Соучастница - Наталья Стеркина

- Кекс! Ты хочешь, чтобы я пошла к Аллочке и попыталась найти с ней обший язык?

- Нет!, - почти истерически закричала вскочившая на ноги Катя, - Я хочу, чтобы она просто больше не хотела, чтобы Витя уезжал, а дальше пусть все будет как и должно быть - будет лето, мы куда-нибудь поедем, осенью пойдем в школы: он в свою, а я, может, и в другую. И будем себе расти. Вместе. Мама, пойми ты не надо нас разлучать!

Такое горе в Катиных глазах, такая боль. Ирина обняла, ее, посадила к себе на колени.

- Кексик! Ну, я попробую. Только зачем же ты с Витей-то поссорилась. Где тут логика - ты же именно с ним не хочешь расставаться, а его обижаешь, отталкиваешь?

Катя непонимающе смотрела на мать, потом вдруг вскочила, зарыдала, забегала по комнате.

- Я дура. Тупая. Он же на меня обиделся. Вот теперь возьмет и от обиды нарочно сам уедет. И он мне больше не позвони-ит!

Ирина подумала, что второй раз за день ей приходится уговаривать близких людей, успокаивать и клятвенно заверять, что "он" позвонит. Ирина утихомирила Катю, а про себя подумала, что нет худа без добра - теперь Катя мучится чувством вины - обидела любимого Витю и на время забыла об опасности - его отъезде. Сейчас главное - немедленно помириться, чтобы опять стало все хорошо между ними. "Как это знакомо. Сколько же раз это у меня было - мучительная пустота после ссоры и безумно острое желание немедленно сделать так, чтобы опять была близость и вернулось доверие. Чаще всего этого не случалось - они покидали навсегда. Но иногда... И слаще этого - полного примирения мало что бывает". Ирина утерла Кате, слезы налила чаю, отрезала кусок торта, купленного специально к их с Витей приходу и предложила позвонить Вите и все же позвать его делать "видик", а к вопросу об отъезде пока вообще больше не возвращаться, будто и нет этого вопроса, а там время покажет. Катя поковыряла торт, отщипнула кусочек, нехотя сделала два-три глотка.

- Мам, так позвонить?

Она стеснялась, робела.

- Давай попробуем, Катюш. Может быть, он будет рад, что ты образумилась и не мучаешь его больше своими "или-или". Вот у Чехова в "Даме с собачкой" друг друга любили два слабых человека. - Анна Сергеевна и Гуров. Но ведь любили же! Не всем же быть сильными. Звони, Катюш.

- А это сила или слабость?

- В дачном случае умная слабость - ты же без него не можешь

Катя решительно набрала номер. Трубку там не взяли - схватили. Ирина, стоя рядом, услыхала, как там заорали.

- Катька! Ты где?

- У мамы. Приедешь делать видик?

- Сейчас еду.

Катя сияла, Ирина вздохнула с облегчением, но на всякий случай осторожно еще раз напомнила.

- Только, пожалуйста, Катюш, не говори с ним о неприятном. Забудь. Радуйся, что вы вместе. Сейчас вместе.

Я с ней обсуждаю такие вещи, до которых сама-то недавно с трудом доползла, додумалась. У моих подруг - сверстниц те же проблемы. А тут четырнадцатилетняя без двух недель. Да, но что делать, если у нее все всерьез? Не терять же ей близкого человека и не гадить же красивое чувство из-за ошибки, из-за гордыни". Ирина так рассуждала и разбирала стол. Сашины бумаги опять укладывала в коробку. Катя умывалась в ванной. Вышла.

- Мам, а что это?

- Да архив покойного Саши.

- Витиного папы?

- Ну да. - Ирина как-то всегда забывала, что да, действительно, Витя Сашин сын. Ей искренне казалось, что это она выдумала, что так только в ее рассказе.

- Он так много написал...

На пол упал обрывок белого листка, Катя подняла и медленно прочитала вслух: "Ты снова тащить в старом ранце к ней ворох пестрых новостей. Вокзал отстал и скоро станция. И снова холод до костей".

- Мам, не очень понятно, почему "холод до костей", а "старый ранец с новостями" - мне нравится - мне Витька тоже каждый день все свои новости выкладывает. Да и я ему. А как же...

Ирина сама не знала, что она чувствует - щемило сердце, хотелось плакать, всех любила - всех было жаль: Катю, Сашу, Витю и Аллочку, мать, Галю и себя, и, себя, конечно. Всем же одного и того же хочется - позарез нужно, чтобы было кому тащить, чтобы был кто-то, кто ждет. Неожиданно для себя Ирина сказала.

- А мне, Катюш, сейчас и рассказать все некому. И никого я не пойду встречать со старым зонтиком на станцию - я знаю эти Сашины стихи - там дальше про то, как женщина ждет его, героя, на станции под дождем со старым зонтиком и они вместе, прижавшись друг к другу, идут под ветром на дачу. Мне некого встречать. И ко мне никто не едет...

Катя застыла. Что-то промелькнуло у нее в лице.

- Мама! Да у тебя еще будет все хорошо. Вот увидишь, да иначе и быть не может!

Ирина вдруг с облегчением засмеялась.

- Бог с ним. Будет - не будет, неизвестно. А вот ведь и ее сегодня утешили...

- Катюш! Мы бабушке забыли позвонить, а она ведь тоже волнуется.

- Давай ты, ладно? - Ирина поняла - слишком было велико напряжение ожидания, не могла от себя отрываться. Ирина набрала материн номер. Та сразу сняла трубку.

- Наконец-то. Ира, что там у вас? Катя у тебя?

- Да

- Слава Богу. Вы во сколько приедете, чтобы я успела с обедом - теперь уж будет поздний обед?

- Пока не знаю. Вот "видик" сделаем... Мы позвоним

- Нет, Ира. Я сейчас хочу выйти на некоторое время, я сидела ждала звонка. Рассчитывайте так, что обед в семь, а приезжайте, конечно, раньше, когда захотите, просто сейчас меня часа два не будет дома.

- Хорошо, я все поняла. До встречи.

Катя время от времени взглядывала на мать, ластилась к ней - задело, огорчило признание мамы, что и ей одиноко, а казалось, что она вполне жизнерадостна, бодра, находит выход из всех ситуаций... Одновременно раздались звонки - телефонный и в дверь - Ирина схватила трубку, Катя кинулась открывать. Позвонила Таня.

- Наконец-то, я уже волновалась, - сказала Тане обрадовавшаяся звонку Ирина.

- Да у меня тут что ни день, то сказка. Потерялись тут нужные бумажки, документы Гришины кое-какие. Сутки напролет искали - весь дом по ниточке перебрали. Нашли естественно, в немыслимом месте. Сколько крику, сколько слез, сама, представляешь - ведь без этих бумажек вся наша затея была бы впустую. Потом... Помнишь, я тебе рассказывала про деток Павла моего безумного. Я опять тут с ними виделась. На этот раз в "Макдональдсе".

Ирина слушала Таню и наблюдала за тем, что происходит в комнате. Катя за руку подвела Витю к телевизору. Он еще с порога поклонился Ирине, чуть покраснев, она ему любезно кивнула, теперь они стояли у телевизора, Катя что-то ему шептала, видимо нежное, заглаживала вину, Витя разглядывал пульт и кнопки.

- Да так в "Макдональдсе'' -переспросила она Таню.

- Ты не слушаешь? - хотела обидеться Таня.

- Слушаю, конечно, просто тут Катя с Витей...

- Понятно, - смягчилась Таня, - Так вот , он их повез в "Макдональдс", а меня вызвал срочно, видите ли у него эротическая фантазия меня в "Макдональдсе" накормить мороженым, а потом невинно в измазанные шоколадом губки поцеловать. Что тут скажешь дураку? Он же сейчас очередной трактат пишет "Неизжитая детскость как условие гарантии замедленного угасания сексуальных эмоций". Я у него вроде подопытного кролика - все он во мне эту пресловутую "детскость" находит. Ну, поехала. Вроде на радостях: - Гришкины бумаги нашлись, куда надо их отдали. Приезжаю, встречаемся у входа. Он вполпьяна, но еще держится, с детками, в руках папка. Сразу мне свои гениальные творения сует, я его прошу сначала с детьми за стол сесть, их угостить, все остальное потом. Дети, я тебе говорила в прошлый раз, милые, вежливые. Их опять шофер на полтора часа привез. Зачем только их мать отпускает? Но, может, иначе нельзя, не знаю, может, у нее с этим дураком таковы условия контракта. Не мое дело. Короче говоря, он деткам все там берет, чего они хотят - игрушки, картошку, и мне, как и было задумано, мороженое, Папку мне дает - читай, угощайся, мол, и за детками пригляди, а я сейчас. И был таков. Так вот - все полтора час я деток развлекала, вполглаза его дефиниции читала и, конечно, себя ругала, что опять поддалась. Но на этот раз все можно сказать бескровно - детки поели, со мной наболтались - я им и стихи и песенки, и на английском и на русском. Слава Богу, знаю немало. Что уж они матери своей "о тете Тане" расскажут, не знаю. Они уехали, а я сижу с его папкой, как дура, а потому что знаю, он где-то рядом и сейчас явится. Но я ведь с некоторых пор, сама знаешь, все это особенно близко к сердцу не принимаю, поэтому и жду более или менее спокойно и читаю его творения спокойно - если рациональное зерно нахожу, то и хвалю, если все бред - так и говорю. А ему такая игра тоже почему-то сейчас нравится. Написано у него вот что - мужчине, оказывается, для гармоничного контакта с любимой женщиной, нужно мысленно пройти с ней вместе весь путь, начиная с подросткового периода, через все ее связи, влюбленности ни на шаг от нее не отступая. Тогда, по его наблюдениям, в зрелом возрасте, получишь уникально подходящую спутницу жизни. Вот так. Со мной он теперь, проводит этот эксперимент. Но меня он, по-моему, шоколадом измазанную, отправил вообще в далекое детство. Я по-моему, его вообще должна теперь воспринимать как доброго дедушку. Но когда пришел, он действительно меня невинно чмокнул, что-то деловито в блокнот записал, к себе не потащил, усадил в такси и домой отправил. Вот я теперь в недоумении - что это за новый этап?