Доспехи дракона - Раймонд Фейст

- Что?! - вскричал Томас. В глазах его блеснула ярость. - Оставить Эльвандар без защиты?! Ведь для оказания герцогам более или менее значительной поддержки мы должны отправить туда всех до единого воинов!

Лицо Калина осталось бесстрастным, и лишь по едва заметному подрагиванию его густых ресниц Мартин понял, что принц взбешен недопустимо резким и властным тоном Томаса.

- Мне как военачальнику Эльвандара, - сдержанно проговорил он, - подобает единолично решать вопросы о переброске войск и нести ответственность за свои решения. Угроза нападения неприятеля на наши леса значительно ослабеет, если он предпримет наступление на войска герцогов. Ведь тогда на главный фронт будут оттянуты и те силы, что теперь сосредоточены близ наших границ. А помощь наша герцогам может решить исход сражения, особенно если мы ударим по самому слабому из флангов противника.

Томас слушал Калина, сдвинув густые брови и опустив глаза.

Когда тот закончил, великан в бело-золотых доспехах успел вполне овладеть собой. Он холодно улыбнулся принцу и с нарочитым спокойствием проговорил:

- Карлики слушаются Долгана, а Долган поступит так, как велю ему я. Они не примут участия в битве, если я не дам на это своего согласия.

Не добавив к сказанному ни слова, не попрощавшись ни с кем из присутствовавших, он резко повернулся и вышел из зала.

Мартин проводил его взглядом, исполненным недоумения и печали.

В этом существе, соединившем в себе мальчика из Крайди и нечто свирепое, беспощадное и враждебное всему живому, чувствовалась неимоверная сила. Инстинкт охотника, еще ни разу в жизни не подводивший Мартина, подсказал ему, что гнева этого создания, в которое по странной прихоти судьбы перевоплотился Томас, следует опасаться всем и каждому.

Королева поднялась со своего трона и с вымученной улыбкой произнесла:

- Простите, но я вынуждена покинуть вас. Томас устал и скверно себя чувстввет. Мне надо позаботиться о нем. Мартин, ставший свидетелем конфликта между сыном королевы и ее возлюбленным, проводил Агларанну сочувственным взглядом. Он не мог не догадаться о том, какая мучительная борьба происходит в ее душе. Стоило королеве удалиться, как к охотнику обратился принц Калин:

- Мартин, - сказал он, кивком подозвав к себе Тэйтара, - ты - единственный из людей, кто знаком с историей нашего племени.

Тебе известно, какую ненависть питаем мы к памяти об исчезнувших валкеру. Мы страшимся возврата их былой власти над нами едва ли не больше, чем вторжения вааши леса захватчиков-цурани. Ты видел, каким стал Томас, и не можешь не догадываться, что в скором времени нам придется решать вопрос об его участи...

Мартин пристально взглянул в светло-голубые глаза принца и кивнул.

- Я понимаю тебя. Калин. Речь идет о его жизни. - Многие из молодых эльфов готовы слепо повиноваться Томасу, - с .печальным вздохом проговорил Тэйтар. - И все до одного карлики беспрекословно подчиняются его командам. Ведь в бою он не знает себе равных, и многие из сражений с цурани закончились нашей победой лишь благодаря ему. Но что если этот получеловек-полувалкеру попытается подчинить себе всех нас, стать нашим господином? - Старый эльф горестно покачал головой.

- В этом случае нам останется только одно - умертвить его.

Сердце Мартина сдавила ледяная рука страха. Из толпы крайдийских мальчишек, искавших его дружбы и расположения, он всегда выделял троих: Гаррета, Пага и Томаса. Он долго скорбел о гибели Пага в цуранийском плену. Неужто и Томас обречен на смерть? Какое бы тяжкое впечатление ни произвел на него нынче мрачный и надменный великан, споривший с Калином, в нем все же осталась частица души прежнего Томаса. Что если перемена, происшедшая с юным воином, окажется обратимой?

- По-твоему, это неизбежно? - спросил он Тэйтара.

Старый чародей развел руками.

- Мы не всесильны! Волшебники Эльвандара денно и нощно творят заклинания, чтобы помочь Томасу вновь обрести себя. Если же нам это не удастся, если он станет подлинным валкеру, ему придется умереть. Пойми, Мартин, мы не питаем ненависти к Томасу, но он представляет собой слишком серьезную угрозу для всех нас...

Мартин поднял голову и взглянул на разноцветные листья-светильники. Прежде это зрелище всегда наполняло его душу радостью, теперь же в мерцании этих неярких огней ему почудилось что-то зловещее.

- Когда вы решите его участь?

Тэйтар снова развел руками.

- Ты знаешь нас и наши обычаи, Мартин. Мы примем решение, когда придет время.

Охотник обвел взглядом всех советников королевы, Тэйтара и Калина и с надеждой произнес:

- Я уверен, что ваша мудрость и прозорливость возобладают над страхом, который внушает вам Томас, и действия ваши не будут слишком поспешными. Ведь он еще не окончательно утратил возможность вновь стать самим собой. Иначе... иначе его уже не было бы в живых, - добавил он вполголоса.

Тэйтар наклонил голову.

- Ты прав, друг Мартин. Мы будем ждать до по. следнего.

- Быть может, мне удастся, как прежде, повлиять на него, - неуверенно проговорил Мартин. - Я пойду разыщу Томаса и попробую вызвать его на разговор.

Эльфы расступились, давая ему дорогу. Никто из них не проронил больше ни звука, но по их встревоженным лицам Мартин видел, как мало они надеются на благоприятный исход его беседы с Томасом.

Томас сквдел на заросшем травой пригорке у небольшого пруда, обхватив голову руками. Пульсирующая боль, которая всегда свидетельствовала о приближении тех смутных грез о прошлом, что преследовали его в последние годы, вновь тугим обручем сдавила его лоб, виски и затылок. Он молча ждал минуты, когда воображением его снова завладеют образы былого, с которым он помимо своей воли был отныне связан таинственной, неодолимой связью.

За спиной его послышались легкие шаги.

- Я хочу побыть один, - бросил он не оборачиваясь.

- Тебе больно, Томас? - участливо спросила Агларанна.

Томас склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

- Да, - помедлив, ответил он. - И я желаю остаться наедине со своей болью. Иди и жди меня в наших покоях. Я скоро вернусь туда.

Агларанна отступила назад. Черты ее юного чарующе прекрасного лица исказила гримаса боли, отчаяния и страха. Она не привыкла, чтобы с ней говорили подобным тоном. Она не ожидала, что, став ее возлюбленным, Томас будет обращаться с ней так жестоко и надменно. Уступив его страсти и своему влечению к нему, она надеялась обрести в нем нежного и заботливого друга, советчика, опору... Ведь оба они так давно жаждали этого союза. Теперь ей казалось, что Томас не любит и никогда не любил ее, что он добивался ее благосклонности лишь затем, чтобы подчинить ее своей воле, сделать королеву Эльвандара своей рабой. И ему это почти удалось... Тяжелее всего ей было ловить на себе сочувственные взгляды подданных и вопросительно-недоуменные взоры принца. И сознавать, что любовь к нему по-прежнему жива в ее сердце...