Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

— Ты хорошо знаешь сына, — сказал он. — Как по-твоему, есть хоть какая-то вероятность, что у нас все получится?

Она вновь улыбнулась, на сей раз с оттенком печали. И пожала плечами, этак по-старушечьи. Вместо нее заговорил Совершенный.

— Она думает, что вы одержите победу. Но поймете ли вы сами, что победили? И такова ли будет победа, о которой вы сейчас мечтаете? Этого никому знать не дано. Однако Мама полагает, что вы успешно исполните то, в чем ваше предназначение.

«Еще один взялся загадками говорить…» — подумал Брэшен с тоской. Он начал было размышлять над этой загадкой, потом отступился и вздохнул.

— Ты-то хоть меня от головоломок избавь! — сказал он кораблю.

Малта сидела за столом у капитана Рыжика, переплетя перед собой пальцы.

— Вот это я называю дельным предложением, — сказала она. — Таким, которое выгодно всем. Я не вижу веских причин кому-либо отказываться от него.

И она послала капитану Рыжику очаровательную улыбку. Рядом с нею сидел сатрап. Он был молчалив и бесстрастен.

Что до капитана, он выглядел ошарашенным. Остальные члены застолья также потрясенно помалкивали. Малта с большим знанием дела выбрала время. А еще она сделала почти невозможное: убедила сатрапа, что все должно быть сделано согласно ее предначертаниям. Она собственноручно одела его и привела в должный вид, для начала и лаской и таской заставив его посетить капитанский обед. Она также во всех подробностях расписала, как он должен был себя вести за столом. Вежливо, но не слишком любезно. И главное, побольше молчать. И сатрап — о чудо из чудес! — подчинился. Он все сделал как надо. Обед был почти завершен, когда сатрап наконец прокашлялся, привлекая внимание. И обратился к капитану.

«Прошу тебя, капитан Рыжик, выслушай Малту Вестрит: я уполномочил ее вести от моего лица переговоры».

Капитан ничего подобного не ожидал и сумел только кивнуть.

И тогда Малта разразилась речью, которую она до мелочей отшлифовала перед маленьким зеркальцем в своей спальне. Речь была посвящена предложению — роскошному, неотразимому предложению! — которое пиратам хотел сделать сатрап. Малта начала издалека. Она объяснила, что ценность государя как заложника измерялась отнюдь не презренным металлом; его власть — вот что самое главное. А посему джамелийский самодержец и в мыслях не держал предлагать пиратам за себя выкуп. И слезных писем подданным не намеревался писать, умоляя их пустить шапку по кругу. Нет! Он самолично намерен был все обсудить. Она же покамест хотела лишь в общих чертах обрисовать его предложение. Он, Касго, признает Кеннита законным королем Пиратских островов, а вот охотники за рабами будут, наоборот, высочайшим указом объявлены вне закона. Также будут немедленно отозваны все калсидийские сторожевики. Естественно, каждый пункт включал массу тонкостей, которые государь отшлифует при личных переговорах с королем Кеннитом. Не исключено, что высокие договаривающиеся стороны обсудят и различные торговые соглашения, равно как и амнистию беглецам из Джамелии, буде те вознамерятся вернуться на родину.

Малта намеренно огласила свое — вернее, сатрапское — предложение, пока приближенные Рыжика еще не разошлись из-за стола. Зря ли она не упускала случай поболтать с матросами из команды! — она имела полное представление как о самых сокровенных чаяниях пиратов, так и о мучивших их страхах. Все они боялись, что однажды вернутся в Делипай или в Бычье Устье и тут-то окажется, что возвращаться, собственно, некуда и не к кому. А еще у многих остались в столице родственники и друзья, и каждый хотел повидать близких. Не говоря уже о возможности снова выступить со столичных театральных подмостков.

Вот эти-то чаяния, надежды и страхи Малта и переплавила в отточенную форму «сатрапского предложения».

Молчание капитана было более чем красноречиво. Вот он потер подбородок, обвел глазами сидевших за столом. И слегка наклонился в сторону сатрапа.

— Ты прав, — сказал он. — Дальше презренного злата у меня в самом деле фантазия не пошла. Но это… это же… — он смотрел на сатрапа почти подозрительно. — Ты в самом деле желаешь все это нам предложить?

Самодержец ответил со спокойным достоинством:

— Глупо было бы с моей стороны заставлять Малту высказывать вещи, которые я не могу или не желаю обеспечить.

— Но почему? Почему именно теперь?

Этого вопроса Малта не предусмотрела. Соответственно и ответ у нее не был загодя приготовлен. «Улыбаться, — напомнила она себе. — Улыбаться…» Они с ним договорились, что в случае чего он будет позволять отвечать ей. Тем не менее она не слишком удивилась, когда Касго преспокойно попрал их договоренность.

— Потому, — сказал он, — что я не лишен способности делать выводы из совершенных ошибок. — Такое заявление само по себе было способно лишить Малту дара речи. Но то, что она услышала далее, едва не заставило ее разинуть рот: — Путешествие из Джамелии по городам и весям моего государства раскрыло мне глаза и уши на многое и многое, что мои советники либо утаивали от меня, либо не ведали сами. Моя бесшабашная поездка, начавшаяся как развлечение, принесла обильные плоды. Многие мне говорили, что покидать столицу есть глупость. Так вот: это было мудрейшее решение, которое я когда-либо принимал. — И сатрап улыбнулся сразу всем присутствовавшим. — Моим советникам и моей знати всегда было свойственно недооценивать мой ум. Как же они просчитались!

Вот так-то. Вот теперь они были с потрохами у него в руках. Все ждали, что он скажет еще. И сатрап, слегка подавшись вперед, начал пристукивать по столу пальцем, как бы вбивая по каждому пункту гвоздик. Малта, и та слушала завороженно. И это человек, которого она думала, что знает? Невероятно.

— Я оказался в обществе пиратов, — говорил Касго. — Вокруг меня мужчины и женщины, носящие позорные рабские татуировки. И вы оказались совсем не такими, какими мне вас рисовали. Я не вижу в вас ни следа глупости или невежества, дикости или жестокости — при том что меня убеждали, будто именно эти качества приводят человека в неволю. Теперь о калсидийских сторожевиках, вошедших в джамелийские воды согласно нашему с ними договору. Да, был такой договор, но их такое количество! Это превосходит всякие пределы. Я не говорю уже о награбленном ими богатстве. Это что — законная плата за безопасность? Мне не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы осознать: я выбрал себе скверных союзников. Я доверился не тем. Чего доброго, калсидийские корабли повернут прямо на мою столицу — и она окажется беззащитна! Как же мне не подумать об иных, более благородных союзниках, покуда еще не поздно? И кого же мне призвать на подмогу, как не тех, кто уже научился успешно бить калсидийцев, чему я сам не так давно оказался свидетелем?

— В самом деле, злее нас у них врагов нет! — Капитан Рыжик широко улыбнулся, потом слегка посерьезнел и добавил: — Конечно, окончательное решение принимать королю Кенниту, и только ему. Но я подозреваю, мы в этот раз привезем ему добычу, несоизмеримую со всем золотом, что когда-либо проходило через наши с ним руки! Сейчас мы всего в нескольких днях пути от Делипая. Нужно немедленно отправить вперед птицу: пусть Кеннит будет готов к нашему возвращению! — И капитан поднял бокал, провозглашая тост: — Так выпьем же за выкупы, оплаченные не золотом и даже не кровью, а кое-чем превыше!

Все с готовностью присоединились. И тут-то Малта расслышала крик впередсмотрящего:

— Парус!

Сидевшие за столом стали встревоженно переглядываться. Встреч с калсидийскими кораблями следовало избегать, поскольку «Пеструшка» была нагружена по самое некуда.

В дверь каюты постучали.

— Входи, — позвал капитан не без раздражения. Он и в обычное-то время не выносил, когда его беспокоили за трапезой. А тут в такой момент!

Дверь отворилась, на пороге возник юнга. Щеки у него раскраснелись от возбуждения. Улыбаясь до ушей, он объявил:

— Мы узнали корабли, кэп! Это Проказница и «Мариетта» при ней!

Кеннит со смешанным чувством наблюдал за тем, как подходила шлюпка с «Пеструшки». Соркор даже приехал со своего корабля ради такого дела. И разоделся в полном соответствии со своими понятиями о хорошем вкусе. Намотал на себя несколько квадратных миль алого шелка — и в таком-то виде торчал у Кеннита за правым плечом. Капитан Рыжик — тоже губа не дура до пестрых и ярких одежд — стоял с другой стороны. И так упивался своими невероятными достижениями, что в упор не видел сомнений своего предводителя. Он, Рыжик, вручал королю Кенниту добычу, равную которой никогда не добывал и в жизни своей не добудет ни один другой капитан. Выражаясь словами, привычными для театрального деятеля, он переживал высочайший триумф. Звездный час. Отныне и во веки веков о нем станут говорить как о «том самом капитане, что поднес королю Кенниту джамелийского сатрапа прямо на блюдечке».