Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

– Ты как? – участливо спросил Лука.

«Чуть не сдох – вашими стараниями», – подумал альв, но вместо этого только вздохнул:

– Всё нормально. А вы?

Лука не ответил. Почувствовав неладное, Силграс поднял голову и с ужасом увидел, как в уголках старческих глаз собираются слёзы. Лука взволнованно переминался с ноги на ногу, его губы мелко тряслись, пальцы намертво вцепились в клюку.

– Я так боялся, что он убьёт тебя, Силли, – Лука отвернулся. – Я знаю, что ты сильный колдун и, конечно, помню, с какой удалью ты всегда отгонял волкодлаков вместе с Хеголой и мастером Тоффом, светлая ему память. Но всё же – я сейчас так переживал за тебя, мальчик.

Силли.

Так Силграса ещё никто никогда не называл.

Сердце глухо стукнулось о рёбра, потому что альву это – страшное дело! – понравилось. Пусть такая форма имени и звучала, как кличка для крохотной глупой птички, а всё же в ней было что-то, что заставило Силграса подумать о вещах, не имевших к его жизни никакого отношения – и всё же приятных, манящих… Несбыточных. О детстве, например.

– Я тоже за вас переживал, Лука.

– Правда, малыш?

– К-конечно.

Интересно, если бы он промолчал, этот неловкий диалог уже закончился бы?

– Я очень рад, – старик благодарно шмыгнул носом. – Я думаю, тебя ждёт замечательная жизнь, Силграс Авалати. И я очень счастлив, что мы тогда уговорили тебя остаться. Ты многого достигнешь, и мы все ещё будем гордиться тобой, внучок.

Силграс смутился так сильно, что чуть не позеленел. Потом поднялся и неуверенно похлопал старика по плечу. Пока они в молчании шли обратно, Авалати позволил мыслям соскользнуть со смущающих тем на любимые – то есть отстранённо-мечтательные. Думал: жаль, что туши убитых тварей не исчезают сами по себе. Было бы очень удобно. Оставались бы после них только ценные зубы и уже выделанные шкуры… А так – придётся поскорее возвращаться сюда с селянами, чтобы поляна не превратилась в трактир для волков и хищных птиц. Как же лень, а…

Сегодня призрачный Лука, как и остальные жители Долины, повторял по кругу один и тот же сценарий. В его случае это была работа в собственной мастерской. Он обрабатывал кусок дерева, и Силграс, сколько ни стоял возле него и ни следил за перемещениями, так и не понял, что именно мастерил старик.

Может, пару кружек для трактира Гедвиги. А может, ему, Силграсу, ступку и пестик. Старые ведь совсем истёрлись.

* * *

Лес закончился, уступив место снежной пустоши. На горизонте виднелся серебристый туман погодного разлома.

Вот теперь было достаточно далеко от деревни.

Авалати остановился у острой, как волчий клык, скалы, одиноко щерящейся в белом безмолвии. Всё вокруг неё покрывал снег, но, если подойти вплотную, туда, где сейчас царила тёмно-синяя тень, то можно было попасть в ловушку: прямо под скалой находилась глубокая расщелина. Не заметишь её в тени, шагнёшь – и провалишься так глубоко, что сам ни за что не выберешься. Особенно если ты тварь, подобная приспешникам Лешего.

А если учитывать, что с коммуникацией у них так же туго, как и с мозгами, то при хорошем раскладе в этой дыре может переломать шеи и кануть в небытие вся Лешева кодла.

Силграс, сжимая кинжал, приблизился к расщелине вплотную. Склонившись над ней, альв повернул левую руку ладонью вверх и резко полоснул лезвием по белой коже.

– Да что ж так больно-то! – тряся рукой, возмущённо зашипел он.

Алые капли одна за другой срывались вниз, в темноту. С неба падали хлопья снега. Не убирая ладонь – нужно как можно больше крови, чтобы приманка сработала наверняка. – Силграс сбросил со свободного плеча мешок и, присев на корточки и кое-как развязав его, вытащил оттуда несколько своих рубах, штанов и три пары носков. В предыдущие дни Авалати старательно бегал в этой одежде, ходил в ней в растопленную по случаю сауну, спал и один раз случайно облился можжевеловым чаем. Делал всё, чтобы облегчить задачу шерстяным недоумкам. Ведь обычные псины прекрасно выслеживают людей по их одежде. Остаётся надеяться, что и Лешевы всё же справятся, дай им небо хоть немного везения…

Хотя главной в этой ловушке, конечно же, была кровь.

Доигравшись с кинжалом до того, что у него от слабости закружилась голова, Авалати прилёг на снег. Перестарался, кажется. Главное сейчас не упасть здесь в обморок и не очнуться от того, что на него капает кое-чья омерзительная слюна – а то это будет самый несмешной анекдот на свете.

Хотя Хеголе, наверное, он бы понравился.

Достав из кармана мантии заранее припасённый крендель, Силграс задумчиво сжевал его. Потом, сопя, поднялся и привёл себя в порядок.

– Пока, дыра. – Уходя, он оглянулся и помахал забинтованной рукой. – Надеюсь, ты справишься со своей миссией.

Да, он пытался быть дружелюбным. Да, с расщелиной в земле.

Ибо: не преуспел с этим триста лет назад? Что ж, никогда не поздно начать.

* * *

Ночью Силграс проснулся от страшного воя ветра за окном.

Что-то ударило о стекло, и деревянная рама жалобно заскрипела. Авалати сел, потирая глаза руками, пытаясь вспомнить, где он и что происходит, как всегда с огромным трудом и нежеланием возвращаясь в мир бодрствующих. Затем чиркнул спичкой и зажёг свечу, разрывая кромешную темноту спальни.

Снуи, сидящий на каминной полке, трясся, обхватив себя руками.

– Ты чего? – не понял Авалати, зевая во весь рот.

Снуи пискнул, и Силграс скорчил недовольную рожу.

Вот оно что. Пожаловала.

Он встал, потянулся после сна, сжал-разжал голые пальцы ног, наслаждаясь ощущением пушистого ковра под стопами (почему у Хеголы был такой, а у него – нет?) и, подойдя к полке, поставил на неё оба локтя.

– Приспешник Лешего тебя, значит, не испугал, а Фиона – ещё как? – подперев щёки кулаками, с ленивым интересом спросил Силграс у снежной феечки.

– Пи-и-ип!

– Ах, так он тоже был страшный, но ты тогда всё проспал… М-да. Ну ты и трус, я тебе скажу. Никого трусливее я в жизни не видел. Ни в одной из жизней, как мне кажется.

Снуи оскорблённо стукнул Авалати по носу и забился в угол, не переставая трястись. Альв сонно потёр глаза – бли-и-ин, как же он не любит просыпаться – и положил возле отвернувшейся феечки носовой платок – пусть с головой укроется, если так страшно. Потом взял со стола зажжённую свечу и неспешно пошёл на выход.

Улица была погружена в темноту. Прозрачно-чёрная