Траектория чуда - Аркадий Гендер

— Вот так-то лучше, — усмехнулась Люся. — Правда, тебе достались только остатки хлоразина из шприца, и скоро твои мышцы начнут отходить, но быстро подняться из этого кресла ты не сможешь. В детстве у нас даже игра была такая — кто быстрее встанет с него. Я была рекордсменкой, у меня уходило на это три секунды. Тебе после заморозки понадобится гораздо большее. Так что и не пытайся, я все равно успею выстрелить раньше.

Произнеся это, Люся спокойно присела напротив меня на край стола, положила пистолет рядом, достала сигарету и закурила.

— Тебе надо было сразу бросаться на меня, дорогой, пока я еще не достала пистолет, — сказала она, щурясь от попавшего в глаза дыма, — пока неожиданность была на твоей стороне. Лорик в этой ситуации не сплоховал бы. Он всегда говорил мне, что надо сначала нападать, а потом думать. До сих пор удивляюсь, как этот увалень смог убить его?

Что-то треснуло у меня в голове, и вдруг мне сразу все стало понятно. Мышцы лица, к счастью, не утратили подвижности, и я через силу усмехнулся.

— Так, стало быть, Лорик — отец твоей Аллочки? Он был твоим мужем, но заразил тебя СПИДом? Ты заболела и именно поэтому так похудела, верно? И поэтому ты ушла от него? Только непонятно, почему ты — Зайцева? Ведь твоя фамилия — Виревич, так ведь? Таша — твоя сестра, верно?

Слова лились из меня как бы сами, опережая мысли, и по Люсиному лицу, превратившемуся в неподвижную маску, я понял, что все, что я говорю, правильно.

— Брат, Виталик всегда будет мне братом, — голосом совершенно без интонаций поправила меня Люся, — я никогда не смирюсь с его дурацкой затеей сменить пол и денег ему на операцию не дам. Пусть живет хоть в бабском обличии, но с тем хозяйством между ног, которое ему мать с отцом определили.

Так Люся не в курсе, что Талия поехала со мной в Женеву оперироваться? То-то будет для нее сюрприз!

— А Зайцева — это девичья фамилия моей матери, я взяла ее после развода, — продолжила она. — И не Лорик заразил меня, а я его.

Было видно, что сейчас Люся хотела выглядеть спокойной, н это плохо ей удавалось. Она часто и нервно затягивалась, ее суженные глаза смотрели в какую-то точку выше моего плеча. Но сигарета догорела, и Люся, по-мужски затушив ее о стол, снова перевела взгляд на меня.

— А ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я могла предположить, недобро усмехнулась она. — Расскажешь, откуда?

Так, кажется, сам того не желая, я посадил ее на кукан любопытства! А ведь это может быть мне очень выгодно: пока Люся заинтригована, я буду в относительной безопасности!

— Мне тоже было бы интересно о многом тебя расспросить, — затевая еще самому не совсем ясную игру, ответил я. — Может быть, поиграем в вопросы и ответы? Сначала я спрашиваю, потом ты. Только честно!

Губы Люси снова тронуло какое-то подобие улыбки:

— Что-то ты больно разговорился, Глеб Аркадиевич, — произнесла она, нехорошо глядя на меня. — Силенки, что ли, стали возвращаться? А может, сыграем в другую игру? Она называется: "Пуля в коленную чашечку". Лорик говорил, что именно эта игра лучше всего развязывала языки пленным моджахедами, которые не желали говорить. Попробуем?

Люся, не мигая, смотрела не меня. На секунду мне показалось, что в ее глазах плещется безумие, и приготовился к худшему. Вот сейчас она нажмет на спусковой крючок, и… Я зажмурился и вдруг понял, что не просто захотел вцепиться пальцами в подлокотники кресла, а фаланги пальцев, хоть и слабо, отреагировали на мысленную команду. Действия наркотика явно начинало проходить.

— Ладно, расслабься, — донесся до меня ее голос, и я снова открыл глаза. — Я сегодня добрая. Давай играть в твою игру. Спрашивай, ты первый!

Ура, победа! Не знаю, что Люся задумала, но не собирается же она меня здесь застрелить, на самом деле! Я, кажется, начинаю приходить в норму, да и Шуляев рано или поздно очухается. Так что нужно тянуть время и, кажется, мне это удается.

— Мои живы? — без раздумий выпалил я. — Где они?

— Это два вопроса, — хмыкнула Люся, — это не по правилам. Они живы, а отвечу ли я тебе на второй вопрос, будет целиком зависеть от твоих ответов. Уяснил?

Я кивнул, и внезапно понял, что могу, если захочу, сжать пальцы в кулак. Но я не стал этого делать, стараясь как можно дольше Люсину уверенность в своей полной неподвижности.

Люся снова закурила, выпустила изо рта дым к потолку, и хитро сощурилась:

— Теперь я. Ну, поведай мне, Глеб Аркадьевич, как ты узнал, что Шуляев на Кипре и возвращается сегодня? И откуда ты узнал, что у Лорика ВИЧ?

— Это два вопроса, — воспользовавшись Люсиным приемом, засмеялся я. На какой отвечать?

— Если хочешь что-нибудь еще узнать о своей семье, то на все три, — не приняла моего шутливого тона Люся. — Потому, что еще меня интересует, куда делся тот здоровяк, который был с тобой в Шереметьеве? По идее его, а не тебя должен был притащить на хвосте Шуляев, ведь тебя я отправила из аэропорта, и ты не должен был успеть сюда так быстро. Он с тобой, он наверху, да? И не вздумай врать, а то их никто и никогда не найдет!

Я посмотрел Люсе в глаза и понял, что она не блефует.

— Я пришел один, — честно ответил я, и Люся удовлетворенно кивнула.

— Так я и думала, иначе ты бы вряд ли запер за собой дверь, усмехнулась она, — Ладно, давай дальше.

Я чувствовал, что уже могу напрячь любую мышцу тела по своему желанию. И нарочно медленно, со всеми подробностями, я начал рассказывать, не называя, разумеется, имен, как мы взломали сервер «Тур-Ина» и как из Египта пришла электронная почта, и как потом Глюк из личного дела Лорика узнал о его болезни. Люся внимательно меня слушала, и только ее рука методично двигалась вверх-вниз, то поднося сигарету ко рту, то опускаясь вниз.

— Все ясно, — сказала она, когда мой рассказ подошел к концу, — у тебя оказался знакомый хакер. Но какого черта долбанные египтяне прислали «мыло» в воскресенье?! Да, можно предусмотреть все, кроме случайностей.

Я умышленно придал своему взгляду, обращенному на Люсю, нотки восхищения. Она самодовольно улыбнулась, а я под сурдинку попытался незаметно положить руку на подлокотник. Но Люся была начеку, и пистолет со стола сразу же снова перекочевал в ее руку.

— Отмерзаешь? — хмыкнула она, и загадочно добавила: — Это хорошо.

Люся сидела на краю стола, нахохлившись, как большая черная птица, и мрачно смотрела на меня.

— Полагаю, что ты хотел бы знать, когда и как я все придумала? спросила она.

— Пожалуй, — усмехнулся я в ответ, потихоньку подтягивая к креслу одну ногу. — Хотя есть два вопроса, которые интересуют меня гораздо больше.

— Один ты уже задавал, — перебила меня Люся, — а второй я попробую угадать. Ты хотел бы знать, что я собираюсь делать, не так ли?

— Не надо очень уж большого ума, чтобы догадаться, что человек, которого держат на мушке, хочет знать возможные варианты развития событий! выпалил я, подтягивая другую ногу.

— Всему свое время, — хрипло рассмеялась Люся. — Но на твоем месте я бы не спешила это узнать. Или ты настаиваешь?

Скрытый смысл ее вопроса был настолько зловещ, что я предпочел отрицательно покачать головой. Но зато я чувствовал, что способность владеть своим телом уже практически полностью вернулась ко мне. Нужно бы потянуть еще немного, и с этой точки зрения Люсино желание излить душу отвергать никак не стоило. "Шахерезада хренова!" — зло подумал я, внешне демонстрируя смиренное внимание. И Люся все рассказала мне.

За мою жизнь у меня было много поводов убедиться, что пути людей и событий в этом мире удивительны и абсолютно непредсказуемы. Вот и история, приведшая сейчас меня в этот подвал, началась семь лет назад в Кении, где по воле случая, отдыхая, Галина и Жанна повстречались с Люсей Зайцевой. То есть тогда она была еще Люсей Виревич, но фамилии новых знакомых на южном отдыхе, как правило, редко кого интересуют. Люся оказалась человеком интересным и компанейским, и первые несколько дней им прекрасно отдыхалось втроем. Но потом стало ясно, что отпускные интересы Люси, совершенно откровенно заявлявшей, что помимо всего прочего приехала сюда как следует потрахаться, никак не стыкуются с пуританскими в этом смысле нравами Галины. Но вот Жанну радостями горячего африканского секса Люсе удалось соблазнить. Как ни противилась этому Галина, вскоре Жанна отошла от нее и начала практически все время проводить с Люсей. Правда, если Люся во исполнение своей программы быстро завела себе любовника из местных — двадцатилетнего красавца-негра по имени Мбатулоле, и проводила с ним все ночи напролет, то Жанна в общении с Мбатулоле и его молодыми друзьями долго ограничивалась лишь флиртом. Возможно, определяющую роль в том, что Жанна вместе с Люсей не пустилась во все тяжкие, сыграла позиция Галины, которая твердо заявила, что не потерпит, чтобы Жанна не ночевала в номере. Но любая узда в конце концов рвется. Не устояла перед соблазном и Жанна. Накануне отъезда, напоив подружку до умопомрачения, Люся втянула Жанну в совершенно чудовищную оргию, в которой кроме Мбатулоле приняли участие еще трое его друзей. Веселье продолжалось всю ночь. Наутро Галине и Жанне было уезжать, а моя благоверная нашла подругу только в последний момент и в совершенно невменяемом состоянии. Буквально на себе Галина утащила Жанну, увезла из отеля и погрузила в самолет. Рейс был дальний, с промежуточной посадкой, и Жанна успела более или менее прийти в себя. Очнувшись, она, рыдая, во всем повинилась Галине, и умоляла ее ничего не рассказывать Роману. Галина дала слово, и сдержала его, даже мне ни полсловом не обмолвившись о Жаннином поведении.