Стражи Кремля. От охранки до 9-го управления КГБ - Петр Дерябин

Наибольшие проблемы у Охраны № 2 возникали в ту пору с маршалом Жуковым, хотя при этом ни один из охранников не сломал себе шею. Опасаясь прославленного героя войны и делая все возможное, чтобы дискредитировать его, Сталин отправил маршала сначала на сравнительно скромное место в Одессу, а затем на столь же малозначительный пост на востоке Урала, в Свердловске (ныне Екатеринбург. — Ред.) Когда к Жукову впервые приставили телохранителей, он был достаточно наивен, чтобы думать, будто это еще один знак внимания, оказанный ему благодарным Сталиным. И только спустя какое-то время, избавившись от этого заблуждения, осознал, что сотрудники Охраны № 2 были скорее не телохранителями как таковыми, обеспечивавшими его безопасность, а надзирателями, следившими за каждым его шагом. Сделав это открытие, маршал начал нервничать и нередко набрасывался на своих тел охранителей, — хотя и понимал, что они глубоко уважают его, относятся к нему исключительно доброжелательно, а если что и не так, то они лишь выполняют свой долг. Жуков жаловался — и с полным на то основанием, — что в то время как его охранники могут ездить в Москву и обратно, он — Маршал Советского Союза — не может этого делать. Однажды, находясь в смятенном состоянии чувств, Жуков повернулся внезапно к подавальщице и закричал: «Почему ты следишь все время за мной?» Он сетовал также на то, что как-то раз сотрудник Охраны, ведавший транспортными средствами, не смог предоставить в его распоряжение достаточно машин для его многочисленных юных подружек. (То обстоятельство, что он заводил связи с представительницами прекрасного пола где-то на стороне, объясняется, по-видимому, тем, что горничные из Охраны отвергали его домогательства.) Характеризует состояние маршала также и то, что, желая избавиться от одного из начальников приставленной к нему охраны, он выдвинул против него вымышленное им же самим обвинение в нарушении субординации. Тот же был лишь рад, когда его перевели в другое место, тем более что высокое начальство, отлично зная Жукова, никак не наказало охранника за этот инцидент. Затем, в 1950 году, Жукову вздумалось вдруг появиться на проходившей в Свердловске областной партийной конференции, на которой он выступил с небольшой речью. Хотя слова маршала не содержали ничего мало-мальски важного, делегаты в течение пяти минут; стоя аплодировали ему. Появление опального героя войны на столь многолюдном собрании уже само по себе такое событие, которое власть предержащие не могли проигнорировать. Когда Сталина, ревностно относившегося к маршалу, известили о «возмутительной выходке» строптивца, — в том же, что сообщение об этом моментально было передано в Кремль, можно не сомневаться, — начальник телохранителей Жукова оказался в весьма сложном положении. Однако, поскольку почти всем было ясно, сколь трудно иметь дело с ссыльным, по существу, маршалом, и к тому же не нашлось готовой замены начальнику охраны, тот отделался выговором. Что же касается Жукова, то ему ясно дали понять, чтобы впредь он не появлялся более таким вот образом на публике. Телохранители в свою очередь стали внимательно следить за тем, чтобы маршал никогда не нарушал этого распоряжения.

Телохранители маршала Тимошенко не сталкивались с подобными политического характера проблемами, поскольку их «подопечный» безропотно воспринял тот «факт», что это Сталин, а не Красная Армия, одержал победу в войне во благо Советскому Союзу. Однако он имел склонность компенсировать Свою послевоенную участь под властью Грузина тем, что прикладывался к бутылке с горячительным напитком чаще, чем положено. Его продолжительные запои не были ни для кого секретом, и так как Тимошенко отдавал предпочтение водке, приставленные к нему охранники должны были обладать недюжинным здоровьем, поскольку их хозяин попросту приказывал им участвовать в попойке. Подобные пиршества длились порой по нескольку дней. Как они проходили, можно судить хотя бы по тому, что одного из начальников охраны пришлось срочно переводить в Москву после того, как он во время ночного кутежа ударил бутылкой адъютанта Тимошенко.

Точно так же не носили политической окраски и «фокусы», которые «выкидывал» маршал Рокоссовский. И тем не менее у первого отдела возникало немало проблем, связанных с его «подопечным», которому он должен был обеспечивать «защиту». Если отвлечься от военных характеристик этого современного проконсула в Польше (подобно Дзержинскому и Менжинскому, Рокоссовский был поляком), то можно смело сказать, что он являл собой самый что ни на есть образ классического распутника. Мало того что этот офицер, кавалер многих орденов, имел массу неизвестно откуда взявшихся «жен», ему надо было еще поставлять целые толпы девиц, готовых разделить с ним досуг. Подобное его увлечение носило столь шокирующий характер, что в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС то и дело поступали жалобы На него с обращенными к Сталину просьбами лично вмешаться в безобразие, которое творит этот человек. Но поскольку Рокоссовский в политическом отношении беспокоил Сталина значительно меньше, чем Жуков или Тимошенко, он оставлял эти просьбы без внимания. Однажды, например, перелистав бегло очередную докладную записку о беспутстве маршала, Грузин отшвырнул ее в сторону и произнес: «У меня нет Суворова, Рокоссовский же — мой Багратион». (Сравнение Рокоссовского с этим выдающимся русским полководцем, прославившимся в эпоху наполеоновских войн, является самым что ни на есть пустословием, впрочем, Сталин ведь не был военным историком.)

Сотрудники второго отдела, представленные агентами в штатском, были своего рода пехотой в сталинской охранной системе. И сколь бы простой ни казалась работа, которой они занимались, нельзя забывать и о том, что агенты выполняли также и функции глаз и ушей, а при случае и «длинной руки» Управления. Этих людей, которые если и могли кого-то ввести в заблуждение своим гражданским одеянием, так только наиболее наивных туристов, расставляли на всех перекрестках, возле учрежденческих зданий, в парках и зонах отдыха, но особенно много их было у почтамтов, магазинов, ресторанов, кафе и парикмахерских по всей Москве. Жители столицы, разбиравшиеся в методах работы коммунистических органов государственной безопасности несопоставимо лучше, чем остальные советские граждане, распознавали с первого же взгляда, кто переодетый в штатское агент, а кто — добропорядочный обыватель: Для того чтобы агенты не успели примелькаться местным жителям, их то и дело переводили с места на место, обычно из города в пригороды и — наоборот. Дежурство на каждом из установленных постов велось круглосуточно, в три смены.

Эти люди, о которых сейчас идет речь, были все как один меткими стрелками и отлично владели приемами джиу-джитсу и другими видами борьбы. Вооружены они были пистолетами и ножами, но агентов наставляли в первую очередь пускать в ход ножи, если, конечно, обстоятельства позволяют сделать это: чем меньше шума, тем лучше.

Находясь на дежурстве, они следили буквально за каждым, кто попадал в их поле зрения. Особую бдительность проявляли агенты в зонах повышенного внимания, или в районах, где, хотя бы и нечасто, появлялись Сталин и прислуживавшие ему иерархи. Любой, кто оказывался там, сразу же брался на заметку, а если он к тому же еще оставался на «поднадзорной» территории свыше тридцати минут, то агент приказывал ближайшему милиционеру (сотруднику четвертого отдела Охраны № 2) проверить удостоверение личности «подозрительного» человека. И это несмотря на то, что проходили годы, а никого, кто попадал в категорию «подозрительных», так и не задержали. Но порядок есть порядок, и человека, вторгшегося в район, где он не был желанным гостем, просили пройти дальше, если даже он никому ничем не мешал. Единственным положительным результатом подобной системы контроля являлось то, что в зонах повышенного внимания не наблюдалось никаких нарушений общественного порядка. По вечерам, когда магазины и большинство учреждений прекращали работу, дежурным агентам из числа сотрудников Охраны, буквально наводнявшим улицы столицы, приходилось выполнять еще одну обязанность — входить в здания закрывавшихся на ночь «объектов», осматривать их с подвалов до чердаков и наблюдать за тем, как тамошние служащие запирают наружные двери.

Ежедневно, перед тем как агенты покидали штаб-квартиру, чтобы заступить на дежурство, их знакомили с последней сводкой, показывали им фотоснимки и давали описание лиц, которые подозревались в совершении преступления или разыскивались органами «правопорядка» по причинам, не связанным, как правило, с безопасностью иерархов. Подобная практика позволяла Сталину держать столицу чистой от подозрительных личностей и нежелательных элементов всех без исключения категорий. Говоря об огромной роли, которую играли постовые агенты в поддержании порядка в Москве, необходимо также отметить, что их работа никак не ограничивалась тем, чем они занимались во время дежурства: вернувшись в штаб по окончании рабочего дня, они обязаны были перед тем, как отправиться домой, составить подробный письменный отчет, в котором бы сообщалось обо всех негативных происшествиях, имевших место на их участке, и о замеченных ими «подозрительных» лицах.