«Если», 2004 № 12 - Кирилл Бенедиктов

— Только одно, принцесса, только одно… Простите, но я не могу доверять вам. Вы уже не раз обманывали меня — отчего же я должен верить в то, что ваш дядя разрешил дочери халифа… — он запнулся, подыскивая слова, — садиться голой задницей на растревоженный муравейник?

Несколько мгновений Ясмин не дыша смотрела на него. Потом в миндалевидных глазах принцессы блеснули озорные огоньки, и она весело расхохоталась.

— Поразительно, амир! Со мной так еще никто не разговаривал! Значит, вы мне не верите?

На этот раз кастилец счел за лучшее промолчать. Принцесса отступила на шаг назад и звонко щелкнула пальцами. В темном проеме двери немедленно возникло широкое круглое лицо Ибрагима.

— Принеси зеленый ларец, — скомандовала Ясмин.

В ларце оказался перевязанный красным шелковым шнурком свиток, скрепленный восковой печатью. Принцесса протянула его Эрнандо, и тот, подцепив ногтем коричневый кругляш, развязал шнурок.

«Капитану христианских наемников, амиру Эрнандо Кортесу, — изящной арабской вязью было выведено на пергаменте. — Приказываю вам исполнять все распоряжения нашей возлюбленной племянницы, благословенной дочери Халифа Кордовского, госпожи Ясмин, пусть даже они покажутся вам опасными и неблагоразумными. В случае невыполнения этих распоряжений контракт с отрядом вольных мечей, подчиняющимся вам, капитан Кортес, немедленно разрывается, а деньги, полученные вами в счет аванса, возвращаются моему казначею ал-Рассабу. Написано и запечатано в мечети аль-Азхар в городе Теночтитлане, 12-го дня месяца джумада-первая, рукою эмира Омара ал-Хазри, дяди и опекуна благословенной дочери халифа».

Кортес дважды перечитал текст и только потом обратил внимание на маленький оттиск красной печати, стоявший немного ниже витиеватой подписи ал-Хазри. Когда-то ему уже доводилось видеть подобную печать — очень, очень давно, в ал-Андалус.

— Печать Михны? — спросил он, не отрывая взгляда от пергамента. Там извивались два языка пламени, оплетавшие то ли корявый ствол дерева, то ли скрюченного в смертельной муке человека. — Ваш дядя…

— Омар ал-Хазри — Палач Зиндиков[22], — невозмутимо подтвердила Ясмин. — Это не тот человек, с которым стоит ссориться…

Кортес еще раз взглянул на печать и, стараясь не показать охватившего его бешенства, короткими сильными движениями свернул пергамент.

— Хорошо, — сказал он ровным голосом. — Я подготовлю все необходимое. Завтра с утра я соберу своих лейтенантов, и мы обсудим план действий.

Принцесса протянула руку и нежно погладила его по щеке. Выглядела она при этом очень довольной.

— Только не затягивайте, амир, — прошептала она. — Поединок может быть назначен в любую минуту…

— Завтра утром, — повторил Эрнандо. — Утром мои люди соображают лучше.

Но на следующее утро его призвал к себе сам Кецалькоатль.

Посланцы Змея выглядели внушительно. Их было четверо, и каждый нес на себе не меньше десяти фунтов золота — в виде ожерелий, браслетов, колец и просто золотых пластин, нашитых на хлопковые панцири. Великолепные перья кецаля, раскачивавшиеся при ходьбе, украшали высокие позолоченные шлемы. Оружия Кортес не заметил, но решил, что под панцирями могут быть спрятаны ножи.

— Змей в Драгоценных Перьях просит тебя явиться к нему во дворец для беседы, — произнес один из посланцев на высоком науатль. — Он желает, чтобы ты прибыл немедленно.

— Передайте Змею, что я должен подобающим образом одеться, — ответил Эрнандо. То, что разговор шел на науатль, показалось ему добрым знаком — птичья болтовня тотонаков безмерно раздражала кастильца. — Вы можете вернуться во дворец — я найду дорогу сам.

Роскошные перья, зеленые с синим, медленно качнулись из стороны в сторону.

— Нет, господин, — вежливо, но твердо проговорил посланец. — Змей в Драгоценных Перьях не обращает внимания на одежды. Вот его слова: приведите ко мне моего брата, господина белых людей. Приведите его немедля. Пойдем, господин.

— Ждите здесь, — бросил Кортес, несколько обескураженный тем, что мятежник назвал его «братом». — Я не задержу вас надолго.

После некоторых колебаний Эрнандо решил не надевать полный доспех и ограничился лишь тонкой кольчугой, надетой под рубаху. Натянул ветхий, но нарядный камзол и высокие сапоги, в которых удобно было прятать стилеты. На поясе у него, как и всегда, висел меч, но кто знает, какие порядки завел у себя во дворце Кецалькоатль.

— Вы выбрали себе плохое место для жилья, господин, — с непроницаемым лицом произнес один из посланцев, когда они отошли на некоторое расстояние от храма. — Змей в Драгоценных Перьях не успел его очистить. Здесь приносили жертвы богу подземных вод, Тепейолотлю.

— Нам не предложили ничего лучше, — ответил Кортес. — Кроме того, боги меднокожих не способны причинить вред христианам. Нас защищает Святой Крест.

— Змей в Драгоценных Перьях говорил нам об этом, — неожиданно согласился посланец. — Вы, верно, очень храбрые люди, раз не боитесь ночевать там, где находится дверь в царство Тепейолотля.

Дворец Кецалькоатля, стоявший на невысокой платформе, казался выкованным из чистого серебра. Кортес, разумеется, знал, что на солнце блестит вовсе не серебро, а штукатурка, но чистое и яркое сияние завораживало, и он невольно замедлил шаг.

— Это воистину святое место, — одобрительно заметил по-своему истолковавший его замешательство посланец. — Всего месяц назад пришел к нам Кецалькоатль, но Семпоала стала совсем другой. Исчезло зло, которое принесли с собою мешики. И скоро так будет повсюду, даже в страшном Теночтитлане. Змей в Драгоценных Перьях дойдет до старого Толлана, где когда-то был обманут Тескатлипокой, и тогда завершится эпоха Пятого Солнца.

— Ваши мудрецы говорят, что мир погибнет, — усмехнулся Кортес. — Почему же ты так радуешься этому?

— Погибнет не мир, — убежденно ответил меднокожий. — Погибнет все зло этого мира, сгорев в очистительном огне. А лотом взойдет Шестое Солнце, и под ним зла уже не будет. Так учит Кецалькоатль.

Они поднялись по высеченным в склоне платформы ступеням и оказались перед украшенными затейливой росписью каменными дверями. По обе стороны от двери стояли массивные стражники с длинными, украшенными перьями копьями. Меднокожий махнул перед ними золотым многогранником на витом желтом шнуре, и стражники посторонились, открывая проход.

Внутри дворец представлял собой лабиринт небольших зальчиков, узких галерей и комнатенок, пропахших ароматическими смолами. Посланец уверенно вел Кортеса по извивающемуся, словно змея, коридору, спускался куда-то в подвальный этаж и вновь поднимался по крутым лестницам, ступени которых горбом выдавались посредине. Кастилец заметил, что в полутемных нишах, скрытых порой тяжелой, похожей на парчу тканью, прятались воины.