Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон

Филер резво повторил.

– Чудесно. Рефлексы в норме, – Лебедев повернулся, сделав знак, заметный и понятый тому, кому предназначался.

– Сидите, Попков, не беспокойте рану, – сказал Ванзаров, поманил Курочкина и спросил шепотом: – Ваши люди «на гуся» получили?

– Так точно, – ответил Афанасий. Он винил себя и готов был нести самое тяжкое наказание: уйти в отпуск без содержания.

– Сколько?

– Как принято: оклад.

– Когда выдали?

– Неделю назад… Родион Георгиевич…

– Тихо, Афанасий, – оборвали его.

Лицо старшего филера выразило глубокое непонимание.

– Так ведь… – начал он и прикусил язык. Под таким взглядом некоторые его бы откусили.

– Левый карман брюк Попкова… Аккуратно, как будто получили приказ…

– Так точно, ваше благородие! – отрапортовал Курочкин, быстро подошел к филеру, будто желал передать ему приказ, и внезапным движением, которому позавидовал бы карманник, вытащил портмоне. Кожаное, туго набитое купюрами. Попков не сразу сообразил, что произошло. Опомнился, когда портмоне оказалось у чиновника сыска.

– Отдайте! Это мое! – закричал он.

Раскрыв портмоне, Ванзаров вынул пачку новеньких купюр.

– Получили наследство?

– Подарок на Рождество… Отдайте…

– Здесь более двух тысяч, – Ванзаров покрутил пачку. – Кто был так щедр?

– Вас не касается! Это частное! Отдайте! – от волнения Попков не замечал, что кричит и брызжет слюной.

– Портмоне лежало во внутреннем кармане пальто Стефана Самбора. Рассказать, как оно оказалось у вас?

Повисла тишина, какая бывает перед бурей. Как уверяют туристы.

Лицо Попкова перекосилось, он сунул руку в пиджак, выхватил револьвер, шустро отскочил и нацелил ствол.

– Отдайте, господин Ванзаров, добром прошу… Отдайте…

– Извольте, – сказал Ванзаров и сделал резкое движение кистью.

Многие мечтают, чтобы деньги сыпались с неба. Ну или с потолка. Мечтают многие, но увидеть довелось избранным. Филерам повезло. Они зачарованно смотрели, как денежки неспешно кружатся и падают, будто наступил волшебный, праздничный, чудесный деньгопад, будто сбылось загаданное желание, будто настала сытая и безбедная жизнь, одно веселье. Куда там гипнозу до падающих денег, которые можно набирать сколько захочешь. Попков смотрел, раскрыв рот.

Ванзаров дернул за край ковровой дорожки. Попков взмахнул руками и шлепнулся на спину. Он еще дерзнул встать, но его вдавило с такой силой, что рука выпустила револьвер, а дышать стало решительно нечем. Попков издал жалобный стон, сдаваясь и прощаясь с мечтой разбогатеть.

– Родион Георгиевич, зачем вы рисковали, – сказал Курочкин, укоряя себя окончательно и навсегда. И не менее окончательно восхищаясь умом Ванзарова.

– В барабане нет патронов, – ответил тот, отдавая филера бывшим товарищам.

Афанасий не поверил, а проверил. Действительно, барабан был пуст.

– Увидели с такого расстояния? – не поверил Курочкин нечеловеческим способностям.

– Тот, кто оставил Попкову жизнь, не мог оставить ему патроны.

– Кто это был? – спросил Афанасий, изумленный до возможного предела.

– Разве не догадываетесь…

– Почтовый?

Вопрос был столь риторическим, что отвечать Ванзаров не стал.

Между тем Попкова усадили на стул. Лебедев срезал самодельные бинты. На груди филера открылся дивный порез.

– Ах, мерзавец! – не без удовольствия отметил Лебедев. – Так умело надрезать кожу. Крови много и никакой опасности. Верно, Попков?

Филер опустил голову. Человек превратился в подлеца. Никому не нужного и презираемого. Ванзаров не нашел к нему и капли жалости.

– Попков, вы не только вор, вы предатель, – сказал он. – Почтовый оставил вам жизнь и кошелек, который украли, чтобы получить от вас сведения. Живой шпион нужнее мертвого филера. Когда и где у вас назначена встреча?

Попков поднял лицо, глаза подернулись сыростью.

– Господин Ванзаров… Простите… Бес попутал… Все так внезапно случилось…

– Когда и где?

– Сказал: сам найдет… Слово чести…

– У вас нет чести, Попков, – Ванзаров смахнул с ладони невидимую грязь. – Что он искал кроме пальто?

– Рылся в саквояже, вытащил руку, маску, потом перевернул его вверх дном, тряс, вокруг кресла обшарил, гостиную осмотрел… Господин Ванзаров, он ведь притворился приезжим… Сказал, что из Саратова… Купец Перепелкин, такой забавный… Кто же знал… Нож к горлу приставил…

– Вы запросили пощады, предложили деньги.

– Нет… Не так… Но что было делать… Так страшно…

– Он тебя раскусил: понял, с кем имеет дело, – не удержался Афанасий. – Предложил тебе оставить деньги и подарил жизнь за предательство…

– Господин Курочкин… Господа, – Попков шмыгал носом. – Я ведь не хотел… Не знал, что так выйдет… Простите…

Жалобы не растрогали. Ванзаров был суров.

– При нем был чемодан?

– Да, среднего размера, кожаный, с ремнями, довольно потертый, – говорил Попков, будто на что-то надеялся. – Простите, господин Ванзаров… Бес ведь попутал…

Как часто чиновник слышал про беса, который попутал, в общем, неплохих людей. Они были не виноваты, виноват был путающий бес. Они всего лишь поддались его соблазну. А он выполнял свою службу. Ну разве можно за это винить? Слаб ведь человек, а бес силен. Работа у него такая: путать. Все это повторялось из раза в раз. С такой репутацией бес мог спокойно отправиться в отпуск. Люди без него справятся.

Ванзаров отозвал Курочкина.

– Как докладывать о том, что случилось, господину Зволянскому, подумаем после, – сказал он. – Сейчас срочное дело. Нужны вы и трое свежих людей.

Курочкин вытянулся во весь свой немаленький рост.

– Приказывайте, Родион Георгиевич… Вину с себя не снимаю.

– После с виной разберемся, Афанасий… Оружие у филеров имеется?

– Как положено.

– Отдадите тут распоряжения, через пять минут быть внизу, – Ванзаров кивнул Лебедеву.

Помахивая саквояжем, криминалист догнал спешащего друга уже на лестнице.

– Благодарю за бесценный эксперимент, Аполлон Григорьевич…

– То-то же! Если бы негодяя стукнули по голове с такой силой, что потерял сознание, он бы не смог ею вертеть… Куда мы направляемся?

– Вы – в Обуховскую больницу, – последовал неприятный ответ.

Лебедев хмыкнул.

– А вы с армией Курочкина?

– Попробуем взять Почтового.

– Знаете, где его искать?

– Надеюсь, что да, – ответил Ванзаров, сойдя с последней ступеньки.

– Как узнали?

– Ответил на вопрос: зачем убивать несчастного фокусника?

– Ну и зачем же? – не унимался Лебедев.

– После того как увели Самбора, в номер зашел Почтовый выпроводить постороннего. И узнал своего соседа, доброго приятеля. Оставлять его в живых было нельзя. Почтовый перерезал ему горло и выместил досаду на зеркале.

– Убил соседа и пожалел?

– Испугался, что план дал осечку. Был в растерянности. Отчего забыл фотоаппарат. Ночью Почтовый вернулся не только за пальто Самбора. Он искал забытую вещь. Знаете, почему на пленке ничего нет?

– Удивите, друг мой…

– Почтовый не засвечивал пленку. После убийства Збышека ему было не до того. Он дал ему аппарат со старой пленкой. Был уверен, что Збышек поставит катушку новой пленки. А тот постеснялся сказать, что ничего не понимает в фотографировании. Польский гонор. Ему очень нужны были деньги. Особенно на праздник. Для двух сыновей и жены.

Аполлон Григорьевич помрачнел.

– Еду с вами, – сказал он так, чтобы отпало желание спорить. – Труп подождет. А врачебная помощь может понадобиться. Обещаю не спрашивать, почему Почтовый ждал весь день…

С лестницы сбежали Курочкин и тройка филеров. Афанасий казался спокойным, но это было обманчиво. Старший филер кипел желанием взять реванш.

Победить привычку жильцов и прохожих Матвей не смог, как ни бился. Уж чего дворник ни испробовал: и просил, и ругался, и гонял метлой, и владельцу дома жаловался, ничего не помогало. Каждую зиму рядом с дворовым ретирадником нарастала ледяная горка откровенно желтого цвета. Ретирадник[41] на весь дом один, квартир множество, на морозе не стерпеть, вот и облегчались господа без совести и приличий поблизости в уголке. Горка нарастала такая, что можно кататься. Тут уж хозяин принимался пенять Матвею, что содержит дворовое хозяйство в непотребном цвете. Хоть и сам порой добавлял в горку красок. Совесть не мешала безобразничать.