, я медленно ехал по узкой дороге, подъезжая к дому.

— Завязывай со своими играми. Шутки кончились. Делай что хочешь, но чтобы до Рождества у меня не было ни одного звонка из твоей школы. И да, кстати, чрез неделю ты идёшь сдавать химию. Нанимай репетиторов, договаривайся с учителем сам, но не дай бог, они ещё раз позвонят!

Отец говорил что-то ещё, но я пропускал всё мимо ушей. Уже на подъезде, в поле зрения попал высокий пацан с темной гривой и жутко знакомой физиономией… Он выходил из нашего дома, а затем, сев в машину, медленно развернувшись, выехал с территории. Что за урод и какого черта он делал…Сестренка хахаля привела!

— ТЫ меня услышал? — донесся до меня голос бати.

— Да, да, окей, разберусь. — без особого желание спорить, я отключился, сосредоточившись на картине, которую я только что увидел. — Так вот чего мы отсутствовали на уроке…

Я ухмыльнулся, но злость выжгла изнутри. Рэн бы назвал это ревность. Но меня раздражал факт, что сводная начала таскать домой мужиков. И злость стала ярче, когда я вспомнил смазливую физиономию, которую видел в клубе. Он едко прижимал к себе сводную, непрошено целуя. Откинув воспоминания, я залетел в дом, поднимаясь на второй этаж.

Её нигде не было.

Со стороны, от своей паранойи и долбаной ревности, я казался бешеным психом, сорвавшемся с цепи. Я влетел в комнату сводной, как обычно, не потрудившись спросить разрешения. И только открыл рот, чтобы снова выбесить, наорать и услышать её писклявый крик, как замер в пороге.

Всё желание налететь на неё с претензиями пропало. Как и все остальные мысли.

Эрика лежала на краю кровати, поджав под себя коленки и отвернувшись к окну, пока её плечи судорожно тряслись от всхлипываний. На столе валялась белая рубашка с кое-где, алыми пятнами крови. Я врос в землю.

— Что произошло? — мой грубый вопрос резанул тишину, и девчонка от испуга подскочила на кровати, развернувшись. — Черт…

На её пухлой губе виднелся глубокий шрам, а над губой запекшаяся кровь. Во что снова влипла эта девчонка? От мысли, что какой-то урод тронул её пальцем…

— Это он сделал?

— Кто? — не поняла она.

— Тот, с кем ты облизывалась в клубе. Я видел, как он выходил из нашего дома. — резковато, но по-другому в тот момент я не мог.

— Нет…это не он. — каждое слово давалось ей с трудом. В голову врезались воспоминания того вечера, когда я нашёл её в бессознательном состоянии. Если этот урод тронул её хоть пальцем, клянусь, сдерживаться я не стану. — Я не помню, как оказалась дома. И не помню, чтобы называла ему адрес.

— Ты можешь не мямлить! — от злости, — не на сводную, — на то, что меня снова не оказалось рядом, я не сдержался. — Что произошло?

— Налетела на дверь в женском туалете. Я подошла слишком близко, и не заметила, как оттуда вышли.

— Втирай это своей пареньку.

— Мне плевать, что ты думаешь! — обозлилась сводная, а я попытался умерить свой пыл. — И не лезь в мои дела, в мою жизнь и к моему пареньку, — последнее слов, она практически выплюнула. — Разбирайся со своей стервой!

И до меня дошло.

— Это она?

— Я не знаю, о чем ты!

— Дуру из себя не строй!

— Да отвалите от меня все! — заорала она, подскочив на ноги.

На глазах Эрики набухли слезы, а щеки были такими розовыми, как будто девчонка провела целый день на морозе. Вид у неё был, честно говоря, слишком вялым. Круги под глазами, синеватые пораненные губы, дрожащие плечи и краснота вокруг зрачков.

— Мне надоело быть для всех подставной грушей! Я обещала не лезть к тебе в школе, так почему ты втянул в меня в неприятности в своей компании? Не смей больше ко мне приближаться! И если кто-то из твоих друзей или белобрысая идиотка, которая думает, как и ты, что вам всё дозволено, приблизитесь ко мне…Я, Джеймс, за себя не ручаюсь!

Мне нечего было сказать. Или, точнее, я не мог. Чертовщина, что творилась вокруг меня с момента появления Эрики в моей жизни, не складывалась в единую картинку.

Я не успел остыть после ссоры со сводной, ляпнув фактически признание, в которое сам не в состоянии поверить и с чем категорически отказывался мириться. Тот чертов поцелуй, который не выходит из головы. Семь ночей без девушки в моей постели. Отказ на любое внимание Аси, её предлоги поехать к ней или зайти в свободный школьный кабинет. Нервы, которые сдавали и я больше не мог выехать на нелегальные гони, чтобы адреналин в моей крови поутих. Мне необходимо было что-то, чего раньше я не чувствовал.

Опомнился я только в тот момент, когда Эрика, буквально, сдерживая слезы, чтобы не расплакаться передо мной, выпихнула за дверь своей комнаты. И первое, что мне пришло в голову — я её убью. Узнаю, чего бы мне это не стоило, что произошло в этой гадской школе и тогда, кто бы это ни был, будет плевать собственной кровью так же, как заставили Эрику.

Мои костяшки с глухим ударом врезались в стену, оставив кровавый отпечаток.