Хаосовершенство - Вадим Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трупы, трупы, трупы…
Раз в полчаса шел блок новостей, во время которого обязательно показывали обновленную карту влияния. До вчерашнего дня Урус и китайцы шли ноздря в ноздрю, и те и другие захватили примерно по трети Болота. Однако ожесточенный ночной бой, отзвуки которого долетали даже до Колымы, выиграл Тагиев, и теперь положение Триады стало угрожающим.
Трупы, трупы, трупы…
И болотники, злобно взирающие на делящих их дома чужаков.
Мертвый хорошо знал, что нужно показывать лишившимся своей территории людям. А над речами дикторов работали лучшие спецы СБА – психологи и пропагандисты. Продуманные тексты не призывали к отмщению, но наполняли души обездоленных людей пониманием того, что земли у них больше нет.
– Триада не справляется, – прокомментировал Петруха Бобры последние события. – Пу откусил больше, чем мог, и подавился.
– Пу откусил нормально, – хмуро ответил Митроха. – Бейся они в старые времена, поднебесники урусам наваляли бы по самое не балуйся. А сейчас границы нет, и Тагиеву русские сородичи подмогу прислали.
– Ты еще скажи, что это не по правилам, – хмыкнул Петруха.
– Это полный п…ц, потому что ни хрена не ясно, чем закончится.
– Еще одной резней.
– Разве что.
А дикторы, словно услышав диалог братьев, обратились к поднятой ими теме:
– Тем временем российское правительство перебросило к восточной границе Анклава уже второе армейское соединение. Сегодня утром в Балашиху начали прибывать передовые части шестой мотострелковой дивизии Федерального министерства по делам перемещенных лиц. А два дня назад, напомним, в город Железнодорожный была передислоцирована десантно-штурмовая дивизия ОКР. Официальное заявление гласит, что данные действия предпринимаются «в связи со вспыхнувшими в Анклаве Москва беспорядками»…
– Сегодня ночью они показали, в связи с чем приехали, – пробурчал Петруха.
Как и все болотники, Бобры не сомневался, что переодетые в гражданское солдаты влились в отряды Уруса. Объяснить успехи Тагиева чем-нибудь другим не представлялось возможным.
– Дерьмо, – мрачно прокомментировал Митроха.
– Нужно отметить, что аналогичные действия предпринимает не только российское правительство. Ведущие в Анклав Франкфурт магистрали перекрыты десантной дивизией Баварского султаната, Ланданабад направил войска к Эдинбургу, а Эль-Париж – к Марселю. СБА выражает решительный протест…
– Два грузовика дерьма, – усилил Петруха. Однако мировые новости его интересовали мало. – Тимоха не зря сказал, что Болота больше нет. Пока мы здесь сидим, Урус все под себя подгребает.
– Хочешь вернуться и повоевать?
– Нет, на хрен.
– То есть вы не вернетесь?
Бобры сумрачно посмотрели на задавшего вопрос подростка. И на других болотников, напряженно ожидавших ответа. Посмотрели в их глаза и взгляды не отвели. Не потому, что были уверены в своей правоте, а в силу привычки: Бобры редко тушевались.
– Мы еще не знаем, – буркнул Петруха. – Нужно посмотреть и все взвесить.
– Наш дом разрушен, я в репортаже видел, – спокойно произнес подросток страшные слова. – Отец говорит, что там теперь чужаки.
– Теперь мы там чужаки! – выкрикнули из толпы.
– Нам некуда возвращаться!
– Болота больше нет! Там теперь Урус!
– И Шанхайчик!
Петруха хотел что-то сказать, но Митроха опередил брата:
– Вы все правильно говорите: нам некуда возвращаться!
И Петруха вдруг понял, что в этом признании прозвучало больше силы, чем в лживом обещании вернуть все как было.
И все остальные, все услышавшие его слова поняли. И притихли, погасив нарастающее возмущение. И лишь подросток, который неожиданно стал гласом народа, продолжил:
– Так что же дальше будет?
А хрен его знает!
Всего на Колыме развернули десять фильтрационных лагерей. Каждый разбит на пять секторов по двадцать тысяч человек. Больными и ранеными занимались мобилизованные с корпоративных территорий врачи и медицинский департамент СБА. Кормежка трехразовая, синтетика, конечно, зато качественная, и порции большие. Желающим предлагалась работа на Колыме и… в новой промышленной зоне «Науком». Вербовщики сновали среди палаток, как муравьи: заводили разговоры, определяли квалификацию, предлагали контракты. Многие соглашались: «Науком» – это серьезно, а гарантии безопасности СБА – еще серьезнее. Ведь переселяться предлагалось не в абстрактный город, а в корпоративную зону, которую безы будут стеречь как зеницу ока – московские беспорядки это показали.
Всё происходящее Бобры осмыслили в течение первых двух суток. Походили, посмотрели, послушали вербовщиков, забросили пару удочек на предмет перспектив, и… И неожиданно поняли, что воспринимаются болотниками не в качестве заурядных беженцев, а как своеобразные маяки. Как центры силы. Офицеры СБА, конечно, мощь и власть, но власть отдаленная, к повседневной жизни касательство имеющая поверхностное. А уж власть Кауфмана – и вовсе нечто божественное, почти непостижимое. Бобры же – свои. На одном языке говорящие, одними понятиями оперирующие и через то же дерьмо прошедшие. И рядом они, Бобры, вон, у соседней палатки курят да о чем-то переговариваются.
К братьям потянулись за советом и помощью: стоит ли принимать предложение вербовщиков? Не слишком ли малую зарплату обещают? Не замолвите ли словечко, чтобы палатку побольше выделили: у нас ведь шестеро детей. А вон там какие-то ловкачи в наперстки на последнее играть предлагают, объясните им, что не время сейчас…
И Тимоха, неожиданно для братьев, втянулся. Велел Николаю Николаевичу прикинуть выгодность предложений вербовщиков и прочитать контракты на предмет мухлежа. Петруху с Митрохой отправил поговорить с наперсточниками, а если разговоры не подействуют – переломать ноги. Сам двинул к куратору сектора по поводу палаток и нормального обеспечения водой. Заодно договорился насчет двух дополнительных медицинских блоков – пусть и временных, зато сейчас необходимых.
Вечером же, на семейном, так сказать, совете, объяснил братьям, что надо бы дней несколько с народом побыть: от них не убудет, все равно пока непонятно, что дальше, а доброе дело зачтется. Николай Николаевич старшего Бобры поддержал, вот и остались.
И хрен его знает, что будет дальше.
Но ведь так не ответишь. Потому Митроха насупился, помолчал, подбирая слова, и громко произнес:
– Я точно знаю, что навсегда мы на Колыме не останемся. На подачки Мертвого долго не протянешь. У человека должен быть дом.
– Подачки Мертвого позволяют жить!
– Существовать! – резко бросил Петруха. – На жизнь зарабатывают сами!
– У нас нет работы!
– У меня был магазин!
– А я был сантехником!
– Наши дома разрушены!
– Обалдеть, какая новость, твою мать! – перекрыл гомон Митроха. – Если тебе интересно, то мой тоже.
– Но вы можете уехать!
О «золотом» вагоне, стоявшем сейчас в одном из тупичков Шарика, никто из толпы не знал, но все болотники прекрасно понимали, что средства у Бобры есть. И на эти самые средства братья могли совершить комфортное путешествие подальше от Анклава, а не жрать синтетическую дрянь в палаточном лагере.
– Вы можете свалить отсюда в любой момент!
– Тогда почему же мы до сих пор здесь?! – рявкнул Петруха.
И вновь наступила тишина. И вновь тот самый подросток рискнул задать мучивший всех вопрос матерым бандитам:
– Почему вы до сих пор с нами?
И услышал неожиданно спокойное и ожидаемо искреннее:
– Да потому, мать вашу, что мы по жизни с вами…
– И они вас слушают?
– На Болоте других поводырей отродясь не водилось, – хмыкнул Проскурин.
– Вас не устраивает? – окрысился Тимоха.
Получилось, учитывая размеры и гулкий голос старшего Бобры, весьма агрессивно.
– Мой друг просто высказал мнение, – ровно ответил Сабитов. – Имеет право.
Офицеров, прибывших в фильтрационный лагерь с верхних этажей «Пирамидома», было двое: Сабитов и Проскурин. Официально они осуществляли стандартную проверку содержания беженцев, выявляя недочеты в спасательной операции СБА, однако Бобры не вчера родились и поняли, что целью визита были именно они, установившие в своем лагере некое подобие централизованной власти.
– Странно, что люди выбрали своими вожаками именно вас, – продолжил Проскурин.
– Другие не потянули.
– А вы?
– Мы хотели отказаться.
– Что же вас остановило?
– Признаться, я тоже был удивлен, – прежним, спокойным тоном поддержал напарника Сабитов. – Я предполагал, что люди вашего круга на Колыме не задержатся.
Николай Николаевич сохранял на лице бесстрастное выражение, однако в душе едва не кричал от радости: все получалось именно так, как рассчитали они с Тимохой. Именно так!
Петруха с Митрохой идею сначала не поняли, предложили сматываться из лагеря на фиг, благо, деньги есть. Но… куда сматываться-то? В московские корпоративные зоны? А где гарантия, что их не тряханет? В другой Анклав? Назовите спокойный. В какое-нибудь государство? Отчалить на кокосовый остров? Два последних варианта интересны, но что делать, если аборигены заинтересуются богатыми беженцами? Сейчас, когда закон летит к чертям, а планету медленно окутывает хаос, найти по-настоящему безопасный уголок чертовски сложно. Богатые беженцы, без силы и положения, а лишь с золотом в карманах – лакомая добыча для тех, кто сидит на своей земле. И к партнерам по криминальному бизнесу не обратишься – эти-то волчары прямо при встрече грохнут, ждать не станут.
