Освобождение шпиона - Данил Корецкий

— Будет трудно, Виталий, не спорю. Служебное расследование, неприятные вопросы, подозрения коллег. Только подозрения — не доказательства. Через месяц-другой все закончится, и ты сможешь вылететь в Москву или Владивосток. А оттуда — мы проложим маршрут в Штаты. Или, если захочешь, попутешествуешь по Европе. Ты сможешь себе это позволить. Самые лучшие гостиницы и рестораны, всякие удовольствия…

— Какие удовольствия ты имеешь в виду? — бросил Воронов. — Секс, наркотики? Дискотеки для геев? Что-то еще?

Анна пожала плечами.

— Зря ты так. В Европе есть не только это. «Ла-Скала», Прадо, зал «Олимпия», Колизей, Лувр, наконец. Карнавалы, фестивали, концерты, выставки — все это длится, не прекращаясь, круглый год, перетекает одно в другое… Это Европа, Виталий, это не Заозерск. Там — жизнь, там время летит со скоростью света…

— Мне ничего этого не надо. Я хочу долететь до места, и чтобы ты меня встретила. Именно ты!

— Конечно! — энергично кивнула Анна. — К этому времени я обустрою квартиру, приготовлю все необходимое: посуду, одежду и обувь для тебя. Кстати, возьми!

Она протянула Воронову небольшой сверток.

— Спрячь, — повторила она. — А то промокнет.

Воронов быстро, словно боясь обжечься, сунул сверток в свою сумку.

— Здесь двадцать тысяч долларов и банковская карточка на твое имя. На карточке пятнадцать тысяч — ею расплачивайся, когда выедешь за границу.

— Я ПОНЯЛ.

— Запомни, главное в операции — точность, — продолжала Анна, стряхивая с челки капли дождя. — Точность буквальная, посекундная. На этом все держится. Ты назначаешь следственный эксперимент на ближайший четверг, на 9-00. Это старт операции. Ровно в девять вы уже должны быть в этом твоем полигоне, без конвоя. Ты, Мигунов и понятые. Да, понятых подбери не слишком умных, а главное — не героических… Понял, что я имею в виду?

Следователь кивнул.

— Продумай все заранее, перестрахуйся там, где это необходимо. Тщательно проинструктируй Мигунова. У вас будет тридцать минут. В 9-30 к черному ходу подъезжает машина. Ждать она не сможет, поэтому Мигунов точно в это время должен выйти на улицу. Никаких задержек! Это очень важно. Ты понял меня?

— Понял. Я все понял, не дурак. Все может накрыться в момент — меня порвут на куски… И деньги никакие не нужны будут… Может, ты опять пригласишь меня на кофе?

Анна обреченно вздохнула. «Но теперь начнем с душа», — подумала она.

А вслух с радостной готовностью сказала:

— Конечно, дорогой! Пошли, ты весь вымок…

Воронов прикрыл глаза и провел ладонью по мокрому от дождя лицу. Его жидкие рыжие волосы потемнели от влаги, сосульками прилипли к голове.

г. Москва. УФСБ

— Ну, что там у вас? — спросил Евсеев с порога.

— Есть списки пассажиров, товарищ майор!

Лейтенант Пушко рванулся было встать из-за стола, Евсеев жестом усадил его.

— Рейсы из Парижа и Брюсселя 16 октября, утренние и вечерние! Взяли еще один, мадридский, он в Брюсселе иногда делает промежуточную посадку, так называемый «шортейдж», чтобы добрать пассажиров на свободные места… В данный момент занимаемся обработкой полученных данных, товарищ майор!

Пушко очень гордился своими знаниями и своей предусмотрительностью. И еще, наверное, своим «полисменским» ростом 192 см — уж больно он любил вскакивать. Впрочем, в Академии учат строго соблюдать субординацию…

— Может, он и не самолетом летел, Юра, — проворчал Кастинский из-за своего компьютера. — Может, поездом, или машиной, или на пароме в Питер…

По старой памяти капитан Кастинский называл Евсеева просто по имени. Когда-то, уже давно, они вместе работали в этом кабинете — Евсеев, Ремнев, Кастинский. Витя Ремнев погиб в 2002-м при задержании американского шпиона, Евсеев быстро получил майорские звезды и пересел в отдельный кабинет, а Кастинского за глаза зовут «пятнадцатилетним капитаном». В том смысле, что скоро как пятнадцать лет в одном звании.

— Семаго говорит — самолетом, — отозвался Евсеев, хотя сам думал о том же самом.

— Мало ли, что они говорят… Ну, вот я нашел подходящих, дальше что? — Кастинский откинулся на спинку кресла, пальцем поманил к себе Евсеева. — Целых два Бориса. Смотри.

Евсеев подошел. Лицо и руки Кастинского, подсвеченные монитором, казались бело-синими, как у киношного вампира. На экране висели несколько окон, заполненных мелким текстом, — списки пассажиров авиарейсов. Манипулируя «мышкой», Кастинский увеличил одно из окон и выделил желтым две фамилии.

— Вот они, Юр… Швейко Борис Николаевич, 1968 года рождения, Москва… Второй — Бузыкин Борис Леонидович, 1981 года, Пенза. Оба прилетели из Брюсселя 16 октября утренним рейсом в 6-20.

— Швейко в сторону, староват. — Евсеев выпрямился, сложил руки на груди. — Семаго сказал, вербовщику на вид не больше тридцати… Второй подходит. Посмотри, есть ли что по нему в нашей базе.

— Момент.

Кастинский произвел несколько переключений, подождал.

— В базе отсутствует, — сказал он и щелкнул клавишей, возвращая окна на место.

— Тогда пробивай по общей базе, — сказал Евсеев, разглядывая списки через плечо Кастинского. — Бузыкин, Бузыкин… Знакомая фамилия — а?

— Так точно, товарищ майор! — громко подтвердил Пушко. — Я тоже сразу заметил — Бузыкин! У меня ухо чуткое!

— Бузыкин — это из «Осеннего марафона», — со вздохом пояснил Кастинский. — Кино такое было. Советское. Там, где «тостующий пьет до дна». И «коза кричит нечеловеческим голосом».

— Точно. Молодец, Виталик, — похвалил Евсеев. — Вот ты им и займешься, этим Бузыкиным. Копай все, что по нему есть, потом ко мне… Да, проверь рейсы в Пензу. Вдруг окажется, что он улетел домой в тот же день…

Зазвонил телефон, Пушко быстро взял трубку, прокашлялся и с чувством собственной значимости пробасил:

— Старший лейтенант Пушко на проводе!

Евсеев улыбнулся, вспомнив себя, молодого неоперившегося лейтеху, сидящего за тем же столом. Неоперившийся, а раскрутил «Дичковскую тройку», вычислил Мигунова…

— Юр, а если все-таки не шестнадцатого? — сказал Кастинский. — Если раньше на день, на два? Что-то мне Бузыкин не катит, если честно. Какой-то он несерьезный. Вербовщик из Пензы… На кой ему упала эта Пенза?

— Да ни на кой, в том-то и дело, — согласился Евсеев. — И вполне может статься, что не шестнадцатого. Семаго оговорился, что Борис этот перед встречей еще к родительнице своей успел заскочить. Значит, не прямо из аэропорта к нему помчался… Погоди…

Евсеев посмотрел на капитана.

— Что это получается? Значит, родительница живет в Москве. А сын — в Пензе. Странно. Обычно бывает наоборот.

— Говорю, не лежит у меня душа к Бузыкину этому, — пожаловался Кастинский.

— Ладно, сперва давай по Пензе пошерстим, а потом будем дальше смотреть. А то зароемся в Борисах этих…

Евсеев выпрямился и хотел идти, но вдруг остановился, зацепился взглядом за монитор. Что-то там померещилось ему. Маленькие буковки, как черные мушки, сложились в зловещий узор… Это тоже он видел в фильме. Только не в «Осеннем марафоне», конечно, в другом. В фильме ужасов.

— А ну-ка увеличь мне парижский список, — попросил он Кастинского. — Нет, вот здесь, выше. Стоп. Вот здесь.

Он прикрыл глаза, помассировал пальцами веки. Нет, ему не показалось.

— Никого не узнаешь? — сказал он Кастинскому. — Место 35 «си».

Кастинский посмотрел.

— Упс-с… — выдохнул он.

Тридцать пятое место «си» в самолете, выполнявшем рейс «Париж — Москва» 16 октября, занимал пассажир Мигунов Родион Сергеевич.

— Блин, Юр… — Кастинский возбужденно хохотнул. — Я ж сперва не сообразил, это… Ха-ха! Думал, это тот самый Мигунов и есть, типа с того света откинулся!.. Ну, с Сибири, в смысле!

Он хлопнул себя по коленям.

— Это ж сын его, да? Сынуля родной?

— Да, похоже, его сын, — сказал Евсеев задумчиво.

— Хрен его знает, — Кастинский почесал затылок.

— А что такое? — подхватился Пушко, переставший к тому времени басить в телефон. — Кто такой Мигунов?

— Даже фамилию не стал менять, сукин кот, — Кастинский зло оскалился. — Гордится, значит, папашей своим… И чего он вдруг решил в родные края наведаться? Соскучился?

— Нет. Не думаю, что соскучился… — Евсеев прошелся по кабинету, подошел к двери. — Ты вот что, Виталик. Я сейчас вернусь. А ты Бузыкина проверь по-быстрому… Улетел он в свою Пензу или нет. Если улетел — леший с ним, побоку его пока что. И раскопай мне все по Родиону Мигунову. Сын шпиона, учился за границей, его еще выпускать не хотели, я за него чуть ли не ручался: мол, сын за отца не отвечает! Короче, все дела в сторону — Мигунова давай мне, понял?

Оказалось, что в Москву Мигунов-младший приезжал в составе делегации ОБСЕ на саммит «Москва-Брюссель», проходивший с 17 по 20 октября прошлого года. Фото его — вылитый отец! — имелось как на сайте ОБСЕ, так и на сайте Совета Европы, в разделе «Экспертный совет Комиссии по правам человека». Родион Мигунов значился там как эксперт категории «В», помощник главы Экспертного совета.