Собака, которая любит - Наталия Криволапчук

Как вы понимаете, эта собачья помощь нам была бы совершенно невозможна, если бы не их способность воспринимать устройство хозяйской личности. И пусть они не представляют себе наших Субъектных Моделей, пусть оценивают личностные структуры по сравнению с собственными (как и мы мерим их на свой аршин) - упрямые факты говорят о том, что они знают норму нашего поведения и замечают любые более или менее значительные отклонения от нее.

Есть у личностной близости человека и собаки еще одно следствие, уже совсем не тривиальное. Как вы думаете, в какой степени собака влияет на поступки и личность своего хозяина?

Я не стану говорить об очевидных вещах: о том, как прогулки в дождь и снег воспитывают силу воли даже в нерадивых; о том, что человек с собакой обязан лучше прочих контролировать свои эмоции; о том, что собаке, спасибо ей, нередко удается сделать нас добрее и терпимее. Нет, речь о другом. Может ли собака изменить глубинные личностные структуры, повлиять на качества характера хозяина и на его общие взгляды на жизнь, уже не касающиеся ситуаций с участием собаки? Другими словами, воспитывают ли наши собаки нас, а если да - идет ли это воспитание нам на пользу?

Мне, как всегда, было бы легче всего рассуждать об этом на собственном примере - кого, как не себя, знаешь и снаружи, и изнутри? Но я хочу рассказать вам совсем другую историю.

Я познакомилась с этим трехлетним овчаром-немцем по простому, казалось бы, поводу - он стал ожесточенно швыряться на прохожих. С первого же визита я обратила внимание на одно характерное обстоятельство: с хозяином пес гулял без поводка и без эксцессов, а когда с ним выходила хозяйка, начиналась сущая охота на ни в чем не повинных соседей. Это вернее верного говорит о том, что проблемы собаки суть всего лишь проекция собственных проблем хозяйки.

Милая, в высшей степени ответственная женщина далеко не атлетического сложения не желала никаких неприятностей. Она пугалась людей, проходящих в ста - ста пятидесяти метрах от нее, она из последних сил тянула поводок (совершая, между прочим, обычную ошибку и настораживая тем самым собаку), она кричала на собаку, заставляя своего верного рыцаря считать ситуацию экстремальной и требующей активных действий. Но главное было не в этом, а в том, почему она так боялась любых осложнений.

Поговорив с ней по душам, я поняла, что жизнь ее сложилась причудливее любого романа. И раз за разом, год за годом, она делала из происходящего лишь один вывод: лучше всего ничего не делать, не проявлять никакой активности - тогда и ответственности, которая ей не по плечу, брать на себя не придется. Этот страх перед любой активной деятельностью достиг такой силы, что осложнил жизнь не только ей самой, но и любящему мужу и, что самое неприятное, двенадцатилетней дочери. Философия недеяния грозила перерасти в наследственную проблему.

А ведь у нее был кобель немецкой овчарки! Эта порода - наиболее активная и инициативная из всех собак, причем активность эта может быть вовсе не безобидной, поскольку направлена она на человека. Хозяин овчарки по определению находится, пожалуй, в самом невыгодном положении из всех собаковладельцев. В напряженной ситуации пудель разыграется, борзая станет носиться по двору, терьер примется лаять взахлеб, а немецкая овчарка начнет пристально приглядываться к людям, пытаясь найти того, кто послужил причиной треволнений любимой хозяйки. Именно овчарка требует от хозяина наибольшей продуманности действий и эмоциональных реакций, максимальной ответственности и последовательности. Как раз эти-то черты характера и были совершенно чужды этой моей знакомой, а скорее, были сознательно ею отвергнуты. Сумей она изменить свой характер, взяв на себя ответственность за принятие решений и руководство собакой, псу не пришлось бы навязывать ей свой стиль решения проблем. Да и вся жизнь, ее и семьи, пошла бы иным путем. Собственно говоря, мне предстояло помогать не собаке, а именно хозяйке. Сразу скажу, что это мне не удалось.

А между тем овчарку-то она и не выбирала. Собака досталась ей уже в годовалом возрасте и таким способом, что это сразу наводило на мысль о вмешательстве Провидения. Чем более странны и неожиданны те обстоятельства, при которых вы обретаете собаку, тем вернее эта собака окажется именно той (по породе, полу, индивидуальным особенностям), которая призвана помочь вам решить свои собственные личностные проблемы.

На языке людей, не чуждых эзотерических воззрений, это и называется "кармическим партнерством". Карма, в истинном ее понимании, представляет собой универсальный, если хотите, космического уровня, закон причин и следствий. Личная же карма каждого живого существа состоит из тех, порой не поддающихся предсказанию, следствий, которые порождаются каждым нашим поступком. Но нет в ней того смысла роковой предопределенности, приговора, вынесенного Высшими Силами, который нередко вкладывают в этот термин.

А раз реальные поступки предопределены нашими личностными качествами, структурами той самой Субъектной Модели, которую я описывала вам в предыдущем разделе, то и личную карму можно считать прямым отражением личности. Совершенствовать свою личность - означает улучшать свою карму. И все наши межличностные взаимодействия с себе подобными и не подобными, выражающиеся в конечном счете в сложной и запутанной сети поступков и событий, являются в этом смысле кармическими взаимодействиями, а их участники - кармическими партнерами. Кто-то помогает нам в личностном развитии, а кто-то и мешает. К слову, именно поэтому величайшим преступлением в Магии считается прямое воздействие на чью-либо личность (в том числе, и порча).

И собака, первейший наш кармический партнер среди тех животных, с кем мы соприкасаемся в жизни, становится как бы пробным камнем, на котором мы испытываем свою личность, проверяем критерии своих поступков. Так скажем же ей за это Великое Спасибо!

Собачья ведьма

"Собачья ведьма" (а иногда и "ведьма собачья") - это мое, как говорят этнографы, самоназвание. Так, усмехнувшись, называю я себя, когда мне лень произносить, а главное, расшифровывать мудреное слово "ЭНИОэтолог", значащееся в моем официальном документе, дающем право заниматься биополевой практикой. Да и сам этот документ я чаще именую "ведьминским дипломом".

А что? Сущая правда: таких, как я, еще триста лет назад сотнями и тысячами жгли на кострах, полыхавших по всей Европе. Я читаю "Молот ведьм", средневековое руководство по отлову, опознанию и истреблению моих сестер, и меня, закоренелую материалистку второй половины двадцатого века, поражает в нем только туполобость и жестокость монахов-инквизиторов. Эй, Шпренгер с Инсисторисом, если угодно, можно и меня считать ведьмой! А собачьей - потому, что стала таковой благодаря собакам и для собак. Хотя... теперь уже не только для них.

Не было в моем роду колдунов, магов и прорицателей, унаследовавших прямиком от атлантов и затем передавших мне в едином заклятии всю древнюю мудрость. Во всяком случае, я о таких выдающихся предках ровным счетом ничего не знаю. Единственное, что могло сыграть свою роль с точки зрения наследственности - это в высшей степени причудливое сочетание кровей: от французской, немецкой и польской до какой-то из среднеазиатских, теперь уже некому вспомнить, какой именно. По смутным воспоминаниям о слышанных когда-то в детстве родительских разговорах я могу очень приблизительно судить о том, сколь разные генетические возможности сплелись во мне в единый клубок. В семье правоверного коммуниста пятидесятых-шестидесятых годов любые разговоры о генеалогии были, естественно, под запретом. А теперь, когда стало не только можно, но и модно отыскивать старые родовые гербы, я найду в архивах разве что официальные записи, но никак не указания на темное прошлое.

А жаль! Как было бы славно сообщить вам, что я веду свой род по прямой линии от Гермеса Трисмегиста или, на худой конец, от Амброзия-Мерлина...

Родившись в 1950 году, воспитание я получила единственно правильное, исключительно и неуклонно материалистическое и атеистическое. Не стану кривить душой, я по сию пору с благодарностью вспоминаю университетских преподавателей марксистско-ленинской философии, ухитрившихся внушить мне, несмотря на типичнейшее наплевательское отношение к общественно-политическим дисциплинам, солидные методологические основы, на которых до сих пор и строится мое понимание мироустройства. Не зря же один из самых дорогих моему сердцу замыслов так и называется - "Курс материалистической магии".

Помню первые свои разговоры с врачами и физиологами, которые заинтересовались моими не вполне обычными отношениями с собаками. До чего же тактично и осторожно они выясняли, насколько тяжким ударом будет для меня известие о том, что возможности эти вовсе не такие уж боговдохновенные... ну, не больше, чем любая другая деятельность головного мозга. "Научно-медицинский факт", как говорится. А я обрадовалась возможности исследовать механизмы телепатии и ясновидения объективными методами. Да и саму эту книгу я решилась написать только после многочисленных и плодотворных разговоров с врачами и учеными других специальностей.